[71].
Это еще и чувство невозвратности: если стакан разбился, то это означает, что такого порядка, как был, больше не построится никогда.
А какой случится порядок без привычного стакана? Неизвестно. Оттого страшно.
Детство словно предупреждает нас, повзрослевших: наша любовь к привычному; наше нежелание и страх менять привычки – качества природные. Это вовсе не означает, что ничего не надо менять, иногда весьма даже необходимо. Но придется приложить много усилий: привычки сами по себе не отпадают.
Привычки заменяются только другими привычками. Такая замена – тяжелый труд, требующий и сил, и времени.
Это то, чему нас учат дети.
Ну, действительно: если дети любят порядок, более того, – если любовь к порядку у них в крови, то почему они столь часто неаккуратны? Почему, например, их столь трудно заставить убраться в собственной комнате, где они любят устраивать бардак?
Это протест.
Задумывались ли мы над тем, что у наших детей практически нет возможности протестовать? Они должны со всем соглашаться, единственный выбор: делать это с обиженным или с довольным лицом.
Педагогика уже давно пришла к выводу: любое хулиганское или – скажем мягко – не нравящееся родителям поведение ребенка почти всегда вызвано только одним желанием – обратить на себя внимание. Другими словами: это всегда протест против равнодушного отношения взрослых.
Что же касается уборки своей комнаты…
Очень часто на моих консультациях и лекциях и мамы, и папы спрашивают меня:
– Как приучить ребенка убирать свою комнату?
На вопрос я всегда отвечаю вопросом:
– А почему, собственно, ребенок должен убирать свою комнату? Его (ее) комната – это его (ее) мир. На основании чего он (она) должен делать этот мир таким, как хотят родители, а не таким, каким нравится ему (ей)?
Как правило, на этот вопрос у родителей ответа нет.
Напомню: дети очень логичны. Они не станут выполнять указание, если не понимают его логики. Как существа бесправные (до поры), они могут делать вид, что выполняют требования родителей, но (опять же до поры) по-настоящему и неформально делают только то, смысл чего понимает.
Почему ребенок сорит в своей комнате?
Либо в знак протеста: вам не нравится, что я делаю, так буду – назло вам.
Либо просто не замечает, что насорил: есть дети, склонные к аккуратности, есть – не склонные. Чем дальше отходит ребенок от своей природной сути, тем более в нем появляется наносного: некоторые остаются с естественной тягой к порядку, некоторые ее теряют.
Причины могут быть разные, однако все они ни в коей мере не отменяют вывода, сделанного Монтессори: пока ребенок маленький, его мир – это мир порядка и аккуратности.
Разрешите ребенку создавать в своей комнате тот мир, который он хочет. Это ведь одна из тех немногих свобод, которые мы, взрослые, можем легко дать своим детям.
В 1909 году в итальянской части Швейцарии начали активно применять методику Монтессори, заменяя на нее другие, едва ли не вмиг ставшие вдруг устаревшими.
Например, популярную в те годы систему Фридриха Фрёбеля, в которой на самом деле было много общего и с Песталоцци, и с Монтессори, в частности стремление развивать в ребенке то, что заложено в него Богом. Однако Монтессори предлагала более актуальные способы этого развития и более современные идеи взаимоотношений детей и взрослых.
В 1909 году – всего через два года после открытия своей школы – Монтессори провела первый курс подготовки учителей по своему методу. Курс прошел в итальянской провинции Перуджа в городе Читта-ди-Кастелло.
Значит, с самого начала она понимала: задача не в том, чтобы создать одну школу и даже – несколько школ. Цели куда более амбициозны: поменять систему образования. И даже шире – изменить систему взаимоотношений взрослых и детей.
Очевидно, сама Монтессори любила порядок и хотела, чтобы жизнь в ее школах подчинялась определенному регламенту. И если дети рады поддерживать любую норму, то для родителей – тем более из такого сложного квартала – необходимы определенные правила.
Регламент[72] был создан. В его начале заявлялось о главной задаче, которая состояла в том, чтобы на безвозмездной основе предоставить личное попечение ребенку, чьи родители отправлялись либо на работу, либо на поиски работы.
При Доме детей находились: наставница, врач и смотритель. Это значит, маленький человек находился под охраной, он приходил для того, чтобы учиться, и в случае, если возникала необходимость, ему всегда могла быть оказана медицинская помощь.
Для того чтобы ребенка приняли, ему должно было быть от трех до семи лет и проживать ему было необходимо в доме, где находится школа.
Родители не платят ничего, но папы и мамы принимают на себя определенные обязательства, которые и описывает регламент. Совсем короткий. Однако каждый пункт принципиально важен. Монтессори и наставницы внимательно наблюдали, чтобы все они неукоснительно соблюдались.
Первый пункт: посылать своих детей в Дом детей в указанное время, чисто вымытыми и в опрятной одежде.
Представляете, с каким контингентом работала Монтессори, если приходилось начинать с такого, казалось бы, элементарного правила?
Именно с соблюдением этого пункта поначалу возникали большие проблемы. Во многом потому, что, как ни странно, родители просто не привыкли следить за своими детьми. Но чем дольше ходили дети в школу, тем больше привыкали родители смотреть хотя бы за внешним видом своих детей.
Второй пункт: всячески оказывать уважение и почтение наставнице и всем лицам, состоящим при Доме детей, и участвовать вместе с наставницей в воспитании детей. Не менее одного раза в неделю матери обязуются иметь беседу с наставницей, сообщать ей сведения о домашней жизни ребенка и получать от нее полезные для детей советы.
В этих слова – вечное, неиссякаемое желание Монтессори объединить школу и родителей… Знаете для чего?
Думаете, чтобы обучать? Да, разумеется, и для этого. Но не менее – для защиты.
Монтессори страдала от того, что ребенок – это создание, которое не в состоянии само себя защитить. Вывод, относящийся к любым детям, я уж не говорю о тех, кто растет в столь криминогенном районе.
Так мало этого. Любой ребенок чувствует себя виноватым в том, за что его ругают. В чем бы ни обвиняли, понимает: виноват он.
Подобная ситуация возмущала Монтессори. Она стремилась объединить школу и родителей, дабы мамы и папы, которые, мягко говоря, не являлись эталоном интеллигентности, понимали: отныне их дети не одиноки, за их судьбой следят.
Монтессори было абсолютно ясно: большинство родителей вообще не понимают, что это такое – «воспитание». Тут-то и появляются наставницы, которые мягко и спокойно, неспециально и ненавязчиво учат родителей воспитывать детей.
Третий пункт регламента – самый страшный: кого и за что могли исключить из Дома детей:
а) дети, являющиеся неумытыми или в грязной одежде;
б) дети, оказавшиеся неисправимыми;
в) дети, родители которых не оказывают должного уважения лицам, состоящим при Доме детей, или которые своим дурным поведением подрывают воспитательную работу учреждения.
Все абсолютно четко, разумно, понятно. И, согласитесь, в достаточной степени жестко.
И последний абзац регламента, очень занятный:
При назначении годовых премий за наилучшее содержание квартир будет приниматься в расчет содействие родителям в работе наставницы по воспитанию их детей.
Пожалуйста, не пробегайте этот пункт – он чрезвычайно важен. Тут решается как бы две задачи.
С одной стороны, несмотря на всю свою некоторую романтичность в общении, Монтессори умеет говорить с людьми на понятном им языке. И вот она пишет: вам не получить никакой премии, если ваш ребенок будет плох или ему будет плохо. То есть убеждает родителей понятным им финансовым доводом: ребенок есть важнейшая составляющая вашей жизни.
Но существует и другая сторона, характеризующая саму Монтессори. Казалось бы, можно ввести отметки или какие-то иные характеристики оценки детей. И тем, у кого оценки выше – давать премии.
Монтессори так никогда делать не станет.
Она оценивает не детей (как привыкли родители), но самих родителей. Премию получит тот, кто старался помогать в воспитании ребенка. Хочешь получить премию? Старайся стать хорошим родителем!
Поразительная мудрость педагога!
Начиная со своей первой школы, Мария Монтессори старалась выстроить отношения с родителями учеников так, чтобы детям было максимально комфортно.
Казалось бы, дело не особо хитрое: объясни папам-мамам, что надо делать со своими отпрысками, и – готово дело!
Да мало ли сколько есть, и было, и будет педагогических книг, в которых разбросана куча разных практических советов! Только и успевай следовать!
Но у нашей героини – совсем иная логика. Ей важно не просто объяснить папам и мамам их педагогическую задачу. Ей необходимо, чтобы они поняли: родитель – это миссия; это тот, кто приводит в мир нового человека; по сути, родитель – тот, кто обновляет мир.
Надо понимать: Мария Монтессори обращалась к людям, для которых воспитание потомства не являлось делом, и уж тем более – миссией. Дети росли сами по себе, вне зависимости от родительского внимания.
Монтессори приходилось сталкиваться с ситуациями, когда отцы не только не помнили, когда родились их дети, но забывали их имена и даже их количество.
Тем удивительнее, что в своих книгах (как и разговорах) Монтессори никогда не опускалась до уровня собеседника, но старалась его поднять. Никогда не писала (не говорила) легковесно: о важном, может быть, о самом важном надо писать и говорить серьезно.