– По-настоящему все выглядит так. Молодец. Точно уловил. Но если ты хочешь рисовать фантастические деревья – тогда другое дело. Ты можешь рисовать и так и эдак, понимая разницу.
Вот это, собственно говоря, и есть обучение, при котором для наставника важна свобода ребенка.
Природа ученика приведет его куда надо. Божественное творение – ребенок – движется к Богу, не надо мешать этому движению и не стоит его торопить.
Главное, что направление пути выбрано верно.
Написав предыдущую фразу, я подумал: «Сформулировал я, конечно, красиво. Что тут скажешь? Но правда ли это? Что ж получается: ребенку все можно разрешать? Можно невероятно любить детей, но это же не отменяет того, что они запросто совершают… как бы помягче сказать?.. не благие поступки, которые вовсе не находятся на пути к Богу?»
Монтессори считала, что детям нельзя разрешать делать все, что им заблагорассудится, потому что в этом случае мы можем получить свободное развитие отклонений.
Для того чтобы такого не происходило, нужно научить ребенка отличать добро от зла.
Ничего себе задача! – вздохнет кто-то. – Некоторые люди жизнь тратят на то, чтобы эти отличия понять.
Спорить не стану. Однако в данном случае речь идет не о каких-то, возможно глубоких, но отвлеченных философских понятиях, а о вещах вполне конкретных.
Все просто. Монтессори считала: добро – любая деятельность, которая ведет к гармонии, порядку и саморазвитию. Это путь к дисциплине. Зло – то, что ведет к растрате созидательной, «строительной» энергии ребенка и приводит к беспорядку.
Таким образом, можно взять на себя смелость и попробовать сформулировать то, как понимала Мария Монтессори понятие свободы.
Получится, свобода – это возможность человека проявлять самого себя, служа добру, а не злу; порядку, а не беспорядку; созиданию, а не разрушению.
Мне кажется, подобный подход универсален и относится вовсе не только к детям.
Недавно прочитал такую историю. У девочки лет пяти родился братик. Довольно скоро она поняла: родители стали уделять брату куда больше внимания, чем ей. Да какое там внимание? Про нее практически забыли. Девочка взревновала родителей и поняла: надо решать проблему кардинально.
Как?
Утопить брата, да и всё. Она взяла малыша и направилась к пруду. Ее, конечно, тотчас поймали.
Ребенок и не собирался отпираться. Девочка спокойно объяснила:
– Он мне мешает. Зачем он нужен?
Можно ли говорить, что девочка проявила злобу?
Думаю, нет. Она поступила вполне логично: если брат мешает, то надо сделать так, чтобы его не было. Жили же без него хорошо? Зачем было заводить?
Логично…
Вы никогда не задумывались над тем, что понятия «добра» и «зла» присущи только человеку, в природе их не существует? Если хищник бежит за стаей оленей и убивает слабого, другие олени не бросаются на помощь сородичу. Если у львицы погибает муж-лев, она должна уничтожить все потомство от предыдущего брака. Не по злобе – таковы законы природы.
В жизни ребенка – Божественного дитя природы – не существует понятий добра и зла. Он делает то, что считает логичным и необходимым. Чаще всего это благие поступки, но, как мы видим, случаются и исключения.
Жизнь взрослых в любую эпоху строится на понимании добра и зла. Можно даже сказать резче: мы люди постольку, поскольку у нас есть одинаковое понимание, «что такое хорошо и что такое плохо».
Откуда оно берется?
От Создателя. Бог не послал это понимание животным, – только людям. Да, люди, увы, нередко путают черное с белым, подчас даже меняя их местами. Но так, впрочем, они поступают со всем, что им дано Богом.
Чем дальше движется человек от своего Божественного происхождения в сторону социума, тем важнее ему понимать где добро, а где зло. Иногда это логически объяснить трудно, но существует Господь, и Он сильнее логики.
Ну например… Почему помогать слабым – это добро? Почему жадность и скупость – зло? Почему нельзя предавать, даже если тебе это выгодно? Почему надо хранить верность любимому человеку?
И так далее… И далее… И далее…
Природной логикой на эти вопросы не ответишь. Но поскольку существуют понятия добра и зла, люди все-таки не озверели.
Бог есть, – потому что только в человеческой среде находятся понятия «добра» и «зла». Кроме как от Господа им взяться неоткуда.
Бог есть, – потому что только в человеческой среде имеется понятие «совесть», кроме Господа, больше никто не мог нам ее дать.
И неслучайно Монтессори в своих работах столь часто обращается к Евангелию, к библейским образам.
Понимание Бога, если угодно – страх Его, ощущение совести и боязнь ее потерять, – это как раз то единственное, что может и должно ограничить абсолютную свободу ребенка.
Монтессори была убеждена, что ребенок в состоянии по-настоящему раскрыться, только претворяя свой естественный план построения самого себя.
Это, без сомнения, так. Искусственные ограничения, например в виде наказаний, работают лишь в том смысле, что ребенок закрывается от нас, да и от себя самого.
По-настоящему работают лишь ощущения ребенком Бога и совести – что, согласитесь, очень близко.
Поэтому Монтессори не только не боялась, но бесконечно использовала евангелическую символику.
Поэтому для нее так важны были разговоры с воспитанниками о Боге, о совести, о добре и зле. Эти беседы она начинала вести с детьми с самого раннего возраста.
Мы боимся говорить с детьми о добре и зле потому, что эти разговоры часто представляются нам сугубо взрослыми и излишне философскими, а то и скучными. Мы и друг с другом-то не вдруг обо всем этом заговорим.
Монтессори предлагает подходить к этой теме более, если угодно, практически. Тем самым приводя ребенка к Богу и давая ему правильные ориентиры.
Однажды посетительница школы Монтессори спросила у ученика:
– В этой школе вы делаете что хотите?
– Нет, – улыбнулся мальчик. – Не совсем так. Мы хотим то, что делаем.
Ученики Монтессори хотели делать то, что делали, потому что они сами выбирали то, чем необходимо им заниматься в данный момент. Наставники могли подсказывать, но никогда не диктовали.
Много лет занимаясь преподаванием в разных вузах, я заметил: у молодых людей сегодня совершенно отсутствует навык выбора.
Да и то сказать: откуда ему взяться?
На моих лекциях и встречах родители всегда удивляются, когда я спрашиваю:
– А вы хоть иногда предоставляете детям выбор? В самых простых, бытовых вопросах: что поесть на завтрак или что надеть на встречу с друзьями? Вы воспитываете в них привычку самостоятельного выбора или навык выбора под диктат?
Родители, как правило, печально опускают головы. Оно и понятно: диктовать детям проще и быстрей, нежели ждать, пока они сами поймут собственные предпочтения.
Что уж говорить о наших школах, которые построены по принципу абсолютного диктата?
Встречаясь со школьниками, я всегда прошу поднять руку тех, кому никогда не говорили фразу: «Твое мнение никого не интересует…» Встречаюсь давно. До сих пор ни одной руки не поднялось.
Напомню, что воспитание – это не что иное, как навязывание определенных привычек. И вот у нас вырастают поколения, которые привыкают существовать под чужой диктат и абсолютно не умеют делать самостоятельный выбор.
Между тем важнейший принцип Монтессори-школ: учитель – помощник, а не руководитель. Он ничего не диктует, лишь оказывает содействие – совместное действие – если его об этом просят.
Ученик сам выбирает, чем и сколько времени ему заниматься.
Получается хуже, чем у других, и тебя, ребенок, это смущает?
Педагог поможет тебе исправить ситуацию.
Не смущает? Продолжай дальше. Это твое дело, твой выбор.
Мы сказали, что дети у Монтессори «работали» официантами. Им, разумеется, объясняли, что называется, «азы» этого дела. «Аз», как известно, первая буква алфавита. Метафорически говоря, на ней и останавливались. А дальше сами: убирали, мыли посуду, наводили порядок. Наставник подсказывал, разумеется, если требовалось. Но в основном самостоятельная работа.
Монтессори считала, что если наставница заставляет ребенка что-либо делать, проявлять неестественные усилия, то она не сможет узнать, к какой самостоятельной деятельности он тяготеет. А без понимания этого трудно ребенка раскрыть.
Раскрыть человека, узнать его подлинные таланты и тяготения – едва ли не главная задача Монтессори-школ.
Решению ее подчинено три обязательных условия работы хорошей школы.
Монтессори на первое место ставила подготовленную среду, на второе – смиренную учительницу, на третье – дидактический материал.
Обратите внимание: смиренная учительница. То есть наставница, которая идет к ученикам с миром.
Эти три условия, по мнению Монтессори, должны обеспечить три главных качества хорошего урока: Краткость, Простота, Объективность.
В центре всего этого стоит ученик, которому постоянно предоставляют возможность выбора. Причем важно, чтобы этот выбор был частью школьной жизни, а не неким специальным уроком. Чтобы он умел выбирать без страха, подчиняясь не только разуму, но и интуиции. А может быть, ей даже в первую очередь.
Жизнь в Монтессори-школе строилась так, чтобы необходимость выбора была естественной ее частью.
Как это работало на практике?
Ну например… В классе всегда имелся лишь один экземпляр каждого предмета из дидактического материала. Не потому, что не хватало денег на два. О нет! Здесь, что называется – дело принципа.
Теперь представьте, что ребенку понадобился тот предмет, с которым работает другой ученик. Как быть? Можно кричать, устраивать истерики. Но, во-первых, так не принято делать. Однако если вдруг решиться и попробовать, – не сработает.
Где же выход?