– Хочешь рыбу там ловить? – спросил Арсен.
– Да не, на фиг рыбу. Я вообще не верю, что ее руками можно поймать: она же скользкая и мелкая. Я про другое думаю. Пацаны еще говорили, что там на берегу старицы есть дурдом. Ну, психбольница, куда психов привозят и содержат. Только это не психи, а нормальные пацаны, от которых родители отказались.
– Да?
– Ага. Ну, знаешь, как бывает. Пацаны нормальные, в футбол там во дворе гоняют, но в школе оценки – все двойки, дерутся постоянно и родаков своих вообще не слушают. Вот. А родаки же разные бывают. Есть хорошие, как мои или твои, которые думают: «Ну подрался Арсен, и ладно. Все дерутся». А есть такие, которые сразу ныть начинают: «Ой, как же так, что мой Петя подрался? Бандит растет. Надо его в дурдом сдать». Есть такие, точно тебе говорю. И такие вот звонят в этот дурдом на старице, и там этих пацанов перевоспитывают типа. Привозят их туда и каждый день учат, как жить и что делать.
– Правда?
– Да фиг знает. Но пацаны рассказывали. Старшие. Они там были и видели. Я даже сам видел, как с «Мадрида» одного малыша на скорой туда увозили. Он сначала велик угнал у наших, а потом упал с него и голову расшиб. Так вот, его сначала в больницу лечиться отправили, а потом в этот дурдом на старице.
– Пойдем посмотрим на дурдом? – спросил Арсен.
– Соображаешь! Эх, жаль, Струковых и Жирика нет. Можно было бы спасательную операцию устроить. Ну, знаешь, побег. Спасти пацанов, которых там держат.
– А если это неправда?
– Если неправда, то мы все разузнаем, а потом в старице искупнемся.
– А если нас поймают там?
– Вот какой ты ссыкун, а?! – ответил я Арсену. – Никто нас не поймает. А поймают, то мы им карбид в глотку засунем, а сами дернем по-быстрому. Ищи нас потом. Вон от рыбаков же дернули.
– Рыбаки сами ушли, – ответил Арсен.
– Да не ссы, короче, – сказал я ему. – Ты же вон вообще из Армении. Должен быть злой и дикий. У вас же там все злые и дикие.
– Почему? Мы не дикие.
– Вот заладил. Ну потому что! Что у вас там? Горы есть?
– Есть.
– Ну вот. Везде, где горы, там пацаны все дикие.
– Я не дикий.
– Ладно. Короче, дело к ночи. Не ссы, и все. Мы же из дома сбежали, нам назад пути нет!
– Я не сбежал. Мне вечером рабочих надо домой отпустить, – ответил Арсен.
Я махнул на него рукой. Шутки Арсен понимал туго, а спорить с ним было бесполезно. Честно говоря, мне самому было страшно топать в этот дурдом на старице, но перед Арсеном надо было держать себя как крутой. Потому я хорохорился.
– Все. Идем, – поставил я точку.
Чтобы попасть на старицу, нам надо было переплыть Урал. Я спросил Арсена, не боится ли он плыть через реку, и тот мотнул головой.
– Я часто на озере плавал. Умею, – ответил он.
– Ха! Это на озере. А тут течение. Будет относить вбок, так что береги силы.
Я Арсена пугал: Урал переплывать легко. Он стал совсем мелким. Самое сложное, что надо было сделать, это проплыть метров десять от берега, там где глубже всего. Потом начинается мель. Да, вся середина Урала – это отмели и иногда острова. Самое глубокое место, что бывает в середине, по пояс. Ближе к другому берегу опять становится глубже, а течение – сильнее. Тут снова надо метров пятнадцать проплыть, причем грести надо сильно, иначе будет постоянно сносить. А когда сносит, то и дыхалка сбивается быстро. Я вот как-то раз прошлым летом не рассчитал силы и совсем выдохся. Было дело такое. Пришлось Жирику и Саньку меня подтаскивать к берегу. Да-да, даже дохлый Жирик переплыл тогда без проблем, а я забуксовал. Было обидно.
В этом году я вырос и стал сильнее, чем в прошлом, и Урал переплывал без затыков. Хоп – и готово. Но мы с пацанами всегда переплывали возле Первого пляжа. Здесь же, рядом с Галькой, я не знал ни дна, ни течения. Я сказал об этом Арсену.
– Давай к обрыву с лягушками вернемся. Там чуть-чуть – и мель начинается, – сказал Арсен.
Я согласился, и мы пошли обратно.
– В одежде прямо поплывем? – спросил Арсен.
Хороший вопрос. О том, что делать со шмотками, я не подумал. Обычно мы с пацанами оставляли все шмотки на Первом пляже, когда отправлялись в заплыв. На другом берегу одежда нам была не нужна, потому что там все равно было нечего делать. У нас как: доплыл до другого берега – и обратно. Теперь же, когда мы собрались спасать психов, лучше бы нам снарядиться поудобнее. Если вдруг какая-нибудь засада, то в кроссовках сматываться быстрее, чем босиком. Да и в трусах через заборы перелазить труднее: того и гляди весь расцарапаешься.
– Надо что-то придумать с манатками, – ответил я.
– Можем сделать так, – сказал Арсен. – Ты до мели доплывешь, а я тебе с берега кину твои и мои кроссовки и одежду. Потом я доплыву. Мель пройдем, ты доплывешь до берега, я тебе опять брошу, а потом доплыву.
– Можно и так. Добросишь до мели?
– Доброшу.
– А если до другого берега далеко кидать? Если мель там будет дальше от берега?
– Одной рукой поплыву тогда. В другой – кроссовки.
– Не. Одной рукой нельзя: снесет. Там надо хорошо плыть. Эх, веревку бы.
– Зачем?
Я задумался. Да, веревка тут никак не поможет.
– Ладно. Если далеко будет, то просто обуваемся в воде и плывем в кроссовках. Ничего с ними не будет. Высохнут. А карбид, наверное, лучше тогда тут закопать.
Арсен закопал карбид под бревно, на котором мы сидели, я утрамбовал перочинный нож Димана в кроссовку – его терять нельзя. В кроссовки же мы запихали свои шорты и майки.
Я поплыл первым. От берега до мели, где я мог стоять ногами на дне, было метров десять. Да, как мы и думали. Арсен спросил, готов ли я ловить, а я сказал, что готов. Он зашвырнул с обрыва в воду первую кроссовку. С ножом.
Я поймал. Бросок был хороший. Даже нож не вылетел. Потом полетела вторая кроссовка, не моя, Арсена. Ее я тоже поймал. Две кроссовки есть. Только теперь обе мои руки были заняты. Я связал шнурки у кроссовок и повесил их себе на шею, так чтобы они не касались воды.
«Пошел» третий башмак. Недолет. Совсем чуть-чуть. Моя кроссовка упала в воду и поплыла в сторону. Подхватил-то я ее быстро, но кроссовка уже успела черпнуть воды. Левой ноге теперь точно придется намокнуть.
Арсен видел, что не добросил, и подправил себе прицел и силу броска. Слишком сильно подправил. Последний бот, на этот раз правый Арсеновый, перелетел через меня и упал в метрах двух позади. Он сразу перевернулся подошвой кверху.
– Два – два, – крикнул я счет Арсену. Будем оба мокрыми на одну ногу.
Арсен развел руками. Он слез с обрыва и поплыл в мою сторону. Плавал он неплохо. Даже хорошо. Он, когда плыл, окунал голову в воду и поднимал ее только для вдоха. Я так не умел.
Теперь мы оба стояли на мели. Я отдал Арсену его башмаки, и мы пошли через Урал.
– Слушай, я спросить давно хотел, – сказал я Арсену, когда мы дошли до середины реки. – А чего вы вообще переехали-то из одной страны в другую? Я думал, никто не переезжает. Зачем это? Тем более Армения. Это же далеко где-то, да? Горы там, снег.
– У нас тепло. Только в горах холодно, да. Но я не ходил в горы.
– Ну а чего переехали?
– Отец служит. Его перевели, поэтому мы переехали, – ответил Арсен.
– Так это же другая страна. Армения-то. Я думал, если ты из России, то ты в России и работаешь. Ну, или служишь. А если из Армении, то и служишь там.
– Там военная база российская.
– В Армении? Наша база в другой стране? То есть это мы как бы вас захватили, и поэтому база там?
– Нет. Просто база. Потому что две страны дружат. И Армения разрешила России у себя базу построить. Отец там служил. А до этого мы в Волгограде жили. А сейчас его перевели опять.
– А ты из какого города-то вообще? Где родился?
– В Гюмри.
– Это где?
– В Армении.
– То есть ты родился в Армении, но потом вы в Волгограде жили, потом в Армении, а сейчас тут будете жить? Много же ты ездишь!
– Да, – ответил Арсен.
– А в Армении какой язык?
– Армянский.
– А ты его знаешь? Скажи что-нибудь!
– Знаю. Что сказать?
– По-армянски что-нибудь скажи. Как будет «река»?
– Гет.
– А «привет»?
– Барев.
– Клево. А почему отца перевели? Если вы из Армении, то и служили бы и жили там, а то тут вот тебя старшаки хачом называют. Туземцем.
– Я не знаю, почему перевели. Военных иногда переводят. Может быть, переведут еще раз.
– Так вы же ремонт делаете? Квартира тут у вас.
– Это военная квартира. Военные там ремонт делают. А мы там живем, пока отец тут служит. Если переведут, то в другое место поедем.
– И скоро переведут?
– Не знаю.
– Хм. А на фига тогда военным становиться, если ты только приехал, а тебя в новое место могут перевести?
– Военные должны в разных местах работать.
– А ты тоже в военные пойдешь?
– Я врачом хочу быть. Врачом хорошо быть. А ты кем хочешь?
Теперь уже моя очередь была сказать: «Я не знаю». Я и правда не знал, я вот только-только в шестой класс пойду. Зачем голову себе забивать?
– Но точно не врачом, – добавил я.
– Почему?
– Да ну! Трупы там резать. Кровь. Вот прикинь, кто-нибудь на лом прыгнет, а тебе потом этот лом из груди вытаскивать.
Мы прошли мель, и дно опять стало уходить на глубину. До берега оставалось метров двадцать. Далеко. Течение там было такое же, как и у Первого пляжа, быстрое. Придется хорошо погрести.
– Добросишь? – спросил я Арсена и поднял свои кроссовки над головой.
Арсен посмотрел на берег, подумал и сказал, что не добросит.
– Ну давай я доброшу тогда, – сказал я.
– Не добросишь: ты слабее меня, – ответил Арсен.
Я разозлился. С фига ли я слабее?
– Ну то, что ты в боксе слегка меня побил, это вообще не значит, что я слабее. Спорим, что доброшу? На щелбан?
– Не добросишь.
– Ну тогда давай плыви к берегу и лови. Доброшу. Что я салага, что ли?
– Я свои надену, – сказал Арсен.