– Да пожалуйста. А я свои доброшу.
Арсен прямо в воде начал обуваться. Да, тяжело ему плыть будет. Мокрые кроссовки точно тянули его вниз. Я стоял и смотрел, как Арсен дошел до глубины, где по шею, затем нырнул, вынырнул и замахал руками. И ведь доплыл, зараза! Его хоть и отнесло сильно в сторону, хоть и выглядел он запыхавшимся, но доплыл. Арсен вышел на берег, снова разулся, как смог, отжал свою обувь и приготовился ловить мои «снаряды».
Я запустил первую кроссовку. Ха-ха! Добросил. И хоть Арсен башмак не поймал – он плюхнулся в стороне и застрял в какой-то береговой траве, похожей на камыш, – но это можно засчитать за «доброс». Арсен с берега прямо рукой достал мою кроссовку из травы.
Вторая кроссовка не долетела и поплыла по течению. Я изо всех сил поплыл за ней вдогонку. Арсен тоже нырнул. «Беглянку» мы догнали одновременно. Арсен прямо в воде поставил мне щелбан, и мы вылезли на берег. И его, и мои башмаки были все насквозь мокрыми и пахли болотом.
– Ну что? Пойдем войной на дурдом? – спросил я Арсена после того, как мы немного обсохли и выбили воду из обуви.
Арсен кивнул и сказал:
– Лучше разведкой.
– Да, разведаем сначала.
На другом берегу Урала была Зауральная роща. Это такой парк, где всегда гуляет куча взрослых парочками или с колясками. Мы с пацанами Зауралку не любили. Какая-то она была слишком приличная и асфальтовая. В свалке тут не пороешься. Сплошные скамейки, на которых все или целуются, или меняют подгузники.
Дальше Зауральной рощи опять начинались дикие леса и тропы. И где-то там находились старица и дурдом. Мы нашли тропу и пошли по ней босиком. Но босиком идти было больно, и мы обулись. Теперь шагать стало хоть и небольно, но очень противно: кроссовки хлюпали и натирали ноги.
– Слушай, – спросил я, – а у вас в Армении все борзые такие? Ну, гордые то есть.
– Как?
– Ну, вот ты как сцепился с нашими старшаками, так и не расцепишься. Тебя же так и будут каждый день отпинывать. Не, ты можешь, конечно, родакам шпокануть. У тебя вон батя военный, Костян перед ним рот-то прикроет, но тогда тебе вообще придется нездорово.
– Я не хотел сцепиться. Я просто мусор выносил. А потом платить не хотел. Почему мне платить? За то, что я из Армении и что только приехал?
– Ну не любят у нас чужаков, я тебе пять раз уже говорил об этом. Мы даже с «Мадридом» каждое лето деремся, хотя «Мадрид» совсем близко, через дорогу. Ладно еще, что с «Парижем» у нас войны нет. Тогда бы вообще, наверное, всех по больницам развозили.
– Я не чужак. Я просто приехал. А зачем вы с «Мадридом» деретесь?
– Блин, Арсен, ты прямо как монашка какая-то! Зачем деретесь? А что ходить и смотреть, как эти «мадридцы» по нашему двору гоняют? С Машкой дружат? Да, с той, в которую ты влюбился. Они не наши, и нефига им с нашими девчонками дружить.
– Ничего не влюбился, – Арсен нахмурился.
– Да точно втюхался, – я засмеялся и нагнулся поправить кроссовку, чтобы натирала меньше.
Арсен меня толкнул. Несильно, но этого хватило, чтобы я улетел с тропы и навернулся в кусты.
– Охренел, что ли?! – я вскочил и толкнул Арсена в ответ, но он устоял.
– Ничего не влюбился.
– Ладно. Хрен с тобой. Еще раз толкнешь – в рожу получишь.
Впереди показалась вода. Это и была та самая старица, о которой говорили старшие пацаны. Старица выглядела как большой и длинный пруд. В нее по маленькому каналу затекала вода из реки. Деревья и кусты тут росли особенно густо. Не продерешься. Мы пошли по тропинке вдоль берега старицы: куда-нибудь она нас да выведет. Одежда наша высохла, и идти стало даже приятно.
– А почему вы боитесь старших и не деретесь с ними? Они же вас избивают и деньги отнимают.
– Ха! Потому что они сильнее и старше. А Костян с его братом Ромой – они вообще отморозки. Ты просто не знаешь, что они могут сделать, если ты их вдруг не послушаешься. Да и везде так. Пока ты маленький, тебя бьют, потом вырастаешь – сам гоняешь мелких. И во дворе, и в школе так. Только не говори, что у тебя в твоей Армении было не так.
– Не так. Мы на военной базе жили. Там детей вообще было двое: я и моя сестра. А школу, куда я ходил учиться, открыли только. Там старших классов не было. Мой шестой и был самым старшим. Но мы никого не били и денег не просили.
– Да потому что и денег у вас, наверное, там нет. А не били – ха, знаю я горных туземцев: там у вас кого тронешь, сразу родаки зарежут кинжалом.
– Нет, не так.
– У нас-то точно не так. Если ты чужак и только приехал, то сначала тебя маленько лупцуют, потом пообвыкнешь, а потом ты как свой. А там уже тебе четырнадцать, и ты сам старшак.
– А я бы собрал всех и побил бы Костика. Один раз побить его, так он поймет, что вас много, и лезть не будет.
– Толпой малышей Костяна, может, мы и одолеем, если он один будет. Но у него же тоже друзей полно. Старших. А у него друзья, знаешь, какие дебилы? Таксист, Рома и Даня – это еще из нормальных. Мы иногда вместе гуляем, свинец там плавим или против «Мадрида» воюем. А некоторые его друзья вообще тупые, умеют только колоться и драться.
– Зато он поймет, что если вы его один раз побьете, то можете и второй раз так же собраться и побить.
– После первого раза он нас убьет всех.
– Ничего не убьет. Он напугается. А так он не боится, потому что вы все боитесь.
– Слышь! Ты умный такой, да? Давайте типа соберемся и Костяна набуцкаем? Жопу ему на глаз натянем? Вот ты сам сначала натяни, убеди всех мелких пацанов с тобой пойти против Костяна драться, и тогда поговорим. Жирик в штаны надует, Санек нас пошлет, потому что понимает, чем это светит, а остальные… а остальные молчать будут. Но прежде кто-нибудь Костяну стукнет, что ты против него вонь разводишь, и все. Кранты тебе. И сестре твоей кранты. Мотоциклом он своим старым тебя переедет.
– И подговорю всех. И ему будут кранты, а не мне!
– Слушай, вот чего ты вообще так на старшаков набух? Тебя даже и били ведь за дело. Сначала на боксе, но тут всех бьют. Бокс – на то и бокс. Потом у подъезда, когда ты Костяна послал. Ну послал же?! Вот и получил. А то, что на три сотни он тебя поставил, ну да. Но ведь снял же должок? Снял. Не должен ты больше никому денег.
– Этот Рома не по правилам меня в боксе побил. Ногами. А ногами нельзя. А у подъезда Костя Тому обидел. А Тому я не дам обижать.
– Тома это кто?
– Это моя сестра.
– А мелкая твоя, да?
– Да.
– Ясно. Ладно, как хочешь. Но я бы просто успокоился. Ну, может, разве что вызвался бы с Костиком побоксировать на пенопласте и двинул бы ему со всей силы. Но это сложно – двинуть ему, когда вы один на один. Сразу тебя ухлопает, хоть он и наркоман.
Мы шли по тропинке дальше. На старице никого не было и никто не купался. Вода была мутная, как в Урале, и иногда расходилась кругами. Громко трещали насекомые.
– Искупнемся, может? Тут глубоко, классно, – спросил я Арсена.
– А как же дурдом?
– Да. Прав ты. Сначала дела. Там, может, пацаны томятся в этом дурдоме. Надо разведать. Искупаемся потом.
В пруду раздался плеск. Рыба какая-то здоровая сиганула. Надо будет сюда с удочкой прийти рано утром. Удочка у меня была. Маленькая, но телескопическая. И не бамбуковая, как у Струковых, которая постоянно ломалась. Удочку мне подарил отец на десять лет. Он же показал, как приделывать поплавок и грузило. Это оказалось легко. А вот привязывать крючок было сложно: никак не вились у меня эти петли. С тех пор на рыбалке я был раз двадцать: два раза мы уезжали далеко с отцом, а остальное время с Саньком или Диманом ходили рыбачить на Урал. Клевало на Урале плохо, но время от времени и тут мы вытаскивали ершей и уклеек. Струковы отдавали пойманную рыбу своей кошке. Я свой улов чистил, жарил и ел только сам.
– А ты на рыбалку ходишь? Удочка есть?
– Нет. Ни разу не был. В Волгограде я был очень маленьким, а в Гюмри на базе рек у нас не было.
– Понятно. Ну ладно, научим. Что и удочки нет? И где ты плавать тогда научился?
– Нет удочки у меня. А плавал в бассейне. И в озере.
– Из палки тогда сделаем удочку. Вместо колец для лески подобьем гвозди, катушку изолентой примотаем. Все. Для начала пойдет тебе.
– Забор, – сказал Арсен.
– Чего?
Арсен остановился и махнул рукой вперед. Там был забор. Невысокий, чуть выше меня и Арсена, но перелезать такой неудобно: забор был с колючей проволокой на самом верху.
– Точно, секретный дурдом, – сказал я.
Мы подошли ближе. Тут наша тропинка раздваивалась налево и направо вдоль этого забора. Колючая проволока оказалась ерундовой: всего в один ряд и без наклонов. Перешагнуть такую легко.
– Посмотрим, а потом полезем? – спросил Арсен.
– Да. Давай влево сначала.
Мы пошли по тропе влево, все так же вдоль старицы. Заросли стали пореже, и за забором показалось здоровое здание. Я посчитал этажи – четыре. И крыша не плоская, как обычно у таких вот построек, а углом. Сам дом был прямоугольным, но меньше наших дворовых домов. Рядом со зданием виднелись пара каких-то сараев и парковка. На ней стояли три легковушки и скорая помощь.
– Вот эта скорая пацанов из дома в эту психушку и возит, – сказал я Арсену, и тот кивнул.
Между дурдомом и забором рос сад. Мы с Арсеном разглядели груши и яблони. Может быть, в глубине сада росло что-то еще съедобное.
– Как раз я голодный, – сказал я. – Похаваем.
– В другую сторону пойдем посмотреть? – спросил Арсен.
– Обязательно. Вдруг там засада какая. Да и надо узнать, где лучше пацанов выводить из дурдома.
Мы вернулись на развилку и пошли теперь вправо. Очень скоро там показались асфальтированная дорога, ворота и большой красно-белый шлагбаум. Там же стояла железная синяя будка. Наверное, в будке сидел охранник и всех проверял. С ружьем.
– Там нас заметят, – сказал Арсен.
– Ага. Чую, вот там в будке кто-то сидит. Как зарядит нам солью в зад – и накрылся наш план. Надо с другой стороны перелезать.