– А сколько народа у них?
– Пацанов пятнадцать будет.
– А как так случилось-то? Как их Колян Бажов уговорил? Я думал, мы дружим дворами. Ну, или типа дружим.
– Не знаю. И они не говорят. И Костян нам не говорит. Мы вчера даже по частным домам ходили за «Юбилейный». Местных пацанов за нас позвать хотели воевать, но всем им пофиг. Костян им орал: «Да я вас урою всех!», – а местные ему: «Да мы тебя сами уроем!». И ведь, правда, у них там есть кабаны здоровые. Тупые совсем, но очень здоровые.
– Так меня-то возьмут в субботу? – спросил Жирик.
– В пятницу решим. Возьмут, наверное.
– А Арсена? – спросил Жирик.
– Арсена… А, ты же домой ушел и не знаешь, – сказал Санек Жирику. – Вы как погуляли-то? – это был уже ко мне вопрос.
– Прикольно. Расскажу потом. А что такое с Арсеном? – спросил я.
– Они в дурдом хо… – влез Жирик, но Санек его перебил.
– Мы вчера, как из «Парижа» и после частных домов вернулись, злые все были. Старшие пошли в детский сад пиво пить, а мы с Диманом во дворе остались. С дедами в шахматы поиграли. Ты, кстати, нож принес? – спросил Санек.
Я передал Саньку нож. Целый и невредимый.
– Так вот. Девчонки еще вышли гулять. Ленка с Машкой. Они тоже посидели возле шахматистов, почирикали что-то, а потом пошли вокруг двора гулять. Темнело уже. Я видел, как Арсен из подъезда вынес опять мешок какой-то на свалку, а потом он к нам подошел. Ему даже разок сыграть в шахматы дали, только я не помню, выиграл он или нет. Вот. А потом опять девчонки подошли. Они к нам с Диманом подсели, и мы говорить что-то начали.
– Капец, как ты долго рассказываешь, – сказал Жирик. – Давай уже резче.
– Ты «доумничаешься» сейчас, Жирик, – ответил Санек. – Думаешь, если тебя против «Мадрида» возьмут, то я тебе сейчас в ухо треснуть не смогу?
– Да ладно, чего в ухо сразу, – ответил Жирик.
– Так, значит, Машка заметила, что Арсен в шахматы играет, и говорит нам с Диманом на ухо, что вот этот «чувак нерусский» к ним утром приставал. Так и сказала: «Чувак нерусский». А я ей отвечаю, что он русский, с юга переехал к нам просто. В нашем дворе теперь жить будет. И спрашиваю Машку, как это он приставал? Тут Арсен как раз партию свою закончил и с шахматной лавки к нам поближе пересесть хотел.
– Пересел?
– Нет. Девчонки как завопят, что, мол, иди отсюда, «нефиг к нам приставать, чучмек». Арсен вылупился на них и сказать толком ничего не может. Я-то понимаю, что ему сложно по-русски говорить, особенно когда эти бабы орут на тебя. Короче, я взял да подвинулся, чтобы он на нашу лавку сел. А Машка все орет: «Пусть только попробует сесть, пусть только попробует… Мы домой тогда сразу уйдем».
– Ты мяч чего не вынес? – перебил я Санька. Мы уже по третьему разу нарезали круг у футбольного поля. Можно было бы и поиграть.
– Мяч дворняга прокусила вчера.
– Блин, – сказали мы хором с Жириком. Мяч-то у Струковых был хороший. Теперь очередь Жирика новый покупать.
– Ну и что?
– А то, что Машка спрашивает Арсена, что он к ним утром приставал.
– Да не приставал он, – сказал я. – Видел я. Он просто утром подошел к ним и поздоровался. Ясный хрен, влюбился в Машку по-быстрому, вот и поперся к ним общаться. Так принято, наверное, у него.
– Арсен так и сказал, что он познакомиться утром просто хотел. Тут Ленка встала, вякнула что-то вроде: «По-русски говорить сначала научись», – взяла Машку за руку, и ушли они. Деды с шахматами тоже домой зашуршали. Только мы с Диманом и Арсеном на лавке остались.
– Ну и бог с дедами. Чего с Арсеном-то такого?
– А то, что потом старшаки притащились пьяные из сада, – сказал Санек. – Машка с Ленкой их по пути встретили и «нашпочили» про Арсена. Старшие к нам подошли: Рома, Костян, Таксист, остальные наши – и давай ржать над Арсеном. Ну знаешь как: «чучмек», «туземец» и все такое. Арсен молчал. Потом Рома сказал что-то вроде, если еще раз он к их девчонкам полезет, то Рома его обоссыт и сестру его тоже обоссыт. Тогда Арсен какую-то палку с земли схватил и Роме всек.
– Охренеть, – сказали мы с Жириком. – Прямо палкой всек?
– Ну, в Рому он не попал. В Таксиста попал. Он справа от Ромы стоял как раз под размах палки. Таксист с подбитой башкой свалился, старшие ломанулись на Арсена. Ему руку сломали. Наши родаки его в травмпункт возили вечером. Ночью почти. У Арсена-то, оказывается, отец с матерью уехали к родственникам и его на день одного оставили. Вот. Закрытый перелом. Как мама сказала, заживет, но в гипсе ему две недели гонять. И фингалов полно у него. Минуты две его пинали.
Мы с Жириком попереглядывались и помолчали. Жирик, наверное, продолжал думать о том, что его наконец-то возьмут на войну, а я думал, что Арсена теперь на войну не возьмут никогда.
– А знаешь, что Маркуша хочет сделать? – спросил Жирик Санька.
– Чего? Мяч купить вместо тебя?
– Он хочет, чтобы мы все Костяна с Ромой избили, чтобы они не приставали больше.
– Да ничего я не хочу. Я слышал такое просто, – ответил я.
– Ты дурак, что ли? – спросил меня Санек, после того как Жирика позвали домой на обед.
Санек, он все же умный. Не стал у меня ничего при Жирике расспрашивать. Понял, что я все равно отнекиваться буду. Жирик – болтун тот еще, даже не столько болтун, сколько невзначай может ляпнуть кому-то, и все. Конец тогда мне, если он старшим вот так про меня ляпнет. Санек дождался, пока Жирик свалит, и вот тогда насел на меня с расспросами: что да как и кто это придумал Костяна отметелить. Я отвечал. Саньку можно отвечать.
Я рассказал ему, как мы болтались весь день с Арсеном на Урале, как раков ловили, как я с ним почти в тюрьму попал за нападение на лагерь «психов».
– То есть это он сказал тебе пацанов подбивать против Костяна? – спросил Санек. Рожа у него была кислая, когда он меня спрашивал. План этот Саньку явно не нравился. А это плохо: без Санька Струкова ничего не получится.
– Ну, он сказал, да. Но я тоже подумывал. Особенно после этой моей истории с деньгами для Костяна. Меня за это чуть из дома не выгнали.
– Ты деньги у предков, что ли, спер?
– Ничего я не спер, – ответил я. – Хотя да, спер. Думал, не заметят.
– Дебил ты, Маркуша! – сказал Санек.
– А ты весь правильный из себя, да?! – сказал я. – Вечно умный такой и знаешь что и куда. Как будто сам денег у предков не брал.
– Денег не брал. Нож брал, – ответил Санек. – Ладно, пофиг. Короче, плохая это задумка с Костяном. Мне Арсена тоже жалко, тем более с рукой его сломанной. Он слишком упертый просто. И глупый.
– Ну, я так понял, Рома на сестру его наехал… Он по этому поводу сразу бычит. Тут и ты бы бычить начал.
– Ничего бы не начал. Костян меня вообще ни разу за все это время не бил, потому что я не лезу. А если пристанет, то уворачиваюсь. Видишь, я со старшаками как бы и друг, но пиво с ними не пью, в футбол не играю. Против «Мадрида» только воюю. А если пива не пить и не дружить с ними, то им и прицепиться особо не к чему. А если меня просят в магаз сгонять, то я сгоняю. Не вопрос. Фигня это.
– Ну и что?
– А то, что Костян с Ромой вам жопу на фонарь натянут. Сколько ты бы ни собрал малышей, все равно без толку. У него старшаков больше. Да и он бандит. А ты просто маленький Маркуша.
– И что? Что Маркуша?
– А то, что ты еще в прошлом году ныл со слезами, когда тебе мячом в лицо попали и когда бутылку с колой у тебя отобрали.
– И пофиг! Больше не ною. Один раз рожи набьем старшакам, они поймут, что мы, все малыши, собраться можем, и отвалят от нас. Зауважают.
– Ага. Это тебе Арсен такой ерунды наговорил. Он вообще Костяна с Ромой не знает. А я знаю. И Диман знает. Даже Жирик знает. Мы с ними в тридцать четвертой учились. Они там… Не, они особо никого не били: «Париж»-то за своих стоит, – но чморили так, что лучше бы били. И тебя зачморят. Ты в этом дворе жить не сможешь. И родаки твои тут не помогут.
– То есть ты ссышь Костяну между ушей хлопнуть?
– Дурак ты, Маркуша, и не лечишься. Ладно, Арсен: он новенький, да и не отсюда вообще. Ну а ты-то башкой подумай, что будет. Тебя Дрон вон в одиночку шугает, так что пятки сверкают, пока драпаешь.
– Да, Дрона тоже надо бы.
– Дрона вообще лучше не трогать. Он совсем же без мозгов. Проколол все их себе на фиг. Там, где Костян руку сломает, там Дрон вообще убить может. Сам знаешь.
Я отстал от Санька со своими уговорами. Может, еще передумает. Скорее всего, передумает. Саньку тоже нездорово оттого, что его старшие шнырят. А его шнырят побольше нашего. Он ведь среди малышей вроде за главного. Запорет какой-нибудь малыш атаку на «Мадрид», так Костян на Санька наорет, что готовит он малышей плохо к войне. В магазин сгонять за чем-нибудь – да, всегда Санька попросят, если он гуляет в это время во дворе. На шухере где постоять – Санька, мопед дотолкать – Санька.
– У Арсена отец военный. Интересно, он когда сегодня вернется и поймет, что его сыну руку сломали, что будет? – спросил я.
– Да ничего не будет. Если Арсен расскажет, то папан его сходит и наорет на Костяна. И Арсену хуже только будет от этого. Но, думаю, ничего Арсен бате не скажет. Упал на лестнице, вот и все.
– Может, его батя так разозлится, что пристрелит Костяна.
– В тюрьму же тогда сядет. Не пристрелит. Может, у него даже пистолета нету. Не у всех же военных пистолеты.
– А я думал, у всех. У меня дед с пистолетом был.
– Наградной, наверное.
– Это как наградной?
– Ну, в армии отслужил, а потом пистолет дают. Как награду.
– Я думал, у военных всегда пистолет с собой.
– Это только если они на службе. Как уходят на пенсию, так все. Отдают пушки обратно в армию. Только наградной если подарят, то с ним можно гонять.
– Ты когда-нибудь стрелял из пистолета?
– Я – нет. Диман говорит, что стрелял. Типа ему Рома как-то в прошлом году дал стрельнуть из газового, но я думаю, врет он. Ни фига у Ромы нет пушки.