– Вперед, пацаны, – сказал Санек, – уроем за даунов!
Мы без лишних слов побежали на «мадридцев». У нас были палки, а с палками против «Мадрида» нестрашно. Мы победили быстро. Каждый из нас пару раз стукнул врагов, Санек получил кулаком в челюсть, и «мадридцы» убежали. Да, прямо так. Подхватили того пацана, которого Вера подбила, и драпанули из Лётки.
– Хана вам, мелкие! – крикнул кто-то из них.
– Вера, сука, тебе тоже хана. Я Коляну расскажу про такую фигню от тебя, – заорал подбитый.
Я посмотрел на своих пацанов. Санек тер челюсть и сплевывал, Диман стоял в позе Геракла, как на картинке в учебнике, а Жирик лыбился во все зубы.
– Чего довольный такой? – спросил я Жирика. – Они ж теперь еще злее в субботу будут.
– Ну и ладно. Победим, – ответил он.
Вера подошла к Саньку, который все еще морщился от полученного удара.
– Если что-то свернули, то обязательно надо ввернуть это обратно. Давай я поставлю на место, – сказала она и протянула руки к лицу Санька.
– Не, все нормально, – сказал Санек и отшатнулся от Веры. – Не надо вправлять ничего.
Вера отстала от Санька и подошла к Арсену. Что она ему говорила, я не слышал, но видел, как она пару раз слегка постучала по гипсу. Тоже, наверное, полечить предлагала.
Минут через пять мы все успокоились после боя и хотели было вернуться к клёку. Вера посмотрела на часы на руке и сказала, что ей надо идти домой. Пацаны вяло с ней попрощались. Арсен и я махнули Вере рукой.
– Сама-то дойдешь? – спросил Санек.
– Дойду. Я путь знаю, – ответила Вера и убежала.
Мы опять стали играть, но теперь молча. Саньку говорить было больно, Диман был слишком сосредоточен: снова гонять в «лохах» по пять раундов ему не хотелось, – а Жирик все никак не мог избавиться от довольной лыбы на лице.
– Жирик, ну чего ты радостный такой? Как будто в первый раз подрался с кем-то, – сказал ему Диман.
– Не, – ответил Жирик и распрямил спину.
Во второй игре в клёк опять победил я, а проиграл Арсен. С одной рабочей рукой все же играть в клёк непросто. Он даже бегал медленнее, чем остальные. После игры мы пошли по домам. По пути Арсен сказал мне тихо, что вот как мы сегодня «мадридцев» победили, так и Костяна отлупим. Я кивнул и ответил, что уже подговариваю и собираю пацанов, а потом будем над планом думать, как Костяна с Ромой избить. Про то, как меня утром Рома подозвал к окну, я Арсену ничего не сказал. Вот еще. Да и подговаривать никого я уже не хотел.
Вечером во дворе был сбор пацанов. И старших, и младших. Надо было выбрать, кто будет в эту субботу воевать с «Мадридом» и что вообще делать с «Парижем», который теперь тоже против нас. В семь вечера мусорка уехала со двора, и все наши вышли гулять. Жирик был первым у сборной лавки, которая стояла прямо рядом со всегдашними шахматистами. Потом пришли Диман с Саньком, кто-то из старших, я, остальные малыши, толстый Даня, Таксист, и вот вышли Рома с Костяном.
Костяна шатало, и лицо у него было кривое. Он был то ли пьяным, то ли под кайфом. Костян сразу сел на лавку, облокотился на спинку и задремал. Говорил Рома. Мы все слушали и кивали.
– Короче, такая вот жопа, – начал Рома. – Не знаю, какого ганджубаса этот говнюк Бажов накидал «Парижу», но теперь они против нас. И ведь, сука, рубиться будут, а не так рядом постоять, хрен попинать. Так и сказали: рубиться.
Рома сплюнул себе под ноги, откашлялся и еще раз сплюнул. Пара дедов-шахматистов оглянулась на нашу большую компанию, но ничего не сказала. Рому и Костяна деды знали и никогда не связывались. Мы им тоже никогда с их шахматами не мешали.
– Короче, – повторил Рома. – Надо будет биться. Вот прямо так, чтобы вообще: кровь из носа, понос из жопы, но биться. В «Париже» они там химики все. Так что дымовух каких-нибудь ждите. Эти говнюки любят гидроперит с анальгином мешать и забрасывать. Я один раз такой хрени вдохнул – чуть легкие не харкнул наружу.
Представить себе, что легкие Ромы может что-то напугать, было сложно. Рома и Костян курили по две пачки в день.
– Сколько человек у них будет? – спросил кто-то из старшаков.
– Тридцатка точно будет. Может, сорок.
Я посмотрел на Санька: сорок человек – это много. Это уже почти как настоящая война, а не просто наша битва между дворами.
– Так, может, «Парижу» денег дать, чтобы они сидели все по домам, – сказал тот же старшак. – Вон мелкие пусть скинутся.
– Не, «Париж» уже подписали. Этот Бажов их уже подписал, – ответил Рома. – Ладно, хорош сиськи мять. Короче, в субботу в семь начинаем. Нам нужны все. Без фуфла чтоб: «У меня кот заболел», «Я соплю в носу потерял». Все. Может, Дрона даже позовем.
– Дрона? – спросил Санек. – Да он дебил! Он в нас же арбалет разрядит.
– Да я знаю, что дебил он, – ответил Рома. – Мы его на парашюте в «Мадрид» спустим, а там сам пусть крутится. Может, кого и зашибет.
Все дружно заржали. Шахматисты еще раз обернулись, но опять никаких вопросов от них мы не услышали.
– Ладно, – закончил говорить Рома. – Состав как обычно. Суббота в семь.
Жирик протиснулся через плечи старших вперед. Глаза у него горели.
– А можно я тоже?
– Чего? – обернулся на Жирика Рома.
– Ну, против «Мадрида». Можно я тоже?
– Ты? Не. На хрен иди. У тебя папаха – мент. А значит, ты в нужный момент зассышь, или тебе люлей всекут, а потом батька твой нас прессовать будет. Не, – закончил Рома. – В песочницу иди поиграй. Я тебе сто раз уже говорил.
– Но ведь «Мадрид» и «Париж»… вместе… – голос у Жирика дрожал.
– На хрен, на хрен. Все, вали, – сказал Рома.
Тут проснулся Костян и заорал что-то невнятное. Рома посмотрел на него.
– Чего?
– Мар-р-кушку! – прорычал «уколотый» Костик. Глаза у него были красные, под ними – синяки, а голос хрипел сильнее обычного.
– Чего Маркушу?
– Маркушу на хрен, – выдавил Костик. – Он с чушкой гоняет. Не пацан он. Не наш. Говно он.
Я испугался: что это Костян про меня вспомнил? Я забегал глазами по мелким пацанам, которые стояли рядом, но все они смотрели в землю. Санька рядом не было: куда-то он уже дернул.
– Маркуша, поди сюда, – сказал Рома, и теперь уже я протиснулся через пацанов в первый ряд.
Я глянул на Жирика. Тот продолжал стоять с круглыми глазами, но нюни не пускал. Держался. Потом, наверное, заноет, что опять его не взяли драться. И снова его успокаивать. Хотя это фигня. А вот то, что Рома опять до меня докопается, это плохо.
– Маркуша! – крикнул Рома. – Я же тебе сегодня утром, сука, говорил! Опять с туземцем дружба?
– Ничего не дружба, – ответил я. – И не гоняю. После того, как ты мне сказал, я его даже не видел.
– А чего Костик тогда говорит? Топай сюда, – сказал Рома, и я подошел к лавке, на которой сидели Костян и Рома.
– Не знаю я, чего он говорит, – ответил я.
– Сука, Маркуша! Предатель! – крикнул Костян мне в лицо. Я почувствовал на себе капли его слюны. Глаза у Костяна были красными, и говорил он непонятно, как будто с кашей во рту.
– Короче, дело к ночи, – сказал Рома. – Пацаны нам нужны, но предателей мы вышвыриваем, знаешь, да?
– Ничего я не предатель, – сказал я.
– А чего Костик говорит, что ты с этим Арсеном-херсеном вась-вась? – спросил Рома.
– Нет.
– Против «Мадрида» хочешь в субботу?
– Да.
– Тогда садись на жопу.
Старшаки вокруг хохотнули. Им всегда нравилось, когда Рома или Костян над кем-то издевались.
– Зачем садиться?
– Садись давай, а то я тебя прямо тут с пацанами урою.
– Ром, да отстань ты от Маркуши, – это уже Санек за меня вступился.
– Рот закрой, гнида мелкая, – оборвал Санька Рома. – Садись!
Я сел на землю. Травы у «шахматных» лавок не росло, голая земля, но это ничего. Отряхнусь.
– Давай скажи что-нибудь про туземца.
– Что сказать? – спросил я.
– Скажи: «Туземец – гнида!».
Я сказал.
– Сестра туземца – шалава мелкая.
– Да ей лет пять, какая она…
– Ты баран, что ли, Маркуша? Повторяй! А то на хрен из «Тринадцатого городка» вылетишь. Будешь вон, как Жирик, стремным.
– Сестра туземца – шалава.
– Молодец, – сказал Рома и повернулся к Костяну, который встал с лавки и собирался куда-то идти. – Оставим Маркушу?
Костян ничего не ответил, он просто продолжал стоять с круглыми глазами.
– Ладно, – сказал Рома. – Но туземцу надо будет снова всечь. А то он на баб наших лезет.
– Это да, – почти хором подтвердили Таксист, толстый Даня и остальные. – Надо будет ему снова всечь, Ром.
Я встал с земли и отряхнулся. Пацаны и шахматисты стали расходиться. Ко мне подошли Санек с Диманом, хлопнули меня по спине и сказали что-то вроде: «Забудь!».
– Рогатки надо новые сделать, – сказал Диман, и я кивнул.
– Арсен – нормальный перец. Пофиг, что там старшаки про него несут.
– Надо избить их всех, – сказал я. – Как сегодня «мадридцев», так и надо.
– Не, – ответил Санек. – Хуже тогда все будет. Придумаем что-нибудь.
– Когда?
– Завтра придумаем. Утром, – успокоил меня Санек. – Хотя они сами скоро все сдохнут. Мама говорила, что наркоманы живут лет пять, а потом передоз. А токсикоманы еще быстрее.
– Костян уже точно лет пять торчит, – сказал Диман. – И с пакетом я его видел.
– Ну, значит, скоро все, – сказал Санек.
– Арсену не говорите только про сегодня, – попросил я Санька и Димана.
Они оба кивнули.
– Завтра на свалку пойдем вооружаться, да?
Пацаны снова кивнули.
– А Жирик где? – спросил я и огляделся. Жирика мне было жалко еще больше, чем себя.
– Домой пошел. Вон он, – Диман рукой показал, как Жирик топал домой. Он был уже далеко от нас.
– Жирик! – крикнул я. Тот не обернулся.
– Жирик! – крикнул Санек, но Жирик опять не повел ухом.
– Ну и хрен с ним, – сказал Диман. – Сегодня поноет, что не взяли, а завтра опять будет как нормальный такой Жирик.