– А теперь пускайте, – сказала она и быстро передала самолеты нам.
Мы их пустили. Ни мой, ни самолет Арсена не полетели прямо. Они кувыркнулись, выровнялись, потом опять кувыркнулись, но все это время горели. Было уже почти темно, и вышло красиво. Представляю, как завтра классно будут гореть кучи соломы. Надо будет всех победить в клёк и сжечь соломы побольше. Кидаю палки-то я точно лучше и Арсена, и Веры.
Мы спустились с вышки и пошли по домам. Вера помахала нам и убежала в «Мадрид». Я и Арсен пожали друг другу руки и тоже разошлись. Во дворе никого не было, и никто нас не видел.
Завтра будет крутой день: сначала будем вооружаться на свалке, а я всегда любил вооружаться, делать рогатки, шпонки, сюрикены и прочие штуки, а потом будем жечь, жечь и жечь.
Спал я этой ночью плохо: все ворочался с боку на бок. Пару раз даже вставал, чтобы попить воды и сходить в туалет. Сонная мама спросила, не заболел ли я, но я чувствовал себя хорошо. Утром я проснулся чуть позже обычного: не в девять, а в десять. Умылся, позавтракал и начал одеваться, чтобы идти гулять. Когда я натягивал шорты, кто-то позвонил в дверь.
За дверью стоял Арсен. Вид у него был какой-то мрачный. Странно, откуда он мою квартиру знает, ведь это я за ним всегда заходил, а он за мной – никогда.
– Привет, – сказал я. – Зайди. Сейчас я майку надену и выйду.
– Нет, – ответил Арсен.
– Что нет?
– Почему ты лицемер?
– Чего? Лицемер?
– Ты лицемер, – повторил Арсен.
Вид у него был невеселый. Я в душе не знал, кто такой «лицемер», но точно кто-то нехороший.
– Кто это лицемер?
– Ты вчера сказал, – ответил Арсен, – про мою сестру. И про меня.
– Чего сказал, когда?
– Всем пацанам вчера сказал. Я знаю. А потом со мной и Верой гулять пошел. В Лётке.
– Да блин, чего я сказал-то?
– Сам знаешь. Ты лицемер!
– А, понял. Вечером с пацанами. Да ни фига я не говорил. Рома спросил, общаюсь ли я с тобой, а я ответил, что так, не особо. Я так сказал, просто чтобы он не допетрил, что мы с тобой против него план строим. Ну, избить его. Запутать его.
– А зачем про сестру мою говорил? Ей четыре года.
– Да ничего я не говорил про сестру твою.
– Ты обманываешь. Я знаю.
– Блин, Арсен, ну, мне эти старшие дебилы сказали, чтобы я это сказал. Ну, сказал я. А то мне бы прямо там башку проломили, и хрен бы какой у нас с тобой план сработал против Костика и Ромы.
– Ты обманываешь. Ты просто хотел, чтобы тебя против «Мадрида» воевать взяли.
– Да нет же…
– Я лучше с Верой дружить буду, – сказал Арсен, повернулся и медленно начал спускаться по лестнице.
Я выскочил за ним. Кроссовки я надеть не успел, поэтому потопал босиком.
– Арсен, да что ты обиделся? Ничего я такого не сказал, да и на фиг мне этот «Мадрид» не нужен.
– Ты лицемер, – сказал Арсен и стал спускаться быстрее.
Я остановился, повертел головой, но за Арсеном дальше не пошел. Он все равно уже вышел на улицу, не бежать же за ним, в самом деле. Я поднялся обратно домой. Руки у меня почему-то дрожали, и очень захотелось съесть чего-нибудь сладкого.
Сладкого у нас дома было много, но хранилось все в специальном месте в трюмо. Трюмо закрывалось на ключ, а ключ лежал в спальне родителей. Обычно я туда без спросу не лазил, но сейчас уж очень захотелось съесть конфету. Даже лучше пару конфет.
Я достал ключ, открыл трюмо и вытащил из вазы две конфеты. Обе оказались «Мишкой на севере». Прямо там же я их и слопал. Потом сходил в туалет. Затем достал и съел еще одну конфету. Все. Хватит. А то мама заметит.
– Маркуша, на выход! – раздалось за окном.
Это Санек. Так меня мог только Санек звать. Будь это Жирик, он бы от меня получил за Маркушу. Я напялил башмаки, взял ключи от дома и собрался выходить. Потом я вспомнил, что обещал Арсену и Вере достать спички, хотел было разуться и сходить на кухню, но передумал.
– Не будет теперь огненного клёка, – сказал я себе вслух.
Как Арсен узнал про вчера? Ведь не было же его на нашем сборе. Кто-то успел настучать. Точно-точно. Я снова завязал шнурки и вышел гулять.
Санек с Диманом уже раскопали из тайника наши старые рогатки и были готовы идти на свалку за новым оружием.
– Жирик не идет? – спросил я.
– Говорит, не хочет. Он сидит дома после вчерашнего. Нюни на кулак мотает, – сказал Санек. – Мне его мама сказала, что он вчера еще с отцом поругался из-за того, что отец – мент у него.
– Ну и дебил, – сказал Диман. – Целее ведь будет.
Мы с Саньком хмыкнули. Отец у Жирика был нормальный. За двойки его не бил и не орал никогда. Водку вроде не пил и иногда выходил во двор в шахматы поиграть. Я тоже с ним в шахматы играл. Он даже обещал покатать нас на ментовской машине и взять на захват преступников. Я потом три дня ходил радостный, но Санек сказал, что вряд ли это когда-то случится. Детей на милицейские рейды брать нельзя. Ну и ладно. Зато я теперь знаю, как настоящие наручники застегиваются. Тоже отец Жирика показал.
На свалке в этот раз не было ничего полезного: ни проволоки, ни палок, ни даже картонных коробок, из которых можно было бы щиты сделать. Мы пошли дальше – туда, где частные дома. Там тоже есть свалка, но меньше нашей. Может быть, там что-нибудь найдется. Местные пацаны спросили, зачем мы слоняемся по их дворам, но мы ответили, что у нас завтра война с «Мадридом» и нам нужно по свалке полазить. Местные отстали. Один пацан без переднего зуба даже принес нам моток толстой проволоки и хороший жгут для рогатки. Их забрал себе Диман. У него одного рогатки не было.
– А вообще, в школу скоро, – непонятно зачем сказал Диман. – Завтра август начинается.
– Да ну эту школу. Не хочу думать об этом. Опять каких-нибудь тупых новичков приведут в класс. Или училок, – сказал я.
– Да ладно. Никого тупее нашей Веры не приведут, – сказал Диман.
Мне было обидно за Веру, что ее считают тупой, хотя она совсем не тупая, но спорить с Диманом я не стал. Санек, как мне показалось, подумал что-то похожее, но тоже смолчал.
На дальней свалке мы нашли еще проволоки и наделали себе шпонок. Пока мы ковырялись в мусоре, подошли еще два местных пацана, и Диман выменял у них арбалет. Ну как выменял… купил за десять рублей. У нас с Саньком денег не было, поэтому мы остались с рогатками.
Мы втроем осмотрели арбалет. Он был хороший: жгут тугой, корпус без трещин. Вот только стрел для него у Димана не было. Мы нарвали прямые кленовые ветки, навертели на них изоленту с одного конца, и теперь у Димана были стрелы. Двадцать штук.
Потом мы устроили стрельбище. Выставили жестяные банки и бутылки, которые нашли на той же свалке, в ряд и стали их обстреливать. Пару раз мне даже удалось продырявить жестянку из рогатки. Арбалет Димана стрелял хорошо: с пятнадцати шагов сносил и разбивал стеклянные бутылки. Я завидовал и жалел, что у меня в нужный момент десяти рублей не оказалось, ведь явно же у этих местных беззубых пацанов еще арбалеты есть. И проще готовый купить, потому что сам арбалет делать я не умел.
– Да у тебя отберут завтра его, – сказал Санек Диману, чтобы тот слишком не радовался.
– Кто?
– Костян и отберет.
– Пусть попробует. Нашпигую, – ответил Диман.
Диман храбрился: фиг он Костяна чем нашпигует. Но арбалет был хороший. Отдавать такой старшим было бы очень обидно. Может, и не отберут.
Щитов у нас как не было, так и не стало. Картонных коробок мы не нашли. На свалке были только ржавые железные листы с крыш гаражей, поломанные ДВП, мешки и какие-то тряпки. Железные листы и ДВП не годились: тяжелые и неудобные. Санек предложил разрезать мешки и натянуть их на две скрещенные палки, чтобы получился такой щит-парус. Можно попробовать. Мы на той же свалке нашли гнутые ржавые гвозди и выпрямили их кирпичом. Потом нарвали палок и сколотили их как ножницы – крест-накрест, и гвоздь в середину. По краям палок мы прибили и натянули мешки. Получилось очень хорошо: щит был легкий, его удобно было держать, и еще он мог складываться, прямо как ножницы.
Щиты надо было проверить. Санек с Диманом сначала обстреляли из рогаток меня, потом мы с Диманом – Санька, и, наконец, очередь дошла до Димана. Щиты выдерживали шпонки отлично. Диман даже пару раз пальнул в щит из арбалета – и хоть бы хны. Щит смялся, но не порвался.
– Только вот если его подожгут, то сгорит вмиг, – сказал Санек.
– От горящих стрел будем уворачиваться.
Мы вернулись во двор как раз тогда, когда отец Димана и Санька позвал их в окно обедать. Пацаны сказали, что выйдут через полчаса и мы пойдем на Урал купаться. Да, искупаться – это то, что нужно. Жара стояла дикая и совсем без дождей. Последнюю неделю точно ни дождинки не было.
– А Жирик совсем не выйдет, что ли? – спросил я.
– Да на фиг тебе этот нытик нужен? – сказал Диман. – Пусть сидит себе дома и ревет, что не взяли его на войну. А мы лучше после Урала наделаем пыльных бомбочек и телек какой-нибудь выброшенный в гаражах поищем. А то сюрикенов-то нету.
– Может, и выйдет Жирик, – сказал Санек. – Зайди за ним, если хочешь.
Пацаны ушли домой, а я пошел за Жириком. Болтаться просто так одному во дворе полчаса мне не хотелось. С Арсеном теперь не погулять, а значит, и с Верой тоже. Интересно, они теперь вдвоем будут в огненный клёк играть или без меня совсем не будут? Да уж. Почему Арсен завел шарманку: «Лицемер да лицемер»? Я вообще такого слова не знаю. Ну сказал я там что-то про его сестру. Ну не про него же сказал. Да даже если и сказал… Дебил какой-то! Пошел он. Приехал из своего Туркестана, вот пусть и валит снова туда. Нет бы понять, что меня просто заставили сказать. Заставили! Слышишь, паскуда, заставили! Не сказал бы, и мне бы руку Рома сломал. И ходили бы мы оба однорукими.
Кажется, я начал говорить вслух. Я оглянулся, но никто меня не слышал. Во дворе было пусто. Еще бы, середина дня, и плюс тридцать жары. Только пара дедов гуляла со своими мелкими барбосами.