фрау Кёльч в рядах Британской социалистической партии боролась против английских суфражисток за укрепление ещё молодого социалистического женского рабочего движения. В 1913 году я снова оказалась в Англии. На этот раз чтобы активно принять участие в акции протеста против знаменитого «процесса Бейлиса», развязанного русскими антисемитами, а весной того же года левое крыло швейцарской социал-демократии вызвало меня в Швейцарию. Это в самом деле были бурные годы, наполненные самой разной деятельностью. ‹…›
‹…› Самым значительным делом нашего народного комиссариата, по моему убеждению, было законное основание Попечительского комитета для матерей и младенцев. Касающийся этого проект закона был подписан мной в январе 1918 года. Во втором распоряжении я преобразовала все акушерские заведения в безвозмездные Дома ухода за матерями и младенцами, чтобы таким образом создать основу для всеобъемлющей защиты материнства на государственном уровне. В этой работе мне очень помог доктор Королёв. Мы также планировали создать «Дворец защиты материнства», образцовое заведение с выставкой, в котором работали бы курсы для матерей и, кроме всего прочего, были бы созданы образцовые ясли. Мы как раз занимались организацией дворца в здании интерната, где раньше под патронажем одной графини воспитывались девочки из благородных семей, как пожар уничтожил наше едва начатое дело! Возможно поджог был умышленным?.. Среди ночи меня подняли с постели. Я поспешила к месту пожара; прекрасная выставка была уничтожена, остальные помещения лежали в руинах. Только на входной двери ещё висела большая вывеска «Дворец защиты материнства»…
Мои усилия по огосударствлению защиты материнства и детства дали повод для новых безрассудных выпадов против меня. Рассказывались всевозможные лживые истории о «национализации женщин», о моих проектах законов, обязывающих маленьких девочек в 12 лет становиться матерями, и т. д. …
В партии имели место разногласия. По причинам принципиального несогласия с текущей политикой я ушла в отбавку с поста народного комиссара. Постепенно меня освобождали от всех других поручений. Я снова читала доклады и выступала за свою идею о «новой женщине» и «новой морали». Революция шла полным ходом. Борьба становилась всё более непримиримой и кровавой, многое из происходящего не соответствовало моему мировоззрению. Но налицо была и другая нерешённая задача — освобождение женщины. По закону женщины получили все права, но на практике они всё ещё жили под старым игом. Неравноправные в семейной жизни, порабощённые тысячей мелочей домашнего хозяйства, несущие все тяготы и материальные заботы материнства, так как из-за войны и других обстоятельств многие женщины содержали семьи в одиночку.
Когда осенью 1918 года я посвятила всю свою энергию введению во всех областях планомерных действий по освобождению работающих женщин, я нашла ценнейшую опору в лице ныне покойного первого председателя Совета Свердлова. Так, в ноябре 1918 года был созван первый конгресс работниц и крестьянок России; присутствовали 1147 делегаток. Этим была заложена основа для планомерной работы по освобождению от рабства женщин рабочего класса и крестьянства по всей стране. Меня ожидала пропасть новой работы. Это значило привлечь женщин на народные кухни, воспитать из их числа силы для детских садов и яслей, школ, домашних реформ и многого другого. Главной тенденцией всей этой работы была фактическая реализация равноправия женщины как единицы народного хозяйства и как гражданки в политической сфере, кроме того с особым условием: материнство как социальная функция должно было цениться и поэтому защищаться и поддерживаться государством.
Под руководством доктора Лебедевой государственные учреждения защиты материнства достигли наибольшего расцвета. Одновременно повсюду в стране создавались комитеты, задачей которых было освобождение женщин и привлечение их к советской работе…
Во время гражданской войны на Украине мне удалось специальным поездом вывести из угрожаемых областей под Киевом 400 коммунисток. И на Украине я делала всё возможное для женского рабочего движения…
Серьёзная болезнь на месяцы оторвала меня от активной работы. Едва вернувшись вновь в работоспособное состояние — я была тогда в Москве, я приняла руководство Женским отделом, и снова наступило горячее время созидания. Был создан коммунистический женский журнал, созывались конференции и конгрессы работниц. Была создана основа для работы с женщинами Востока (мусульманками). В Москве прошли две международные конференции коммунисток. Был принят закон о ненаказуемости абортов, и нашим комитетом было решено в пользу женщин и законодательно подтверждено несколько дел. Неслыханно много приходилось мне тогда писать и ещё больше говорить… Наша работа пользовалась полной поддержкой Ленина и даже перегруженный важными военными обязанностями Троцкий добровольно появлялся на наших конференциях. Энергичные одарённые женщины, двоих из которых уже нет в живых, жертвовали работе в Комитете все их силы.
На восьмом съезде Советов я как член исполнительного комитета (сейчас среди нас уже было много женщин) делала доклад, который гласил, что советы во всех областях содействуют тому, чтобы рассматривать женщину как равноправного товарища и в соответствии с этим привлекать её к государственной и общественной работе. Не без сопротивления удалось нам внести это предложение и добиться его одобрения. Это была большая, серьёзная победа.
Горячая дискуссия разразилась, когда я опубликовала свои тезисы о новой, морали, так как наше советское брачное законодательство было ненамного прогрессивнее других законов; институт брака был, правда, отделён от церкви, но в других прогрессивных демократических странах были другие законы. Брак, гражданский брак; несмотря на то, что внебрачный ребёнок по закону уравнивался в правах с рождённым в браке, в этой области было ещё много лицемерия и несправедливости. Когда говорят о «безнравственности», которую пропагандируют большевики, следует лишь подвергнуть пристальной проверке наши законы о браке, чтобы увидеть, что в вопросах о разводе мы находимся на уровне Северной Америки, а в вопросе о внебрачном ребёнке — не далее Норвегии.
В этом отношении я была самым радикальным крылом в партии. С моими тезисами, моими воззрениями в области сексуальной морали горячо боролись многие товарищи по партии, как мужчины, так и женщины; к этому добавлялись и другие разногласия в отношении политического курса. Личные и семейные заботы усугубили дело и несколько месяцев 1922 года прошли без плодотворной работы. По назначении в Норвегию… дипломатическая деятельность потребовала всех моих сил… поэтому я написала очень мало: три маленькие новеллы «Пути любви», моя первая попытка в новеллистике, социологическую статью «Крылатый эрос» и несколько других незначительных статей. «Новая мораль и рабочий класс» и социально-экономическое исследование «Положение женщины в эволюции народного хозяйства» были написаны ещё в России. ‹…›
Часть 1. Социальные основы женского вопроса и женское рабочее движение
Женщина-работница в современном обществе[4]
«Женский вопрос,— говорят феминистки,— это вопрос „права и справедливости“». «Женский вопрос,— отвечают пролетарки,— это вопрос „куска хлеба“». Женский вопрос и женское движение, убеждают нас буржуазные женщины, возникли тогда, когда сознательный авангард борцов за женскую эмансипацию выступил открыто на защиту своих попираемых прав и интересов. Женский вопрос, отвечают пролетарки, возник тогда, когда миллионы женщин властью всемогущего Молоха — капитала — оказались выброшенными на трудовой рынок, когда, послушно спеша на унылый призыв фабричного гудка, миллионы женщин стали толпиться у фабричных ворот, перехватывая заработок у своих собственных мужей и отцов… Этих женщин гнал из дома плач голодных детей, скорбные взгляды истощённых родителей, болезнь кормильца семьи, собственная необеспеченность, нищета… Всё шире и шире раскидывал капитал свои сети. Стремительно бросалась женщина в гостеприимно открывающиеся перед нею двери фабричного ада…
Пока женщина не принимала непосредственного участия в товарном производстве, пока деятельность её ограничивалась изготовлением главным образом продуктов домашнего потребления,— до тех пор не могло быть и речи о женском вопросе в современной его постановке. Но с той поры как женщина вступила на трудовую дорогу, как труд её получил признание на мировом рынке, как женщина приобрела для общества значение самоценной трудовой единицы, прежнее вековое бесправие в обществе, прежнее порабощение в семье, прежние путы, сковывавшие свободу её движений, стали для неё вдвое горше, вдвое невыносимее…
Не на почве внезапно созревшей потребности в духовных благах, стремлений к науке и знанию вырастал женский вопрос — нет, женский вопрос явился как неизбежное следствие коллизии между застывшими формами социального общежития и переросшими их производственными отношениями, коллизии, вызвавшей и наиболее серьёзный вопрос наших дней — вопрос трудовой.
Напрасно воображают борцы за женское равноправие, что двери профессиональной деятельности и промыслового труда начинают открываться перед женщиной вместе с ростом её собственного самосознания; пробуждение женщины, назревание её специальных запросов и требований наступают лишь с приобщением женщины к армии самостоятельно трудящегося населения. И эта армия растёт безостановочно.
В таких странах, как Франция, Англия, Германия, за последние 10—15 лет число самостоятельно трудящихся женщин возросло на миллион и более человек в каждой. В Америке за 26 лет женский труд возрос на 117 процентов.
Женский труд стал крупным и необходимым фактором хозяйственной жизни: целая треть ценностей, поступающих на мировой рынок, изготовляется руками женщин.
Капитал нуждается в дешёвых рабочих руках и притягивает к себе всё новые и новые трудовые силы женщин. Но в то время как буржуазная женщина с гордо поднятой головой вступает в открывающиеся перед ней двери интеллигентных профессий, пролетарка с тяжёлой покорностью судьбе идёт к новому станку. Пролетарка уже давно успела проклясть ту хвалёную свободу труда и профессий, которой всё ещё добиваются буржуазные женщины. В те времена, когда буржуазка ещё ютилась в своей домашней скорлупе, благоденствуя за счёт отца и мужа, пролетарка уже долгие годы несла тяжёлый крест наёмного труда. В середине ⅩⅨ столетия буржуазная женщина делает свои первые робкие шаги на пути к своему экономическому освобождению; она настойчиво стучится в двери университетов, художественных мастерских, контор. А её «младшая сестра», пролетарка, изведавшая до дна весь ужас капиталистической эксплуатации наёмного труда, требует от государства вмешательства в область «свобода договора» между трудом и капиталом. Не свободы труда добивается она, а нормировки рабочего дня, запрета ночной работы и других постановлений, ставящих предел алчному использованию капиталом её трудовых сил. Пролетарка не только первая вступила на трудовую дорогу, она продолжает и по сию пору господствовать на ней по своей численности. В Австрии на 5310 тысяч пролетарок приходится всего 935 тысяч буржуазных женщин, занятых самостоятельным трудом; в Германии на 5293 тысячи пролетарок — едва 180 тысяч женщин, занятых в либеральных профессиях; во Франции на 3584 тысячи пролетарок приходится лишь 300 тысяч самостоятельных интеллигенток и т. д.