отрицания отживших внешних форм и кодекса ходячей морали; его одинокая душа ищет «обновления» самой сущности этих отношений, тоскует и стонет о той «великой любви», о том согревающем и творческом начале, которое одно в силах отогнать холодящий призрак душевного одиночества современников-индивидуалистов.
Если «сексуальный кризис» обусловливается на три четверти внешними социально-экономическими отношениями, то одна четверть его остроты покоится, несомненно, на нашей «утончённо-индивидуалистической психике», взлелеянной господством буржуазной идеологии. Современное человечество в самом деле, как выражается немецкая писательница Мейзель-Хесс, бедно «любовной потенцией». Представители двух полов ищут друг друга в стремлении получить через другого, посредством другого возможно большую долю наслаждений, духовных и физических, для себя самого. О переживаниях другого лица, о той психологической работе, какая в нём творится, любовный или брачный партнёр всего меньше волнуется.
Грубый индивидуализм, окрашивающий наш век, быть может, ни в какой другой области не сказывается с такой откровенностью, как именно здесь, в отношении между полами. Человек, убегающий от душевного одиночества, наивно воображает, что достаточно «воспылать любовью», достаточно предъявить свои права на душу другого человека, чтобы обогреться в лучах редкого блага — душевной близости и понимания. Мы, индивидуалисты, с огрубевшей в вечном культе своего «я» душою, мы воображаем, что величайшее счастье — ощущение разлитой в себе и в близких нам существах «великой любви» — можно захватить, не давши взамен сокровищ своей собственной души!
Мы претендуем всегда на своего любовного «контрагента» целиком и «без раздела», а сами не умеем соблюсти простейшей формулы любви: отнестись с величайшей бережливостью к душе другого. К этой формуле постепенно приучат нас новые, намечающиеся уже отношения между полами, основанные на двух непривычных для нас началах — полной свободе и истине.
В прививке этого представления человеческой психике буржуазия достигла совершенства; понятие о «собственности» супругов в наши дни распространяется даже значительно далее того, что понимал под собственностью кодекс брачных отношений родового быта. За весь долгий исторический период, развивавшийся под знаком «родового начала», представление о собственности мужа над женою (за женой, вообще, отрицались права на безраздельное обладание мужем) не распространялось далее обладания чисто физического. Жена обязана была хранить физиологическую верность мужу, душа её принадлежала ей самой.
Даже рыцари признавали за жёнами право иметь «чичисбеев» (платонических поклонников-друзей) и принимать «обожание» рыцарей и миннезингеров. Идеал безраздельного обладания не только над физическим, но и над духовным «я» своего брачного контрагента, идеал, допускавший предъявление прав собственности на весь духовный и душевный мир своего любовного партнёра,— это идеал, всецело воспитанный, взлелеянный, выхоленный руками буржуазного класса в целях укрепления тех семейных устоев, что обеспечивали её устойчивость и крепость в период борьбы за её социальное господство. И этот идеал мы не только восприняли по наследству, но готовы выставлять, как незыблемый моральный абсолют!.. Представление о «собственности» заходит далеко за пределы «законных супружеств», оно является неизбежным моментом, вкрапливающимся в самую «свободную» любовную связь. Современные любовник и любовница, при всём «теоретическом» уважении к свободе, абсолютно не удовлетворились бы сознанием физиологической верности своего любовного партнёра. Чтобы отгонять от себя вечно сторожащий нас призрак одиночества, мы с непонятной для будущего человечества жестокостью и неделикатностью вламываемся в душу «любимого» нами существа и предъявляем свои права на все тайники его духовного «я». Современный любовник несравненно скорее простит измену физическую, чем «духовную», и каждая частица души, расточаемая за порогами его «свободного» брачного союза, представляется ему непростительным ограблением его, лично ему принадлежащих сокровищ в пользу других.
А та наивная неделикатность, которая на этой же почве постоянно творится «влюблёнными» по отношению к третьему лицу? Каждому из нас, несомненно, приходилось наблюдать курьёзный факт: двое влюблённых, не успев ещё как следует познать друг друга, уже спешат предъявить свои права на все до них создавшиеся личные отношения другого, заглянуть в самое «святая святых» своего партнёра… Два вчера ещё чуждые друг другу существа, объединённые лишь моментом совместных эротических переживаний, спешат запустить руку в душу другого и распоряжаться в этой чужой непонятной душе, в которой прошлое и пережитое вытравили ничем не стираемые узоры, как у себя дома. Это представление о «собственности» брачующейся пары заходит так далеко, что нас почти не шокирует такое, по существу, ненормальное явление, когда «молодые супруги», вчера ещё жившие каждый своей раздельной жизнью, сегодня, ничтоже сумняшеся, вскрывают корреспонденцию друг друга и делают общим достоянием строки третьего, совершенно непричастного лица, близкого лишь одному из супругов. Такого рода «интимность» может быть куплена только ценою «действительного слияния» душ в процессе долгого совместного товарищеского несения жизненного креста. В обычных же случаях совершается самая недобросовестная «подмена» этой близости, подмена, вызываемая ошибочным представлением о том, что физическая близость двух людей является достаточным основанием для распространения «права собственности» и на духовную сущность друг друга.
Вторичным моментом, искажающим психику современного человека и обостряющим «сексуальный кризис», является понятие о «неравенстве» полов, неравенстве их прав, неравной ценности их психофизиологических переживаний. «Двойная мораль», присущая и буржуазному и родовому кодексу, в течение стольких веков отравляла психику мужчин и женщин, что отделаться от её органически с нами сросшегося яда ещё труднее, чем от унаследованных от буржуазной идеологии представлений о собственности супругов. Это понятие о «неравенстве полов», даже в области психофизиологии, заставляет применять постоянно различные мерки к одному и тому же поступку, совершаемому представителями различных полов. И даже самый «передовой человек», давно перешагнувший через весь кодекс ходячей морали, легко поймает себя на том, что в этом пункте он, при расценке поведения мужчины и женщины, произнесёт различный приговор. Достаточно одного грубого примера: представьте себе, что всеми уважаемый интеллигент, быть может, «учёный муж», политик, общественный деятель, одним словом, «личность» и даже «величина», сходится со своею кухаркой (явление не редкое!) и даже вступает с ней в законный брак. Изменит ли данный факт отношение общества к данному «мужу», бросит ли хотя бы малейшую тень на его нравственные достоинства?
Разумеется, нет! Теперь представьте себе другой случай: всеми уважаемая общественная деятельница, «доцент», «врач», писательница, не всё ли равно, сходится со своим лакеем и в довершение «скандала» закрепляет связь законным браком. Как отнесётся общество к поступку уважаемой дотоле особы? Разумеется, заклеймит её «презрением». И заметьте: Боже упаси, если её супруг — лакей — будет обладать красивой внешностью или иными «физическими качествами»… Тем хуже! «До чего эта женщина пала»,— будет гласить тогда общественный приговор. Женщине современное общество всё ещё не прощает, если её выбор носит чересчур «индивидуальный характер». Это своего рода атавизм: по унаследованной от родового быта традиции мы всё ещё хотим, чтобы женщина считалась в своём выборе с чинами и рангами, с предписаниями семьи и её интересами. Мы ещё не умеем выделить женщину из семейной ячейки и рассматривать её как самодовлеющую личность вне замкнутого крута домашних добродетелей и обязанностей.
В своей опеке над женщиной современное общество идёт даже далее древнего рода, предписывая ей не только выходить замуж, но и влюбляться лишь в людей, «достойных» её. Мы на каждом шагу встретим весьма высоких по своему духовному и интеллектуальному уровню мужчин, которые выбрали себе в подруги жизни ничтожнейшее и пустейшее существо, абсолютно не отвечающее духовным достоинствам супруга. Мы принимаем эти факты за явления нормальные, мы даже не останавливаемся на них; самое большее, если «друзья» пожалеют Ивана Иваныча за то, что ему попалась такая «несносная супруга». И тут же мы всплёскиваем руками и почти с осуждением восклицаем: «как могла Мария Петровна, такая образованная, нежная женщина влюбиться в такого нахала и дурака… После этого я начинаю сомневаться в достоинствах самой Марии Петровны».
Откуда берётся этот двоякий критерий? Чем он обусловливается? Несомненно тем, что привитое человечеству веками представление «неравноценности» полов органически вошло в нашу психику. Мы привыкли расценивать женщину не как личность с индивидуальными качествами и недостатками, безотносительно к её психо-физиологическим переживаниям, а лишь как придаток мужчины. Мужчина, муж или возлюбленный бросает на женщину свой отражённый свет, это его, а не её самое мы всё ещё считаем истинным определителем духовного и морального облика женщины. Личность мужчины при произнесении над ним общественного приговора заранее абстрагируется от поступков, связанных с половой сферой. Личность женщины расценивается в тесной связи с её половой жизнью. Такого рода оценка вытекает из той роли, которую женщина играла в течение веков и веков, и лишь медленно, лишь постепенно совершается или, вернее, намечается переоценка ценностей и в этой существенной сфере. Только изменение экономической роли женщины и вступление её на самостоятельный трудовой путь могут и будут способствовать ослаблению этих ошибочных и лицемерных представлений.
Все три основных момента, искажающие психику современного человека,— крайний эгоцентризм, представление о собственности супругов, понятие о неравенстве полов в психофизиологической сфере — лежат на пути к разрешению сексуальной проблемы. Заповедный ключ, размыкающий этот заколдованный круг, человечество отыщет лишь тогда, когда в его психике накопится достаточный запас утончённых «симпатических чувствований», когда в его душе подымутся любовные потенции, когда фактически утвердится понятие о свободе в брачных и любовных отношениях, когда принцип «товарищества» восторжествует над традиционным представлением о «неравенстве» и подчинении в отношениях между полами. Без коренного перевоспитания нашей психики проблемы пола неразрешимы.