— Он был бессердечным ублюдком, — тихонько сказал кто-то из бригады.
— Кто это сказал? — спросил Чет. — Ты, Пемза?
— Ну а если и я? — На Чета с вызовом смотрел молодой фандерлинг, еще и трех лет не проработавший в гильдии. — Что сделал для нас Остин и все прочие короли? Мы строим для них замки, куем оружие, чтобы они уничтожали друг друга и нас заодно. Что мы имеем за это?
— У нас есть наш собственный город…
Пемза расхохотался. Чет подумал, что этот смуглый худощавый парнишка с острым взглядом родился не в той семье: ему бы следовало появиться на свет в клане Черное Стекло.
— У коров тоже есть поля, — дерзко проговорил он. — Должны ли они отдавать за это молоко?
— Довольно, — приказал Чет. Некоторые рабочие возбужденно переговаривались, но не было ясно, на чьей они стороне — его или Пемзы. — Нам нужно работать.
— Ах да. Бедный печальный мертвый принц. Интересно, заходил ли он когда-нибудь в Город фандерлингов? Хоть раз в жизни?
— Ты несешь чепуху, Пемза. Что на тебя нашло?
Чет оглянулся на Кремня, но тот слушал перепалку совершенно равнодушно.
— И ты еще спрашиваешь? — воскликнул Пемза. — Просто я никогда не любил больших людей. Если кто и должен что-то объяснить, так это ты, Чет. Никто из нас не брал в свой дом их ребенка.
— Поднимись наверх, — сказал Чет мальчику. — Поднимись и поиграй. Там есть сад.
На самом деле наверху было кладбище. Впрочем, и сад тоже.
— Но… — начал Кремень.
— Не спорь со мной, малыш. Мне нужно поговорить с товарищами, а тебе это слушать скучно. Ступай. Но не отходи далеко от входа.
Кремень, конечно, понимал, что разговор совсем не скучный, но спорить не стал и послушно направился к лестнице. Когда он ушел, Чет повернулся к Пемзе и остальным рабочим.
— У кого-нибудь есть возражения против того, что меня назначили главным? Я не стану руководить людьми, которые ворчат и ноют, и не буду возглавлять работы, если не доверяю своим людям. Пемза, у тебя была возможность высказаться. Теперь скажу я. Тебе не нравится мое отношение к нашим хозяевам. Это твое право, я так считаю. Ты свободный человек и член гильдии. Ты хочешь что-то еще сказать обо мне?
Молодой человек намеревался продолжить склоку, но тут вмешался старший из братьев семьи Гипсов.
— Мы не все так считаем, Чет, — возразил он. — Если честно, мы слишком долго выслушивали его болтовню.
Несколько голосов подтвердили его слова.
— Трусы! Вы все трусы! — фыркнул Пемза. — Батрачите как на рудниках автарка, а потом, уработавшись до полусмерти, плюхаетесь на колени перед большими людьми.
Горькая улыбка искривила губы Чета.
— В тот день, когда я увижу тебя уработавшимся до смерти, Пемза, перевернется мир, — сказал он.
Все рассмеялись и успокоились. Перебранка не привела к серьезному конфликту. И все-таки Чету было досадно, что первый день работы начался не совсем гладко.
«Возможно, старый Роговик не хотел иметь дело с Пемзой? — думал он. — Это вполне понятная причина…»
Не прошло и часа после рассвета, а у Чета уже раскалывалась голова.
— Ладно, ребята, — сказал он. — Что бы вы ни думали, наступили печальные времена. И нам поручена важная работа. Пора приниматься за дело.
— Я не могу больше сидеть здесь, — резко заявил Баррик. Бриони почувствовала досаду, потому что брат обратился к ней в присутствии Авина Броуна и остальных вельмож.
— Что ты имеешь в виду? — прошептала она. Голос ее прозвучал, как шипение змеи. Она понимала, что члены совета смотрят на нее с осуждением. — Шасо еще не признался, Баррик. Рано утверждать, что именно он убил Кендрика. К тому же после стольких лет его службы у нас ты тоже кое-чем ему обязан!
Баррик махнул рукой, будто нетерпеливо останавливал ее, и на какой-то момент Бриони охватил болезненный приступ гнева — острого, как туанский кинжал. Но она тут же заметила, что глаза Баррика закрыты, а лицо стало бледнее обычного.
— Нет, я не об этом. Я просто плохо себя чувствую, — сказал принц.
Сердце Бриони сжалось при виде воскового лица брата — обескровленного, безжизненного, словно маска. Но после сегодняшнего ужасного утра, когда все в жизни изменилось и разрушилось, у нее не могло не закрасться легкое подозрение, что Баррик по какой-то причине желает отмежеваться от происходящего. Может быть, комендант или другие вельможи успели переговорить с ним?
Баррик встал. Было заметно, что принца слегка покачивает. Один из стражников поддержал его под локоть.
— Вы продолжайте, — сказал принц. — Я пойду прилягу.
Теперь в голову Бриони пришла еще более страшная мысль: «А вдруг он не просто болен — вдруг его отравили?»
В полном ужасе Бриони зашептала молитву Зории, потом попросила поддержки и у Тригона. Может быть, кто-то решил уничтожить Эддонов! Но кто осмелился бы на такое? Кому это могло прийти в голову?
«Тому, кто хочет заполучить трон…»
Бриони посмотрела на Гейлона из Саммерфильда. Герцог был явно озабочен беспомощным видом Баррика.
— Уложите принца в постель и позовите Чавена, — приказала она солдату, поддерживавшему Баррика под руку. — Нет, пусть лучше кто-нибудь из пажей отправится к Чавену прямо сейчас, чтобы тот как можно скорее осмотрел моего брата.
Когда Баррика увели из зала, Бриони с удовлетворением отметила, что по-прежнему способна контролировать выражение своего лица — словно его скрывает маска невозмутимости. Этому ее когда-то научил отец. Она презирала Авина Броуна за бессердечную грубость в ночь смерти Кендрика, но была благодарна ему за напоминание о долге. У нее есть обязательства перед семьей Эддонов и перед народом, и она больше никогда не станет так откровенно демонстрировать собственные чувства. Трудно повелевать и властвовать, когда ты напугана!
— Мой брат принц Баррик не вернется на совет, — заявила она, — поэтому нет причин заставлять нашего гостя ждать. Пригласите его.
— Но, ваше высочество!… — начал было герцог Гейлон.
— Как? Герцог Саммерфильдский считает, что у меня недостаточно ума? Что я кукла, которая может говорить только под присмотром брата или отца? Я сказала: пригласите гостя.
Бриони отвернулась.
«Зория, дай мне сил, — молила она. — Ведь раньше ты любила меня, помоги мне и сейчас! Помоги».
Вельможи возбужденно перешептывались. В другое время это могло бы ее смутить, но не в столь ответственный момент. Гейлон Толли и граф Тайн из Блушо даже не пытались скрыть гнев. Здешние мужчины не привыкли выслушивать приказы от женщины, даже если эта женщина — принцесса.
«Я не должна обращать внимание на их чувства. Я не могу быть с ними терпеливой, как отец. Про него сказали бы: „Король не в духе“, а меня просто-напросто сочтут слабой».
Дверь открылась, и в сопровождении королевских гвардейцев в зал вошел темнокожий человек.
Капитан гвардейцев Феррас Вансен старался не смотреть на Бриони — значит, он тоже считает принцессу беспомощной. Бриони пока не решила, что она сделает с Вансеном, но, безусловно, следует преподать всем урок. Нельзя допустить, чтобы принца Южного Предела убили ночью в его собственной постели и за этим преступлением не последовало наказания. Словно с тележки разносчика украли пару яблок…
Принцесса дала стражникам знак остановиться. К помосту, где по бокам от королевского трона стояли кресла близнецов, посол подошел один.
— Мои глубочайшие соболезнования, — поклонившись, произнес Давет дан-Фаар. Сегодня он облачился не в роскошный костюм, а в строгие черные одежды. Как ни странно, и этот наряд был ему к лицу. — Нет таких слов, что могли бы облегчить вашу скорбь, госпожа. Но мне больно видеть ваши страдания. Я уверен, что мой господин Лудис тоже скорбит вместе с вами.
Бриони внимательно разглядывала лицо посла: уж не издевается ли он над ней? Нет ли в его взгляде любопытства? Девушка впервые заметила, что посол вовсе не молод. На его коричневой коже нет морщин, а скулы гладкие, как у юноши, но он лишь лет на десять моложе отца. Ничего предосудительного Бриони не заметила. Если Давет дан-Фаар и обманывал ее, он делал это мастерски.
Хотя… так, наверное, и должно быть. Не умей он притворяться и льстить, он никогда бы не стал послом честолюбивого Лудиса. Бриони вспомнила историю с дочерью Шасо, которую пересказал ей Баррик. Вот еще одна причина презирать посла. Но смотреть на него было приятно.
— Лорд Давет, — сказала Бриони, — мои стражники утверждают, что ни вы, ни ваши сопровождающие ночью не покидали своих спален. Что, впрочем, не снимает с вас подозрения.
— Я рад, что вам сообщили истинную правду. — Всего лишь на миг на губах посла промелькнула любезная, но двусмысленная улыбка. Впрочем, она тотчас исчезла — Давет вспомнил о серьезности момента. — Мы спали, моя госпожа.
— Возможно. Но убийства не всегда совершаются руками тех, кто желает убить. — Бриони легко сохраняла непреклонное выражение лица. — За убийство можно заплатить так же просто, как за пирог в булочной.
— Не думаю, что вам часто приходилось бывать в булочной, принцесса, — снова улыбнулся посол. Похоже, его действительно забавляло происходящее.
— Очень редко, — согласилась Бриони. — И могу сказать, что сейчас я знаю об убийствах больше, чем о булочных.
— Верно, — кивнул посол. — И какое бы удовольствие ни доставляла мне беседа с вами — а она доставляет мне огромное удовольствие, моя госпожа, — у нас есть более важные дела. Я предпочел бы задать вам один вопрос, а не впадать в длинные рассуждения или изображать возмущение. Итак: что, по-вашему, я выигрываю от смерти вашего брата?
Бриони пришлось стиснуть зубы, чтобы с губ не сорвался стон, который выдал бы вновь нахлынувшую скорбь. Совсем недавно Кендрик был жив. О, если бы вернуть вчерашний день, предотвратить трагические события и все изменить…
— Что бы вы выиграли? — переспросила она, пытаясь собраться с мыслями. — Не знаю…
Голос Бриони был не таким уверенным, как ей того хотелось. Авин Броун и остальные пристально наблюдали за разговором — как казалось принцессе, с недоверием. Они полагают, что раз гость привлекателен и красиво говорит, то девушка станет беспечной и доверчивой! От негодования у Б