20 октября 1902 года приказом по училищу Борис Шапошников был произведен в унтер-офицеры[16], а на следующий день в младшие портупей-юнкера.
В 1903 году в Москву на страстную неделю приехал император Николай II с семьей. К охране, как обычно в таких случаях, привлекли курсантов и кадетов. В том числе Алексеевского училища. Вот что вспоминал об этих днях Борис Михайлович: «Сам я попал в почётный унтер-офицерский караул на пост в Георгиевском зале»… На торжественном приёме «весь зал был наполнен женщинами всех возрастов, с кокошниками на головах, в русских костюмах, с большим декольте… Потом выяснилось, мы попали на обряд «христосования» царицы со своими придворными дамами».
В конце пасхальной недели состоялся большой парад войск Московского гарнизона. После парада начались выпускные экзамены. Борис Шапошников окончил училище со средним баллом 11,78 (при двенадцатибалльной системе). Имена юнкеров, окончивших училище первыми, заносились на мраморную доску. «Будучи уже командующим войсками Московского военного округа, при посещении здания нашего училища… в 1927 году я ещё видел мраморную доску со своей фамилией на ней, привинченную к стене при входе в актовый зал».
После окончания училища на Красносельском лагерном сборе юнкера производились в офицеры, где царь поздравлял их с новым чином.
«С производством в офицеры мы делались «полноправными гражданами»: юнкерами нас не пускали ни в один ресторан, а теперь все двери их были открыты перед нами. … Мы решили сначала скромно в отдельном кабинете большой Московской гостиницы пообедать, а затем закончить вечер в известном кафешантане «Яр». По традициям, после производства в офицеры разрешалось три дня развлекаться».
При распределении Б.М. Шапошников был направлен подпоручиком в Первый стрелковый Туркестанский батальон.
Начало службы
Батальон тогда квартировался в Ташкенте, древнем центре Среднеазиатской цивилизации. Он входил в состав Российской империи с 1865 года и был главным городом Туркестанского генерал-губернаторства. Оно включало в себя Сырдарьинскую область с центром в Ташкенте и Семиречинскую область с центром в городе Верный (ныне Алматы). Затем к нему были присоединены Самаркандская и Ферганская области и Амударьинский округ.
История Первого Туркестанского батальона была боевой. Во время продвижения русских войск в Среднюю Азию в Оренбурге был сформирован стрелковый батальон, переименованный в 1867 году в 1‐й Туркестанский. Батальон принимал участие в войнах с Бухарой и Кокандским ханством. Под командованием генерала Скобелева батальон преследовал остатки кокандских войск до китайской границы. Затем Хивинский поход и взятие Кульджи.
В Туркестанском батальоне некоторое время служил подпоручиком будущий военный министр А.Н. Куропаткин[17]. Батальонное братство было настолько развито, что впоследствии каждый офицер батальона, приезжавший в Петербург, «обязательно обедал у военного министра, и бывший туркестанский стрелок живо интересовался своими сотоварищами и жизнью батальона вообще. …В память о службе и батальоне Куропаткин подарил в офицерскую столовую большую серебряную братину с числом стаканчиков, соответствовавшим числу офицеров»[18].
Узбекское и киргизское население округа, не знавшее ещё русского языка, воинской повинности не несло. Из туркмен на принципах добровольности был сформирован Туркменский конно-иррегулярный полк.
Укомплектован Туркестанский батальон был на 50 % русскими и украинцами, на 50 % поляками, евреями грузинами и армянами. Новоиспечённый офицер Борис Шапошников получил назначение на должность командира полуроты. Через месяц он уже был назначен обучать молодых солдат. Тогда и произошёл случай, ставший хрестоматийным для всех биографических книг о Шапошникове.
«Прихожу раз на занятия и вижу, что солдаты делают приёмы не по уставу. Спрашиваю унтер-офицера, почему так делается. Отвечает: «Так приказал фельдфебель». — «Позвать фельдфебеля Серого». Тот явился, и между нами произошел такой разговор: «Фельдфебель Серый, возьми Строевой устав и прочти, как делается приём на караул!» Серый прочитал. «Понял ты или нет?» — спрашиваю. «Понял, — отвечает Серый, — только у нас иначе делается». — «Так вот, фельдфебель Серый, запомни раз и навсегда, что нужно делать так, как написано в уставе, а кунштюки с винтовкой я и сам умею делать! Дай сюда винтовку, — сказал я и заставил Серого командовать мне, а сам проделал приём, как он описан в уставе. — Ну, а теперь смотри, как можно делать этот приём иначе». Я от ноги подбросил перед собой винтовку так, что она три раза перевернулась в вертикальном положении, затем быстро поймал её у середины своей груди, закончив прием. «Видел, как можно делать? — строго спросил я фельдфебеля. — Но это не по уставу, и впредь не сметь отменять уставных требований». Посрамленный фельдфебель удалился.
В армию приходило много неграмотных молодых солдат даже русских. За пять месяцев нужно было их выучить читать, писать и считать. В солдатскую библиотеку выписывались специальные журналы с рассказами о боевых подвигах русской армии и статьями, которые укрепляли солдата в его верности царю и Отечеству.
В офицерской библиотеке имелись сочинения классиков и военных авторов. Она собиралась за счёт ежемесячного вклада каждого офицера в библиотечный фонд. Выписывались новые газеты, журналы и покупались книги.
«Я частенько сидел дома и читал. Но от общества отставать также было нельзя, поэтому посещал вечера и в своем собрании, и в гарнизонном, танцуя и слегка ухаживая за молодыми девицами и дамами. По неписаному обычаю, за дамами своего батальона мы, молодежь, никогда не ухаживали, и это спасало батальон от разных неприятных случаев…
Азартных игр не было, лишь отдельные офицеры играли в них в общественном или под сурдинку в военном собрании».
По свидетельству полуротного Шапошникова, солдатская пища на обед подавалась хорошая: суп с мясом (мясные порции на каждого) и каша (с мясом в крошку). Были утренний и вечерний чай. Хлеба ржаного выдавалось на день 3 фунта. Молодых солдат кормили «с лотка» — сколько съедят».
На занятия, конечно, сильно влияла жара. Уже в семь часов утра термометр показывал 35 градусов. Подъём в пять утра, первый выстрел на стрельбище в шесть. Возвращались со стрельбы к десяти. Затем обед и отдых. Только в девятнадцать часов занятия возобновлялись. В 20.00 перекличка и затем отбой.
Основным упражнением была стрельба.
Все эти подробности быта императорской армии для нас важны, поскольку после революции военные специалисты, бывшие офицеры и генералы, воссоздавали в Красной армии традиции старой Русской.
В 1905 году Шапошников был назначен исполняющим должность начальника учебной команды, которая готовила унтер-офицеров.
«Метод воспитания моего бывшего полуротного командира штабс-капитана Бауера я перенёс в учебную команду, сдерживая ротных в наложении взысканий за проступки унтер-офицеров. Я убеждал будущих унтер-офицеров, что отправление их под арест несовместимо со званием начальника, и склонен был ходатайствовать об отчислении трудновоспитуемых в роту, чем о наказании арестом на гауптвахте».
На одном из собраний Борис Михайлович был избран заведующим офицерской библиотекой. По его предложению офицеры батальона решили увеличить ежемесячный взнос на библиотеку с одного рубля 50 копеек до двух рублей 50 копеек. «У офицера был каждый рубль на счету, но… мне удалось провести это повышение». Это, конечно, показатель высокого нравственного уровня русского офицерства и желания самообразования.
В офицерскую библиотеку купили роман Куприна «Поединок», который вызвал самую живейшую дискуссию. «Многие в романе увидели если не себя, то своих знакомых. …Во всяком случае, кое на кого роман «Поединок» произвел отрезвляющее действие, и не только на офицеров, но и на их жён».
Наряду с монархическими газетами «Русский инвалид» и «Новое время», на столах читальни появились «Русское слово» и «Новости», а также местные газеты «Русский Туркестан» и «Самарканд».
Манифест Николая Второго 17 октября 1905 года вызвал в Ташкенте волну митингов и даже стрельбу у городской думы. В офицерской среде происходили жаркие споры, однако долг службы брал верх и службу несли исправно. Солдаты оставались в повиновении, только стали больше задавать вопросов о политических событиях. Из отрицательных последствий можно назвать участившуюся кражу оружия из арсеналов, за которое платили большие деньги. При этом было улучшено обеспечение солдат постельными принадлежностями, стали выдавать чай и сахар.
Стремясь повысить своё воинское мастерство, Б.М. Шапошников начал готовиться к поступлению в Академию Генерального штаба. «Придя с утренних занятий и пообедав, я ложился спать и спал часов до 7 вечера, а потом до 5 часов утра готовился к экзаменам. Поспав с 5 до 8 утра, шёл на утренние занятия. … Пришлось превратиться в затворника».
В августе 1907 года молодой офицер Шапошников прибыл в Петербург на экзамены. Выдержав испытания со средним баллом 9,82, он поступил в Академию Генерального штаба. Начинался новый этап жизни.
Учёба в Академии Генерального штаба
Николаевская Академия Генерального штаба[19] была основана в 1832 году по проекту генерал-адъютанта барона Жомини[20] «для образования офицеров к службе Генерального штаба» и «для вящего распространения знаний в армии». В системе военного образования России она заняла центральное место. Обучение в Академии Генерального штаба приравнивалось к особому отличию и считалось почётным.
Многие выпускники академии стали прославленными военачальниками и крупными учёными. Среди них: Д.А. Милютин, Ф.Ф. Радецкий, Н.М. Пржевальский, М.Д. Скобелев, А.Е. Снесарев, А.Н. Куропаткин, Р.И. Кондратенко, великий князь Николай Николаевич (младший), М.И. Драгомиров, А.А. Свечин