Сюзанна описала, каким ей видится Марсианский обелиск: великолепный, сверкающий белый шпиль, обязанный своим цветом ослепительной белизне волокнистых плиток, из которых построен. Он вырастет на пустой возвышенности, утончаясь по мере подъёма в разреженную атмосферу, пока не достигнет предельной высоты, обусловленной прочностью материала, гравитацией красной планеты и призрачными пальцами яростных марсианских бурь. После вычислений эрозионной силы марсианских ветров Сюзанна пришла к выводу, что обелиск простоит сто тысяч лет, а то и больше. Все здания на Земле обратятся в пыль, а он останется. Её род, да и все люди вымрут, а он останется и будет всё так же тянуться к небесам после того, как последний человек уйдёт туда же, где уже исчезли странствующий голубь, южный кит и ужасный волк. Со временем неуемная Земля поглотит все следы человеческой цивилизации, но Марсианский обелиск останется — последний памятник, последнее доказательство существования человечества, не считая горстки крошечных, роботизированных кораблей, безвозвратно затерявшихся в межзвёздной пустоте.
Нейт внимательно выслушал о самом проекте, путях его осуществления и планируемых сроках. Всё его устроило, и он без колебания согласился её поддержать.
По закону оборудованием колонии владел холдинг, получивший права на него в процессе судебного разбирательства о банкротстве. Натаниель сказал, что никому Марс больше не нужен. Ни у кого больше не было нужных на его освоения средств, и вскоре «Будущность» удалось выкупить за крошечную долю первоначальных финансовых вливаний в неё.
Сюзанна получила командные коды. Тягач колонии так и не покинул посадочную площадку, груз лежал не распакованным, строительство купола даже не начиналось. Первым делом Сюзанна приказала ИИ машины подвести ту на вершину возвышенности в трёхстах километрах — место будущего обелиска.
Там она выгрузила строительную технику: мини-бульдозер, мини-экскаватор, шестиногую тележку-жука, предназначенную для транспортировки готовой плитки, и синти — сокращение от синтетический человек, хотя устройство, не походило на людей даже близко. Синти был просто палкой с двумя ногами и двумя руками, способными на базовые манипуляции.
В комплект оборудования входила передвижная фабрика, которая медленно, но бесперебойно производила новые плитки из обычного грунта и атмосферных элементов. Пока фабрика готовила первую партию, Сюзанна занималась фундаментом обелиска и в течение года приступила к строительству.
Марсианский обелиск стал её страстью, причиной жить дальше после того, как не осталось других причин. Некоторые называли его бесполезной причудой. Она не спорила: какой смысл в памятнике, который глаза человеческие никогда не увидят напрямую? Некоторые называли его надписью на заборе: «Килрой был здесь!»[2]. Некоторые называли его надгробным камнем, и это тоже было правдой.
Сюзанна же считала, что монумент — это лучше, чем ничего вообще.
Марсианская комната представляла собой круговую пристройку к задней стене коттеджа, выложенную по приказу Натаниэля, когда Сюзанна была ещё на стадии проектирования. Если закрыть дверь, комната превращалась в кинотеатр с гибким экраном от пола до потолка, обеспечивавшим 360-градусный обзор. Диванчик по центру вращался, что позволяло с удобством созерцать панорамные кадры, отснятые в высоком разрешении на месте строительства.
Визуально, в этой комнате наблюдатель как будто находился на самой «Будущности», хотя каждое красноватое изображение представляло собой лишь фотоснимок. Красная планета была мертва и менялась так медленно, что фотоснимки ничем не уступали видео.
До недавнего времени.
Когда Сюзанна вошла в комнату, её внимание привлекла аномальная, ярко-оранжевая точка в низинах на северо-западе. Натаниэль, тоже её заметил и, показав в ту сторону, хотел что-то сказать, но Сюзанна знаком попросила о тишине и неторопливо описала круг по комнате, изучая всю панораму в целом: нет ли других изменений?
Вначале её взгляд скользнул по длинному, в редких камнях склону, прочерченному шрамами от колёс. Расстояние размечали ярко окрашенные геодезические вехи: жёлтая на двухсотпятидесяти метрах, розовая на пятиста, зелёная на километре, ярко-жёлтая — на двух.
А вот и красная веха у подножия невысокого хребта, за которым почти полностью спряталась фабрика по производству плиток. Выглядывает только верхний угол её ярко-зелёного прямоугольника. Остальное скрыто из вида, но там, как всегда кипит работа, обрабатывается сырая руда, добытая экскаватором в яме позади хребта и доставленная мини-бульдозером. Фабрика медленно катится, оставляя за собой хвост отработанной породы, и через каждые несколько минут выдаёт новую плитку.
Дальше на панораме — широкая полоска пустой земли, снова расчерченная следами шин, которые здесь единственный знак человеческого присутствия вплоть до дрожащего в мареве розового горизонта. Напротив двери и, визуально, не более чем в двадцати метрах, виден тягач «Будущности». Внешне он ничуть не отличается от трактора фабрики: огромный цилиндр грузового контейнера, водружённый на занесённые тончайшим песком гусеницы. Сквозь пыльные окна спереди не пробивается свет, крошечной каютой за ними никогда не пользовались. Всё нужное оборудование давно выгружено, остальное до сих пор хранится. Шестнадцать с лишним лет тягач простоял на месте, потревоженный разве что непогодой.
За тягачом «Будущности» ещё один склон, такая же безжизненная пустыня, а затем, ближе к месту, откуда начался осмотр, — сам Марсианский обелиск.
Сверкающе-белый, изящный, четырёхгранный шпиль, он одиноко стоит в самой высокой точке окрестностей, не делясь с другими объектами небом, в которое поднялся уже на стосемьдесят метров. Наружные стены гладкие и никак не украшены, но вокруг ядра вьются крутые ступени, ведущие на коническую вершину, которая каждый день подрастает, одеваясь новыми плитками. По этой лестнице никогда не пройдёт ни один человек, но шестиногая тележка-жук каждые несколько часов поднимается по ней с грузом плиток. Тележка не видна, но по данным приборов сейчас внутри башни, проделала шестьдесят процентов пути. Наверху груз примет синти, готовый собрать новую порцию плиток. Вон его безголовый торс выглядывает из-за края штабелей.
Всё, как и ожидалось, всё, как и положено.
В завершение Сюзанна для устойчивости оперлась на высокую спинку дивана, раздумывая об ярко-оранжевой кляксе, которой была посторонняя машина.
— Аликс, каково расстояние до тягача с «Красного оазиса»?
Тот же бесполый голос, что обитал в её ушной гарнитуре, теперь зазвучал из динамиков:
— Двенадцать километров.
За те двадцать минут, что у неё заняла обратная дорога в коттедж, тягач проехал пять километров, хотя на самом деле он ещё ближе. Скоро противостояние Земли и Марса, планеты вот-вот окажутся на максимальном удалении друг от друга, по разные стороны Солнца. Учитывая задержку на прохождение сигнала, даже это новое изображение устарело на четверть часа. Решать придётся за считанные минуты.
Держась за подлокотник, Сюзанна с неспешной грацией села:
— Аликс, подай сюда экран.
Из полости в подлокотнике выехал видеомодуль и развернулся в угловой монитор.
Возможно, огонь, в котором погибли Праздничные башни, был частью того ада, что творился по всему городу после Голливудского землетрясения, но Сюзанна в этом сомневалась. Башни гордо стояли среди разрухи, словно символ сопротивления… и не исключено, что этим кому-то помешали. Марсианский обелиск — тоже символ и давно уже стал мишенью как для масс-медиа, так и для части первоначальных спонсоров «Будущности», которым хотелось оставить посадочную площадку в неприкосновенности ради новых попыток колонизации, на которые больше ни у кого нет средств.
— Заводи наш тягач, — сказал Нейт. — Остальным оборудованием мы рисковать не можем. Если въедешь под углом в тягач «Красного оазиса», собьёшь его с курса.
Сюзанна нахмурилась. Её пальцы порхали по экрану, вводя набор инструкций.
— Твой вариант на крайний случай, Нейт. Даже не уверена, выйдет ли. В базовые обучающие модули ИИ заложены протоколы безопасности, которые могут этого не допустить.
Она ткнула в кнопку «Послать», отправляя новую порцию инструкций в девятнадцатиминутное путешествие, и повернулась к Нейту.
— Я приказала ИИ, который координирует работу строительного оборудования, отступить и уклоняться от столкновений. Повреждений и потерю контроля мы позволить себе не можем.
Нейт мрачно кивнул:
— Согласен, но… синти и тележка-жук остаются в башне.
— Им пока там ничего не угрожает, но я собираюсь передвинуть наш тягач… если тот, конечно, заведётся. Семнадцать лет прошло, мало ли.
— Ясно.
— Самый лёгкий способ помешать нашему делу — просто припарковать тягач «Красного оазиса» у подножия башни, чтобы тот заблокировал доступ к лестнице. Если тележка-жук не сможет подвозить плитки, нам конец. Вот почему я сама первой припаркую там наш тягач.
Он задумчиво кивнул, глядя на изображение обелиска.
— Что ж, понятно.
— В первую очередь я надеюсь, что ты узнаешь, кто отдаёт инструкции тягачу «Красного оазиса», и положишь этому конец. Но, если у тебя ничего не выйдет, я выведу из башни синти и постараюсь захватить управление тем тягачом вручную.
— У группы с «Красного оазиса» тоже может быть синти.
— Не спорю.
Может у них ещё и взрывчатка имеется, а ломать — не строить, подумала Сюзанна, но не стала говорить этого вслух. Не хотела, чтобы Нейт начал расспрашивать о взрывчатых веществах, что принадлежали «Будущности».
— Нам никак не узнать их планы, — сказала она. — Поживём — увидим.
Нейт в сердцах стукнул кулаком по ладони:
— Девятнадцать минут! Дважды по девятнадцать минут, прежде чем что-то выяснится!
— Возможно, ИИ сами со всем разберутся, — сухо ответила она, и вдруг сама сорвалась: — Взгляни на нас! Посмотри, до чего мы докатились! Угрохали кучу денег на памятник, который никто никогда не увидит. Ссоримся из-за прав на руины, а мир тем временем умирает. Вот к чему привела наша гордыня! — Но тут же поняв собственную неправоту, поправила себя: — Моя гордыня.