Юрий ХазановМарсиёнок
Рисунки М. Беломлинского
Шла пятая репетиция сценки из жизни на Марсе. Марсианин Витька говорил марсианке Алле, что ему неправильно поставили «двойку» по марсианскому. Потом вбегал марсианин Калугин и сообщал, что к ним в гости прилетели земляне. Гости сразу же появлялись с песней «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы», и все начинали знакомиться и танцевать. Марсиане рассказывали людям, что у них тут очень холодно, потому что они старше Земли и давно остыли, но они не унывают. Человек Петька спрашивал, растут ли на Марсе овощи, и показывал изумленным марсианам картошку и морковь с лагерного огорода. И тогда все пели песню про картошку, которая объеденье.
Артисты играли уже в костюмах: в шлемах и в длинных подпоясанных балахонах из матрацных мешков с буквами «М» и «3». И когда земляне поворачивались спиной, они были похожи на футболистов, выступающих под номером третьим.
— …У нас тут очень много каналов, — говорила марсианка Алла, — мы по ним ездим в школу и в кино. Завтра мы устроим для вас прогулку по каналу на теплоходе «Марс».
Потом марсианин Калугин начал читать приветственные стихи:
— Мы, ребята-марсиата,
Рады видеть вас, друзья!
Эта… эти… это…
— Памятная дата, — подсказала вожатая Вера.
— Это памятная дата, — повторил марсианин Калугин. — Это памятная дата…
Но четвертую строчку он все равно забыл.
— Все время так! — крикнул марсианин Витька. — Он нарочно, я знаю! Потому что стихи придумал я.
— Мы же условились, — сказала вожатая Вера, — что пьесу придумывали все вместе. Никаких «ты» и «я».
— А чего же он? — сказал Витька. — Я ведь не забываю, когда другие придумали…
— В школе я хорошо запоминаю, — сказал Калугин. — А тут… Стихи такие — никак не запомнишь.
— Не стихи, а артист! — крикнул Витька. — Гнать таких артистов надо!
— Ты тоже из себя не строй… марсианского поэта, — ответил Калугин. — Видали мы.
— Перестаньте, — сказала Вера. — Продолжаем репетицию.
— Да… Чего он? — сказал Витька. — Думаете, я не умею? И лучше умею.
— Поехали дальше! — крикнул Петька и снял шлем, потому что очень жарко летом быть космонавтом.
— Объявления ты писать умеешь, — сказал Калугин. — Это действительно… «Сегодня в столовой шахматный турнир…» Или там еще…
— Перестаньте, — сказала Вера.
— Зря ты это, Калугин, — сказала Алла и тоже сняла свои марсианский шлем. — Я недавно читала… знаешь, какие стихи он написал! Мне Марина показывала…
— Это не я писал! — крикнул Витька и почувствовал, что краснеет под своим марсианским шлемом, как обыкновенный человек.
— Он в нее влюблен, — сказал Калугин.
— Перестаньте, — сказала Вера. — В вашем классе еще не влюбляются.
— А с какого класса можно? — это Петька спросил.
— Марсианский жених! — закричал Калугин.
А Витька подскочил к нему и стукнул по марсианскому шлему.
— Немедленно прекратите! — сказала Вера. — Витя, ты себя не умеешь вести. Я жалею, что включила тебя в список участников…
— Ну, и не надо мне вашего списка! — сказал Витька. — И вообще не надо…
Он повернулся и пошел.
— Ты куда? — крикнул ему Петька.
— Витя, вернись! — это голос Веры.
— Витя! Ты что? — это Алла кричит.
И тогда Витька побежал. Как был, в костюме. Он выбежал за калитку, в поле, обогнул овраг. Бежал сначала быстро, потом уже совсем медленно.
— Посмотрим, как без меня сыграют, — думал он. — Дразнятся еще… Зачем всем показывать? Если тебе написали, ну, и читай сама… А Калугину больше всех надо… И Петьке тоже… Сам он жених…
Защипало глаза, и в шлеме стало очень жарко. Витька откинул его и продолжал идти. Вот и роща. Он нырнул в кусты и почувствовал облегчение — раньше ему казалось, что в спину все время смотрят.
— Увидим еще, — повторял он про себя и все шел и шел, отгибая ветви, поддавая ногами шишки и желуди.
Потом он вспомнил свои стихи про ребят-марсиат:
Мы, ребята-марсиата,
Рады видеть вас, друзья!
Это памятная дата —
Позабыть ее нельзя…
«Совсем неплохие!.. «Памятная дата» — очень красиво… И рифма есть… Чего им еще? Интересно, а почему говорят «марсианин»?.. Москва — москвич, Тула — туляк… Значит, можно «марсиак». Одессит… Марсит… А как если из Орла? Орлец? Или орлист?..»
Последние вопросы он решал уже сидя в траве под кустом орешника. А потом и вовсе лег — трава такая мягкая, даже спать захотелось.
Все время мешали какие-то маленькие мухи — жужжали, лезли в лицо, кусались. Витька натянул на голову шлем. Стало душно, зато тихо и спокойно. Никаких мух. Никто не мешает думать.
…Он проснулся, потому что рядом разговаривали. Еще до того, как открыть глаза, он услышал тонкий голосок:
— Он, Мить, гляди, какое лежит!
— Какое? — подумал Витька. — Может, я лег рядом с чем-нибудь таким?..
Но подниматься было лень. Он открыл глаза. Неподалеку стояли пятеро ребят, одни другого меньше, самый старший — хорошо если в третий класс перешел.
— Это человек? — спросил мальчик с палкой в руке.
— А оно живое? — спросил тонкий голос.
— Боюсь, — сказал самый младший. — Укусит.
— Что это у него? — опять спросил мальчик с палкой.
Витьке стало смешно: «Чего они, в самом деле? И не похоже, что понарошку… Одурели, что ли?»
— Вроде шлем, — сказала девочка.
— Не вроде, а шлем, — сказал старший. — Видишь, прутья торчат? Это антенна. Как в приемнике, я знаю.
Тут Витька вспомнил, что на нем ведь марсианский костюм.
Ему стало совсем смешно. Он пошевелился, поджал под себя ноги — чтоб не вылезали сандалии, и откашлялся.
— Слышите? Кашляет, — сказала девочка.
— Может, он правда откуда-нибудь? — сказал старший. — Прилетел и все…
— Спросим? — сказал мальчик с палкой.
— Ты откуда? — спросила девочка.
Витька втянул нижнюю губу, чтобы голос был почудней, и сказал:
— Марс.
— Ребята, слышите, что говорит? — крикнула девочка. — Я в правление пойду.
— Подожди, — сказал тот, что с палкой. — Надо все узнать.
— Он не укусит? — опять спросил самый младший.
— А… вы… — старший не знал, что сказать. — Почему вы маленький?
— Марсиёнок, — сказал Витька тем же способом.
— Он разве по-русски знает? — спросила девочка, и Витька понял, что чуть не выдал себя.
— Знаешь по-нашему? — спросил Витьку тот, что с палкой. Он решил перейти на «ты».
И тут Витька вспомнил очень простой язык, на котором они разговаривали с Севой, когда хотели, чтоб никто не разобрал. Нужно только после каждого слога прибавлять «то», или «те», или «ти». И все. Очень просто.
Витька сказал:
— Яте житевуте в латегетерете. Потенятелите?
— Слышите? — сказала девочка. — Побежать в правление?
— А города там есть? — спросил мальчик с палкой.
— Какте жете, отеченьте мнотеготе, — ответил Витька. И, совсем осмелев, добавил:
— Мотесквате.
— Это такой город, да? — сказала девочка. — Наверно, столица.
Витька уже вошел в роль.
— Веете выте дутератекнте, — сказал он. — Нитекатекойте яте нете мартеситеётенокти…
— Что-то про ногти говорит, — сказала девочка. — Побежать?
— Погоди, — сказал старший.
Он хмурился все больше, и когда Витька опять начал свое «здотеротевоте яте…», старший мальчик вдруг крикнул:
— Встатевайте, бросьте тыте!.. Подумаешь. Мы тоже так в классе говорим, только другие буквы прибавляем. Умный какой. Вставай, а то…
— Но-но, — сказал Витька. — Что «а то»?..
Он снял шлем, встал и вдохнул свежий воздух. Девочка ойкнула, а самый маленький почему-то заплакал.
— Не догадались ведь сперва? Пять минут верили? Что?
— Две минуты, — сказал мальчик с палкой.
— Три-то было. Точно, — сказал Витька. — Пока.
Он подобрал полы своего матрацного мешка и пошел обратно. Он быстро шел в лагерь, размахивал шлемом и думал, что пусть хоть одну минуту, но был настоящим марсиёнком… А кому еще из ребят приходилось?
И ему стало легче: он уже не чувствовал обиды — и был готов простить Калугина и выступать с ним в концерте.