Подобно своему брату, с возрастом Мария Гаджи сильно похорошела: стала эффектной брюнеткой с хорошей фигурой. Когда в 1945 году соседские мужчины вернулись с войны, она влюбилась в Энтони Сантамария, местную легенду, чьи боксерские достижения можно было регулярно наблюдать в местных барах.
Нино смотрел на него с пренебрежением. Друзья его детства, Джейк Лямотта и Роки Грациано, уже были в это время профессиональными бойцами на ринге, а не шутами в баре. Он насмешливо отзывался об Энтони Сантамария как о человеке без будущего: боксер был простым рассыльным в мясной лавке. Кроме того, по строгим меркам Нино, он слишком много пил. Нино не употреблял алкогольных напитков вообще – ему не нравилось выпускать из рук контроль над ситуацией. Кроме того, он не курил – и гордился тем, что у него нет вредных привычек.
Марию возмущало авторитарное отношение брата; с ней Энтони Сантамария был джентльменом. В конце 1945 года они поженились, и он переехал в бункер Гаджи. Девятнадцать месяцев спустя у них родился единственный ребенок. Мария соединила имя своего возлюбленного с именем сына – Доминик Анджело Сантамария.
Энтони Гаджи был единственным взрослым в бункере, которому не нужно было вставать рано утром, чтобы идти на работу. Поэтому он стал главной нянькой Доминика. Нино зарабатывал деньги по ночам, давая ссуды в барах и бильярдных Бруклина, а также занимался разными другими делами, которые ему подворачивались. Дома его занятия не обсуждались. У него была новая машина, наличные, хорошая одежда и никакой официальной работы – эти факты были красноречивее слов. Его родители принимали жизнь такой, какой она была. С этой точки зрения все было в порядке. Такой же позиции придерживались и другие, включая Энтони Сантамария, который тем не менее пытался держать дистанцию.
В 1950 году отношения между зятьями, напряженные с самого начала, совсем расстроились. Это случилось, когда у Нино появился интерес к тому, как делать деньги в автомобильном бизнесе, этой темой он занимался в последствии всю жизнь. Он попросил Энтони помочь подстроить автомобильную аварию, чтобы «нагреть» страховую компанию. Энтони отказался, и тогда Нино стал жаловаться, что Энтони – дармоед, который еще и пристает к Марии.
Любому, кто предъявил бы ему подобные обвинения, Энтони ответил бы кулаками, но в случае с Нино он опасался, что дальше в дело пойдут пули. В бункере он старался оставаться в сторонке, но при наличии общей кухни это было не так просто. Разыгралась холодная война, победить в которой у Энтони не было шансов. Со временем, не имея денег на то, чтобы увезти жену и ребенка подальше, он сделался замкнутым и подавленным. Он начал больше выпивать, задерживаться вне дома допоздна, спорить с женой, и в 1951 году его брак оказался разрушен, а он сам в прямом смысле превратился в воспоминание.
Так двадцатишестилетний Нино стал отцом, надеждой и опорой для четырехлетнего Доминика, сына Сантамария.
Никто ни разу не сел рядом с Домиником и не объяснил ему, чем именно и насколько Нино отличался от других людей. Мальчику приходилось постигать премудрости жизни самостоятельно, не задавая лишних вопросов.
Некоторые уроки жизни преподавались ему в виде довольно резких замечаний – например, когда Доминик, вскоре после того как поступил в первый класс, сказал Нино, что хочет стать полицейским. Ему нравилось каждое утро по пути в школу встречать неизменно дружелюбных полицейских, которые заступали на смену в своем участке через дорогу от школы.
«Ненавижу копов, – фыркнул Нино. – Никто в нашей семье сроду не был копом».
Когда Доминик услышал в школе о Корейской войне[7], он заявил, что хочет быть солдатом. Нино ответил, что надо быть дураком, чтобы умереть за кого-то, кроме своей семьи. Племянник благоговел перед дядей Нино, поскольку у того имелось свое мнение по каждому вопросу.
Доминику было семь лет, когда в его дом впервые нагрянула полиция. Он проснулся в своей комнате от страшного шума. Он знал всего несколько слов по-сицилийски, и среди них было слово «Полиция!» – сейчас его раз за разом выкрикивал дед. Затем он услышал, как громко хлопнула дверь, кого-то приперли к стене, а Нино выругался во весь голос. Мать пришла к Доминику и села рядом, успокаивая его, пока он не перестал всхлипывать. Она сказала, что кое-кто пришел проведать дядю Нино.
В действительности же Энтони Гаджи был арестован и уведен в наручниках – и не полицией, а ФБР. Он обвинялся в организации мошеннического сговора по продаже краденых автомобилей на рынке подержанных машин, который он открыл в соседнем квартале, – скорее всего, не без помощи Фрэнка Скализе, ставшего вторым человеком, или заместителем босса, в крупнейшей мафиозной семье в городе.
Скализе жил в Бронксе, в северной части Манхэттена, но осуществлял руководство многочисленными бригадами, самой большой из которых являлась бруклинская. Нино еще не был «посвященным» членом «семьи» и по традиции не мог стать им до тех пор, пока не покажет свое умение зарабатывать деньги и убивать.
Наглядной демонстрацией первого из умений явились махинации с машинами. За два года Нино с парой подельников выдали регистрационные документы на десятки несуществующих «кадиллаков», а затем направили угонщиков прибрать к рукам те автомобили, которые подходили по описанию. Номерные знаки угнанных машин заменялись, печатались новые водительские лицензии, и через считанные часы «кэдди» были уже в пути – во Флориде, Джорджии, Техасе, Мексике их ждали покупатели, готовые платить наличными.
Через несколько часов после ареста Нино был освобожден под залог. На следующее утро никто и словом не обмолвился о том, что случилось ночью. Все было как обычно, только Доминик впервые отправился в школу с осознанием того, что же именно имел в виду отец Сантамария, говоря, будто дядя Нино заставлял его делать то, что ему не нравилось. Согласно сложившимся правилам, он оставил свои открытия при себе.
Расследование дела об украденных машинах тянулось почти три года – все указывало на вмешательство мафии. У свидетелей вдруг случалась потеря памяти; обвиняемые, поначалу признавшие свою вину, впоследствии отказывались давать показания против Нино или меняли их от заседания к заседанию. К началу 1956 года федеральный прокурор остался с пустышкой вместо дела, а присяжные признали Нино невиновным. Он не давал показаний, что полностью соответствовало первой клятве, которую приносит принимаемый в ряды мафии: не сотрудничать с властью.
Пока полицейские разбирались с делом, Нино принял и другую клятву: любить и почитать Роуз Мэри Пеццеллу, поразительной красоты блондинку, работавшую оператором в телефонной компании. Он женился на этой девушке вскоре после того, как ему исполнилось двадцать девять. Она была на восемь лет моложе него и походила на Бетти Грейбл[8], жила с родителями в квартирке над мебельным магазином, расположенным неподалеку от его салона подержанных автомобилей. Им с Нино пришлось писать ходатайство судье, который вел дело, чтобы получить возможность уехать из штата на медовый месяц. Вернувшись, они заняли первый этаж бункера, вынудив Доминика и его мать переместиться в комнаты поменьше на втором этаже. Годом позже у Нино и Роуз появился на свет первенец, мальчик.
Обычно за Домиником присматривала соседка, но когда ее не было дома, а остальные взрослые уходили на работу, его опекал Нино. Если у него была назначена встреча или нужно было решить какие-то дела, он брал племянника с собой. Когда вся семья собиралась за одним столом, мальчик не раз сиживал на коленях у Скализе, слушая народные сказки острова Сицилия и рассказы о страданиях своего народа, но теперь к Фрэнку добавились те, кто помогал Нино завоевать его положение в обществе, и Доминику велели называть их дядями.
Первым из них был Пол Кастеллано. По иронии судьбы его отец владел мясной лавкой, в которой когда-то работал Энтони Сантамария. После развода Энтони уволился и к тому моменту, когда Доминик пришел в магазин повидать дядю Поли, вовсе покинул этот район. Пол унаследовал от отца мясной бизнес, но также он был и главным помощником Карло Гамбино, управлявшего семейным делом Скализе в Бруклине. Карло, плутоватый сицилиец, старше Пола на пятнадцать лет, а Нино – на двадцать пять, прибывший в Америку в 1922 году, тайком пробравшись на грузовое судно, был двоюродным братом Пола, к тому же последний женился на одной из его сестер.
В беседах с Домиником Нино всегда описывал Пола и Карло как «важных людей», знать которых было честью для него. Несколько раз Доминик присоединялся к ним и другим гостям за послеобеденным кофе, и по тому, как все относились к дяде Карло, человеку с огромным носом и спокойной манерой говорить, он чувствовал, что Карло был почти таким же важным, как Фрэнк Скализе.
Однажды, когда одно из таких собраний подошло к концу и Доминик уже попрощался с дядей Карло, Нино представил его как умного мальчика, обладавшего прыткостью оленя. Мальчик навсегда запомнил ответ Карло: «Быть умным как лиса – вот это хорошо. Лиса умеет обходить ловушки. А олень? Лучше быть львом, чем оленем. Лев может отпугнуть волков. Если ты одновременно и лев, и лиса, тогда ты непобедим».
Как любой мальчик его возраста, Доминик решил, что Карло сам пришел к этим выводам, и в течение нескольких лет делился этой информацией с друзьями. Только много позже он узнал, что Карло слово в слово процитировал Никколо Макиавелли, итальянского государственного деятеля эпохи Возрождения. В трактате Макиавелли «Государь» Карло нашел девиз всей своей жизни: на что бы ни пришлось пойти правителю для сохранения своей власти, он должен пойти на это.
К середине 1950-х годов на теле Нино стали проявляться последствия малоподвижного образа жизни. Из физической активности в его распорядке дня была лишь прогулка с собакой, боксером по кличке Государь. Нино по-прежнему выглядел неплохо, но явно прибавил несколько килограммов; кожа его была все еще гладкой, а волосы – черными, без седины, но мышцы стали дряблыми, и вскоре его разнесло фунтов до двухсот