[9], что не лучшим образом сказалось на фигуре человека ростом пять футов восемь дюймов[10]. Он по-прежнему пил только вино, но исключительно в рамках трапезы из нескольких блюд.
Широкоплечий, с темными вьющимися волосами, карими глазами и четко очерченными скулами, молодой Доминик был копией Энтони Сантамария, вплоть до щербинки между верхними зубами. Правда, при всей активности и спортивности, в талии он был слегка широковат.
В школе юноша легко заводил друзей и схватывал все на лету. Как-то раз, когда Доминик учился в пятом классе, он пришел домой очень взволнованный – на груди у него красовался голубой значок, на котором было написано «Президент». Он бросился к Нино рассказать о том, какие почести воздали ему одноклассники.
– Знаешь, что случилось? – вопросил он и, не дожидаясь ответа, выпалил: – Меня выбрали президентом класса!
– Да? И что делает президент класса?
– Он присматривает за классом, пока нет учителя. Если кто-то ведет себя плохо, он записывает его имя.
– Другими словами, ты теперь стукач.
– Стукач?
– Да! Никто в нашей семье не может быть стукачом. Ступай и скажи учителю, что не будешь президентом класса.
– Но меня выбрали, – кротко молвил Доминик.
– Это не для нашей семьи. Скажи учителю, что не можешь.
На следующий день Доминик сделал, как было велено. Учитель много раз спрашивал его о причинах этого поступка, но он так и не дал прямого ответа. Его уклончивость служила наглядным доказательством того, что уроки, преподанные ему дома, не прошли даром: если бы он сказал правду, то «настучал» бы на дядю Нино.
В Бат-Бич, так же как и тогда, когда Гаджи жили в нижнем Ист-Сайде, представители их сообщества были членами местного католического прихода святого Финбара, как и раньше, регулярно посещали мессы только женщины и дети. Подобно тому как когда-то мать Нино брала его с собой в церковь, мать Доминика познакомила сына с церковным учением и ритуалами – и как и в случае с Нино, без особого результата. К примеру, он никогда не видел связи между своей фамилией Сантамария и праздником Успения Богородицы, посвященным тому, что Мария с земли попала прямо в рай.
После конфирмации[11] 5 мая 1957 года Доминик стал «солдатом Христа». Этот день был исполнен в большей степени семейных откровений, нежели религиозной значимости. В начале церемонии всех детей выстроили в шеренгу снаружи церкви вместе с теми, кого они выбрали своими крестными родителями, которые должны были защитить тех, если с их родителями что-то случится. На кадрах домашних кинофильмов видно, что человек, которого выбрал Доминик, одет в стильный темно-серый костюм с красной гвоздикой в петлице и галстук из красного шелка, а в руках он нервно теребил свои темные очки, будто сильно волновался. Нино Гаджи весьма продолжительное время не бывал в приходе святого Финбара, но когда барабаны и рожки возвестили о начале церемонии, он возложил свою руку крестного отца на Доминика Анджело Сантамария и проследовал внутрь.
Когда в семье появился первый телевизор, Доминик стал замечать, что дядя Нино всегда поддерживает злодеев. При этом четкого образа крестного отца у мальчика еще не сложилось. И вдруг в результате череды определенных событий через несколько недель после конфирмации все стало ясно. Однажды днем в июне 1957 года некий представительный мужчина, одетый с иголочки, покупал персики в овощном магазине неподалеку от своего дома. Сзади подошел неизвестный и четырежды выстрелил в него. Жертве по имени Фрэнк Скализе было шестьдесят два года.
На следующий день полиция нашла в его доме сотни фотографий, сделанных во время отпуска в Италии, на которых он был изображен вместе с Лаки Лучано, бывшим героем авеню А[12], десятью годами ранее депортированным как нежелательный иностранный гражданин за содействие в привлечении сицилийской мафии в Нью-Йорк. Обнаружили также книгу учета займов с записями о нелегальных ссудах, в которых фигурировали имена двух десятков именитых представителей власти.
В Бат-Бич Мария Гаджи просто сказала сыну, что Скализе «отошел в мир иной», но на поминках в Бронксе Доминик узнал, что реальность была несколько более суровой, и нечаянно услышал, как неистовый брат Скализе, Джозеф, поклялся отомстить за него. Вскоре «семья» Гаджи снова отправилась в Бронкс – на этот раз для того, чтобы утешить семью Джозефа Скализе, который бесследно исчез.
«Он ушел в пятницу и больше не возвращался», – слышал Доминик, как говорила сквозь рыдания одна из родственниц, пока его в высшей степени взволнованный крестный отец совещался в уголке с большим количеством очень серьезного вида людей.
Несколькими неделями позже в одной из гостиниц Манхэттена был убит мафиозо по имени Альберт Анастазиа. Пресса отреагировала так бурно, как будто убили самого мэра Роберта Ф. Вагнера[13]. Никто не пытался оградить Доминика от прослушивания радио или просмотра телевизора, и он заключил, что взрослые намеренно решили позволить ему узнать всю неприглядную правду о Нино и «важных людях».
В новостях Альберта Анастазиа называли предводителем крупнейшей криминальной банды в Нью-Йорке; его правой рукой был в свое время Фрэнк Скализе, чей брат Джозеф теперь тоже считался убитым. Все убийства являлись частью войны между двумя бандами. Новым боссом банды Анастазиа должен был стать Карло Гамбино, «хитрый как лиса».
Последняя новость ударила Доминика, будто молния. Про себя он добавил: «…и сильный как лев!»
Когда Анастазиа был предан земле, Нино провозгласил, что будет лучше всего, если «семья» Гаджи на несколько дней останется в бункере. Вооруженный новой информацией Доминик понимал, что речь идет об осаде, и воспринял это как испытание своей храбрости и преданности. Безвылазно сидя в стенах собственного дома, члены семьи проводили время, стараясь делать вид, что ничего особенного не происходит: играли в карты и другие настольные игры. В этом сыгранном ансамбле прозвучала только одна диссонансная нота – в исполнении матери Доминика. Он слышал, как она жаловалась родителям на глупость «такой жизни», которую вел ее брат.
Несмотря на то что они словно сидели на пороховой бочке, Доминику удавалось вести себя столь же непринужденно, как и всем остальным. Юноша, у которого недавно проснулся интерес к музыке, даже пытался поднять окружающим настроение исполнением своей любимой песни «Little Darlin’»[14].
Разумеется, никто открыто не обсуждал то, что происходило во внешнем мире. Настал день, и осада была снята. Доминик с честью выдержал испытание и сохранил себе жизнь в это нелегкое время. Он стал чувствовать себя более мудрым и даже более выдающимся, чем остальные ученики государственной школы. Он хранил тайны столь великие, что никогда не признался бы в этом.
Следующие два года прошли относительно спокойно. Если в подпольном мире продолжали бушевать бури, то по внешнему виду Нино Доминик никогда не смог бы догадаться об этом, равно как и по виду Карло Гамбино или Пола Кастеллано, которых он встречал на обедах и семейных собраниях. Это было счастливое время музыки, спорта и дружбы.
Доминик добавил к своему репертуару песню «At The Hop»[15] и с подростками по соседству собрал группу The Tuneups. Благодаря крепкому телосложению Доминик стал отличным кэтчером[16] в бейсбольной команде Бат-Бич – «Бенсонхёрст Литтл Лиг». А на Кони-Айленде он впервые поцеловал девушку. Доминик начал испытывать глубокое чувство гордости за свое бруклинское происхождение – те, кто из Бруклина, преуспевают во всем. Он не раз слышал, как Нино говорил: «Если они не из Бруклина – значит, они фермеры», и принял это заносчивое высказывание на свой счет. Из Бруклина могли быть только крутые ребята.
Когда Доминику исполнилось двенадцать, его мать принесла неожиданную новость. Она вознамерилась выйти замуж за Энтони Монтильо, с которым уже некоторое время встречалась, и уехать из Бруклина. После женитьбы пара собиралась купить дом в Левиттауне, в тридцати милях от Лонг-Айленда, и, возможно, завести ребенка. Доминику нравился будущий отчим. Как и Энтони Сантамария, Энтони Монтильо был ветераном Армейского авиационного корпуса. Он брал мальчика с собой на экскурсию в Вест-Пойнт и играл с ним в футбол. Тем не менее эта новость огорошила Доминика.
Когда шок прошел, мальчик стал относиться к переезду как к приключению. Хотя мать об этом не говорила, он знал, что она будет счастлива отстраниться от «такой жизни» с Нино, в которой людей, случалось, убивали – или они просто исчезали. И, несмотря на свою молчаливую приверженность одному из аспектов этой жизни – ее дерзкой удали, – он решил, что некоторая отстраненность пойдет на благо и ему.
После свадьбы, когда подошло время записать Доминика в другую школу, мать попросила его принять фамилию Монтильо. Поскольку ему нравился отчим и он хотел сделать приятное матери, он согласился, несмотря на то что не был официально усыновлен.
Новая семья отбыла в Левиттаун летом 1960 года, не подозревая, что Нино вознамерился отомстить за личную потерю, подвести черту под борьбой за власть в преступном мире и вступить в мафиозную семью Гамбино – и все это одним махом.
В октябре адвокат гангстера Винсента Скуилланте сообщил репортерам, что его клиент пропал без вести. Скуилланте являлся президентом компании-монополиста по вывозу промышленных отходов и был признан крупнейшим наркодилером на слушаниях подкомитета сената Соединенных Штатов по борьбе с вымогательством, которые проходили в Вашингтоне. В Бат-Бич он также был опознан как убийца Фрэнка Скализе, который позже заманил в ловушку его брата Джозефа, жаждавшего отомстить.