"Сегодня вечером мы любим", - начали мальчики, напрягая свои голоса, отбивая ноты Чайковского о бетон и сталь. Когда они продолжили, несколько человек остановились и зааплодировали. Но по мере того, как из театра вытекала и бурлила толпа, мальчиков охватил страх сцены. Они перестали петь и убежали.
Через несколько кварталов рядом с ними остановился лимузин; из него вышел шофер и сказал, что его босс работает в шоу-бизнесе и хочет с ними встретиться. The Four Directions вернулись в Карнеги-холл и встретились с Джун Хэвок, ведущей телевизионного варьете-шоу.
"Я бы хотела, чтобы вы участвовали в моем шоу", - сказала она им.
Вот так "Четыре направления" дебютировали на телевидении; это привело к появлению других шоу - в том числе американского шоу в Кливленде, где в качестве гостей выступала молодая пара Сонни и Шер. Доминик поболтал с обоими, но Шер, похожая на индианку, с ее необычной красотой и черными волосами до ягодиц так его нервировала, что он так и не запомнил ничего из того, что она сказала.
Продвигая "Tonight We Love", The Four Directions также выступили в клубе Arthur на Манхэттене, принадлежавшем бывшей жене актера Ричарда Бертона Сибил, и в Uptown Theater в Филадельфии, знаменитом черном клубе, публика которого хлопала им на два биса.
Тем не менее, деятельность The Four Directions была ограничена.
Чтобы добиться успеха, им нужно было выпустить хитовую пластинку и создать свой собственный имидж. Они не могли добиться успеха, исполняя только песни других групп. Друг из другой группы написал им песню, которая, по их мнению, должна была подойти, но лейбл, который записывал их раньше, не был заинтересован. Ограниченный успех "Tonight We Love" не помог преодолеть мнение, что они были лишь разогревом. Доминик считал, что истинная причина в том, что четверо других итало-американских певцов лейбла, очень горячие Four Seasons, не хотели, чтобы их продвигали потенциальные конкуренты.
Полагая, что группе нужен еще один перерыв, Доминик попросил Нино о помощи. Он считал, что, позвонив по телефону дяде Карло, Нино сможет все устроить. Он полагал, что Карло уже контролирует звукозаписывающую компанию в Нью-Джерси; в клубах он слышал подобные истории, а в газетах читал еще больше. Он чувствовал себя виноватым, ссылаясь на свою кровную связь с "той жизнью", но не слишком. У него действительно был талант.
"Все, что нам нужно, - это один маленький толчок, кто-то, кто сделает запись", - сказал он Нино.
"Не думаю, что этот бизнес для тебя".
"Я же говорил тебе, что дело не в бизнесе, а в музыке".
"Все, чем они занимаются в этом бизнесе, - наркотики и женщины. Это не для вас - забудьте об этом".
Покровительственное отношение было просто невыносимо. Доминик впервые повысил голос на Нино. "Кто ты такой, чтобы говорить мне, что для меня хорошо?"
"Вы пришли сюда со шляпой в руках".
"Значит, было бы круче, если бы я был убийцей и бегал по улицам, будучи ростовщиком, так что ли?"
Нино придвинулась ближе к Доминику. "Я думаю, тебе стоит следить за тем, что ты говоришь".
"Ростовщик - это нормально. Профессиональный художник, забудьте об этом".
"Тебе лучше уйти, иначе я дам тебе в нос".
Доминик покинул бункер злой и униженный. Он ненавидел все, чем был его дядя, и себя за попытку использовать его.
Четыре направления" пробыли вместе еще год, но так и не продвинулись дальше, чем уже прошли. Разочаровавшись, они начали обижаться друг на друга. Они спорили о том, у кого лучше голос и сколько партий каждый из них исполняет. Когда Доминику исполнилось семнадцать, они распустились.
В том же 1965 году Доминик окончил среднюю школу Макартура в Левиттауне. Разочарованный тупиком своей музыкальной карьеры, он хотел чего-то нового и драматического, но не знал, чего. Разозлившись на Нино и обидевшись на Нью-Йорк, он хотел сбежать, но не знал куда. У него были способности к колледжу, но не было желания или дисциплины. С горечью он отказался от предложения Нино помочь ему найти работу. Оставшись один, он самостоятельно нашел работу на сборочном конвейере в авиастроительной корпорации "Грумман".
Тем временем его друг вступил в ряды резервистов и начал рассказывать Доминику об элитном подразделении "Зеленые береты", которое недавно сформировали в армии. Береты были суперзвездными воинами; в то время во Вьетнаме они помогали подавлять коммунистическую революцию.
Для Доминика это звучало захватывающе, дерзко и уникально. Он также обладал героическим самовосприятием и был искренним, хотя и наивным патриотом; кроме того, он был спонтанным. В День святого Валентина 1966 года он покинул Grumman в вызывающем настроении после спора с бригадиром. По дороге домой он увидел призывной пункт. Он остановился и зашел внутрь. Он прошел мимо береговой охраны и морской пехоты, прежде чем нашел армию. Расставание с "Четырьмя направлениями" не окончательно разрушило его уверенность в себе. Я хочу стать "зеленым беретом", - сказал он.
Рекрутер подумал, что он шутит, и начал смеяться.
"Если ты хочешь, это еще не значит, что ты это получишь. Это не так просто".
"Я не спрашивал, легко ли это".
"Хорошо. Я не могу гарантировать тебе "Зеленый берет". Все, что я могу вам гарантировать, - это базовую подготовку. После этого, если вы хотите стать "зеленым беретом", вы должны добровольно поступить и быть принятым в пехоту, затем в школу воздушно-десантных рейнджеров, затем в школу спецназа - это и есть "зеленый берет", но только если вы им нужны".
"Отлично! Где мне расписаться?"
В тот вечер новобранец сказал своей ошеломленной матери: "Если ты собираешься идти на войну, то можешь идти до конца".
Его матери не нравилась эта бравада: она напоминала ей, что у него есть некоторые качества Энтони Гаджи. Но когда шок прошел, Энтони Гаджи стал причиной ее поддержки. Она боялась, что ее неугомонный сын в конце концов обратится к миру Нино. Армия направила его по другому пути. "Просто не забывай оставаться живым", - сказала она.
Надувшись, Доминик отправился в Бруклин, чтобы рассказать об этом Нино, и получил реакцию, которую ожидал лишь отчасти. "Там убивают людей, идиот! И ради чего? Чтобы поддержать кучку рисоводов? Это безумие!"
"Я знаю, что для вас это звучит банально, но я собираюсь сражаться за свою страну". Доминик сделал паузу. "Как мой отец и мой отчим".
"Они тоже были глупы. Не сражайтесь за генералов, сражайтесь за нас. Если хочешь умереть, умри за свою семью".
Доминик был поражен последними словами Нино. Впервые ему показалось, что он обращается к семье Гамбино, а не к Гаджи или Монтильо. Он почувствовал гнев, удивление, страх и гордость одновременно и на мгновение потерял дар речи.
"Я не собираюсь умирать", - наконец сказал он и зашагал прочь.
ГЛАВА 2.
Мальчик-хулиган
Вскоре после того, как Доминик ушел в армию, Нино познакомился с молодым человеком, не обладавшим ни внешностью, ни талантом для музыкального бизнеса. Однако Рой Альберт ДеМео обладал множеством других качеств, которые произвели на Нино впечатление: умом, энергией, находчивостью, а к двадцати пяти годам - большим опытом работы с вещами, которые интересовали Нино, - машинами, кредитами и деньгами.
Рой не носил этого на рукаве - пока, во всяком случае, не носил, - но в глубине души у него была злая и горькая жилка, сердце хулигана, способное биться еще более безжалостно, чем у Нино.
Они познакомились, когда Рой однажды приехал в Бат-Бич навестить свою мать, вдову, которая недавно переехала в дом овдовевшего друга, жившего в нескольких кварталах от бункера. Нино уже знал о Рое, потому что Рой уже был небольшой криминальной легендой в некоторых частях прилегающих рабочих кварталов к востоку от Бат-Бич - Флэтлендс и Канарси. Нино слышал о нем от друзей из гораздо более мелкой мафиозной семьи Луккезе, которая контролировала компании эвакуаторов, свалки и операции по краже автомобилей в этой части Бруклина и которая была исторически близка к семье Гамбино, поскольку дети двух боссов поженились.
Нино, как и Рой, всегда был начеку и искал новых деловых партнеров, поэтому через общих знакомых передал Рою, чтобы тот заглянул к нему в следующий раз, когда будет в Бат-Бич. Рой не нуждался во втором приглашении. Энтони Гаджи был одним из самых влиятельных людей в семье Гамбино, а Рой не был честолюбив и оппортунистичен. Он не собирался всю жизнь торчать на свалках - горизонт, который он видел у семьи Луккезе.
Рой также был человеком, которому нравилось идти в ногу с Джонсами, и он зарабатывал достаточно нелегальных денег, чтобы позволить себе это. В 1966 году он покинул Бруклин и поселился в пригороде Массапекуа-Парк на Лонг-Айленде, переехав в основательный дом, который он построил на заказ на трех соседних участках на Парк-Плейс. Многие работы он выполнял сам, поскольку помимо всех прочих своих еще не развившихся качеств Рой умело обращался с инструментами. Он жил там со своей женой Глэдис, которая уже жалела, что вышла замуж за Роя за шесть лет до этого, но была к этому благосклонна, и их детьми, которых скоро должно было стать трое.
Рою стоило немалых усилий собрать пару сотен тысяч, чтобы купить эксклюзивный дом в Массапекуа-Парк; пусть дом и находился не в самом лучшем районе города, но в Массапекуа-Парк вместе с бруклинской квартирой находилось и загородное поместье самого Карло Гамбино. Рой много раз проезжал мимо дома старой легенды, но, каким бы амбициозным он ни был, он никогда не осмеливался зайти туда без приглашения, которое так и не поступило, потому что Рой еще не был даже на нижней ступеньке тотемного столба.
С его яйцеобразным лицом, зачесанными назад волосами и бугристым телосложением Рой больше походил на равнодушного государственного служащего, чем на преуспевающего молодого гангстера. Но, как многие уже знали, к Рою трудно было относиться равнодушно: он либо нравился, либо держался на расстоянии, обычно из страха. Несмотря на лишний вес, Рой был невероятно силен и умел наносить удары в баре.