— Пойдёт, — констатировал Павел. — Для первого раза. Главное, чтобы ты не валялся в кровати дальше, а заниматься начал. Вот спорим, когда ты сможешь ходить без посторонней помощи и одышки на более длительные расстояния, чем комната два на два метра, бобёр и твоя птичка уже пару уровней поднимут, станут обученными, ловкими и умелыми. А ты будешь их только тормозить. Они от тебя откажутся, будут вдвоём убивать легионы демонов, а ты грустно при этом смотреть со стены одной из застав, как твои бывшие соратники бросили тебя в инвалидном кресле, напрочь забыв о твоём существовании. Но не переживай, у тебя есть я. Я тебя не брошу, буду поддерживать морально, сказки грустные на ночь рассказывать, газетки читать, где обязательно будут писать про подвиги некроманта и феникса.
— Ты меня не поддерживаешь, — хмыкнул я.
— Я и не собираюсь тебя поддерживать, — тут же отозвался артефакт. — Я тебя мотивирую.
— Такая себе мотивация, — я обернулся на звук открывшейся двери, глядя, как в комнату входит немолодой мужчина в белом халате и каким-то странным чемоданчиком в руках. Ранее я с ним не встречался. Судя по его изучающему взгляду, меня он тоже видел сейчас впервые.
— Как умею, так и мотивирую, — пробубнил Павел. — Ладно, посмотрим, что скажет светила местной медицины. Может, не всё так плохо, как я тебе обрисовал, и на своих друзей ты будешь смотреть не из инвалидного кресла, а уверенно стоя на своих ногах и держась за стеночку, чтобы не упасть.
Осмотр занял не слишком много времени. Меня просканировали каким-то ярким зелёным кристаллом, повертели, прощупали и вынесли вполне утешительный вердикт, что физически я полностью здоров.
Проводив молчаливого лекаря взглядом, я повертел головой, в надежде, что найду хоть какую-то сменную одежду. Не увидев ничего, во что можно было переодеться, я вышел в коридор и направился к кабинету настоятеля. Спускаться вниз в общий зал в таком виде мне не слишком хотелось, поэтому я решил сначала обсудить с отцом Фёдором некоторые организационные моменты, о которых не додумался спросить ранее.
Меня без каких-либо проблем пропустил дежуривший на дверях клирик. Видимо, был предупреждён о моём появлении.
— Ты быстро, — отложив какие-то бумаги в сторону, проговорил отец Фёдор, поднимая голову.
— Мне не во что переодеться, — сразу же озвучил я свою проблему.
— Действительно, как-то вылетело из головы. Ладно, я решу эту проблему в ближайшее время, — кивнул он. — Владимир Васильевич отчитался, сказал, что ты в хорошей физической форме, несмотря на полное магическое истощение, — проговорил он. — Разумеется, истинную причину твоего длительного пребывания в бессознательном состоянии ему никто не сказал.
— Хорошо. Раз я здесь, что именно вы хотели обсудить со мной после обеда?
— Пойдём, — он поднялся и вышел из-за стола, проходя мимо меня на выход. Подождав, пока я выйду следом за ним, он запер двери и медленно пошёл вниз, сворачивая в один из коридоров.
— Ох, не нравится мне всё это, — простонал Павел.
Я мысленно с ним согласился. По этому коридору я уже несколько раз прогуливался. И вёл он в те злополучные теплицы, где я отрабатывал своё наказание за драку с младшим Репниным.
Только вот он выглядел в то время вполне прилично, а не так, словно его бомбили несколько недель. Стены местами облупились, пол кое-где был вздут и покрыт глубокими трещинами. И чем дальше мы продвигались, тем больше разрушений было вокруг. Дверей, ведущих в теплицы, вообще не оказалось на месте. На их месте зияла огромная дыра, через которую пробивалась какая-то густая трава, практически полностью перекрывающая вход.
— А теперь объясни мне, Михаил, что именно ты тогда сделал с этой дьявольской морковкой, что никто из клириков и приглашённых магов, включая твоего отца, не смогли разобраться с наложенными на неё чарами, — донёсся до меня недовольный голос настоятеля, когда он резко остановился, указывая на вход рукой. Он медленно повернулся в моём направлении и пристально посмотрел на меня, ожидая ответа.
— Проредил, вроде это так называется, — неуверенно проговорил я.
— Хм, надо же. Выглядит это обычно не так. Почему ты не исправил всё сразу, как только старший клирик показал тебе, во что превратились твои эксперименты.
— Я не подумал, что она продолжит расти, — честно ответил я, вспоминая, а почему, собственно говоря, Паша ничего не сделал? Никаких дельных воспоминаний на ум не приходило, поэтому я только сокрушённо покачал головой и глубоко вздохнул, принимая вид полного раскаяния.
— Миша, — осторожно пробормотал Павел, прекрасно чувствуя моё изменившееся настроение. — Я всё исправлю. Честно. Ну, наверное. Но я буду очень сильно стараться. А ты спроси, за ущерб нам нужно будет расплачиваться опять из моего кармана, или твой отец наконец-то выделит тебе хотя бы немного денег, и оплатит восстановление этой части монастыря?
Я ничего не ответил, только прикрыл глаза, стараясь не разразиться площадной руганью, которая явно была несвойственна сыну Светлейшего князя.
— В общем, разберись с этим феноменом, пока это мутировавшее растение не разрушило мне половину монастыря, — более мягко произнёс настоятель, по-своему интерпретируя моё молчание.
— Но магией я не могу пользоваться, — пробормотал я.
— Значит, там была какая-то магия. А ведь вам говорили, что в теплицах нельзя ей пользоваться, — прищурился он.
— Да не знаю я, как это вышло, — я аккуратно пробрался сквозь зелёную ботву, заходя внутрь и с ужасом осматривая пространство вокруг себя. Пробравшись немного вперёд, я вступил на какое-то возвышение и ошалело посмотрел наверх.
— Ух ты ж, блин. Миха, я точно такого не ожидал, — пробормотал Павел и заткнулся, давая мне время разглядеть огромную ботву, уходящую высоко в небо, которая не только разрушила крышу, но и начала заполонять другие отсеки, разбивая стеклянные стены и разрастаясь во все стороны далеко за пределы моей видимости. Я посмотрел себе под ноги, понимая, что стою не на пне, а на огромном корнеплоде, который показался небольшой своей частью из-под земли.
— Ты не можешь использовать энергию души, а магией своего ядра пользоваться тебе никто не запрещает, — проговорил отец Фёдор, когда я в полной мере насладился тем эффектом, который получился от художеств Павла. — Но ты скажи, что именно нужно сделать, чтобы нам хотя бы выдернуть этих громадин можно было, а то на сами плоды наложены какие-то защитные чары, которые слились с охранной системой монастыря. Их можно было разрушить, всё-таки я маг седьмого уровня. Но при этом вся охранная система этого места разбилась бы вместе с ними.
— Я постараюсь разобраться, — пробормотал я, поворачиваясь в сторону настоятеля.
— Хорошо. Оставлю тебя на некоторое время одного. Надеюсь, за это время ты не вляпаешься ни в какие неприятности, — недолго промолчав, проговорил отец Фёдор и, окинув бывшую теплицу взглядом, вышел из неё, переступая через сломанную ботву.
— Так что ты сделал, экспериментатор хренов? — процедил я, садясь на колени и прикладывая руку к земле. Перстень едва нагрелся, а в груди немного прострелило. Но кольца оставались стабильными, значит, толика позаимствованной Павлом энергии никак не повлияла на процесс восстановления.
— Да ничего такого. Просто немного роста добавил, кто ж знал, что так хорошо получится, — пробубнил сосредоточенно он.
От меня отделилась едва заметная переливающаяся серебристая волна, которая распространилась по всему занимаемой морковью периметру.
— Ну вот и всё. Чего было так ругаться? Тоже мне, маги седьмого уровня, с обычными чарами роста и укоренения справиться не смогли. Вот и изучай только боевую магию. У меня хозяином лет сто назад, был один садовод, там я и подсмотрел многое, да изучил. Иногда полезные вещи попадались… Бежим!!! — неожиданно заорал Павел, когда по земле прошла дрожь. Морковка-исполин, на которой я всё ещё стоял, начала медленно подниматься вверх, а вся ботва — резко увядать и падать прямо на меня.
Раздался небольшой едва слышимый хлопок, и оставшаяся часть крыши, оставшись без опоры, разлетелась на мелкие осколки и полетела вниз, накрывая меня стеклянным ковром.
Глава 2
Я зашнуровал высокие удобные ботинки и поднялся с кровати, после чего подошёл к зеркалу. Прошло уже почти полтора месяца с тех пор, как я выбрался из-под обломков крыши и засохшей ботвы, по толщине напоминающей стволы молодых деревцев. Как мне удалось избежать тяжёлых травм, до сих пор остаётся загадкой. Павел точно щит не смог наложить, а я элементарно не успел. Реакция не позволила обратиться к ядру силы, магия которого как бы не старался, всё ещё была для меня чужеродной. Ну хоть защитные чары монастыря не пострадали. Только вот теплица, по крайней мере, та часть, где росла эта злополучная морковка, восстановлению не подлежала. Но это уже, как говорится, издержки.
Отлежавшись неделю, залечивая ушибы, синяки и царапины, я приступил к тренировкам и теперь уверенно мог сказать, что физически смог полностью восстановиться.
Сейчас на меня из зеркала смотрел парень на вид лет шестнадцати, с серыми невыразительными глазами и волосами цвета свежей соломы. Черты лица Павел оставил те же. Мы решили изменить чары маскировки, потому что многие из клириков и учащихся монастыря могли узнать Михаила Вайса, который нехило им так подпортил жизнь в битве за урожай. Поэтому мы остановились на этом варианте, не привлекающем излишнего внимания. Да и никто не смог бы узнать в этом юноше черноволосого подростка с ярко-синими глазами.
Придирчиво осмотрев свой внешний вид, я поправил чёрную тренировочную форму клириков, которая на удивление была удобной и практичной. Чего нельзя было сказать о форме Стражей с этими их плащами, смысла в которых я так и не увидел. Да и в принципе, вся система обучения двух школ разительно друг от друга отличалась.
Если из Стражей готовили исключительно магов, не делая упор на физические тренировки и владение хоть каким-нибудь оружием, то в монастыре подготовка была диаметрально противоположной. Сильные маги в клирики не шли, поэтому разработанная схема подходила обычному человеку или оборотню. Последних в монастыре, кстати, было больше. Занятия же Лебедева были какой-то дикой смесью двух школ, и что уж говорить, по эффективности явно превосходили каждую по отдельности.