— Если человек притронется к домовому, или домовой зацепится за предмет, принадлежащий человеку, то домовой становится видимым! — Глаза Пумукля стали большими и тёмными. — Это закон домовых!
У мастера побежали мурашки по спине.
— Если хочешь, можешь снова стать невидимым, я ничего не имею против, — предложил он.
Но маленький человечек потряс взлохмаченной головой.
— Для других я — невидимка, но ты — раз увидел, будешь теперь видеть меня всегда. Закон домовых! Глупо, но ничего не поделаешь.
— А если ты убежишь отсюда. Далеко. И никогда больше не вернёшься. Будешь для всех невидимкой, — не хотел сдаваться Эдер. — И тебе хорошо, и мне!
Глаза у Пумукля снова стали большими и тёмными.
— Я должен остаться у того, кто меня увидел! Закон домовых!
— Я не знаю, хочу ли я этого.
— Я тоже не знаю. Но это так!
— Хорошенькое дело! — на этот раз восклицание, с которого началось знакомство, принадлежало Эдеру. Домовой кивнул.
— Я весь в клею! — вдруг заметил он.
— Я принесу тебе тёплой воды, можешь помыться. — Эдер поднялся, чтобы идти и вдруг замер:
— Слушай, может и хорошо, что ты здесь. Я вспомнил, как мы когда-то в школе учили стихотворение. Я его, правда, забыл, но помню, что в нём шла речь о домовых, живших в одном из домов Кёльна. Ночью, когда все спали, они стряпали и шили, мастерили и красили. Так что к утру все дела были сделаны.
— О, я ничего не хочу слышать про кёльнских домовых! Такой глупый народ! Работа! Фу!
И Пумукль состроил такую презрительную гримасу, что Эдер почувствовал, что сказал что-то совсем неподходящее и смущённо забормотал:
— Да-да, ты ведь не из Кёльна.
У домового покраснели уши от возмущения.
— Ещё чего! Я делаю только то, что доставляет мне удовольствие! Я — Пумукль, потомок славных корабельных домовых!
— Что-о-о? Ну-ка повтори!
— Пумукль — потомок корабельных домовых! — Он тяжело вздохнул. — Да, трудные для нас настали времена. Сейчас так мало парусников, всё больше железных кораблей, а на них мы жить не можем.
— Но моя мастерская — тоже ведь не парусник!
— Не парусник. Но здесь так много дерева! Мы любим дерево! И такие замечательные стру-у-ужки!
Слово «стружки» Пумукль еле выговорил, так ему захотелось зевнуть. Он потряс головой.
— Быть видимым не так-то просто. Я так устал. — Глаза у него стали закрываться. — Извини, но я должен поспать.
И он стал устраиваться на куче стружек в углу.
— Подожди! — воскликнул мастер. — Только не здесь!
— Почему? — раздался из кучи сонный голос.
— Мне надо вымести эти стружки отсюда.
— Нет, не надо.
— Я вымету вместе со стружками и тебя!
— Не выметешь, — доверчиво пробормотал Пумукль и начал тихо посапывать.
Старый столяр стоял перед своим новым маленьким другом, который сладко спал на стружках и не решался потревожить его. Придётся оставить мастерскую неубранной. Он ещё немного постоял, прислушиваясь к тихому посапыванию, и улыбнулся, взглянув на забавную рожицу спящего. Потом, стараясь не шуметь, на цыпочках вернулся к своему ящичку. Но работа не ладилась. Если бы фрау Штайнхаузер знала, что ему помешало закончить работу!
«Ах, я должен кому-то рассказать эту историю и что-нибудь выпить, в горле всё пересохло», — подумал Эдер, тихо вышел из мастерской, тщательно прикрыл дверь и направился к кафе на углу улицы. Так как у Эдера не было ни жены, ни детей, ни ещё кого-нибудь, кто бы мог ему приготовить ужин, он часто после работы приходил в кафе под названием «Золотой родник», где после работы собирались друзья и знакомые из соседних домов.
Вот и сейчас там уже сидели слесарь Бернбахер, механик Бирлейн и жестянщик Шмит.
— Ещё один отработал! — приветствовали они Эдера.
— Нет, я ещё должен кое-что доделать, но… — Эдер не закончил предложение, покачал головой и заказал кружку пива. Он молча сидел, задумчиво глядя перед собой.
— Что с тобой, Эдер? О чём ты думаешь? — почувствовав неладное, поинтересовались приятели.
— У меня есть о чём подумать. В моей мастерской появился домовой.
Его друзья переглянулись.
— Да, домовой. Лежит в стружках и сладко спит, — серьёзно повторил Эдер.
За столом установилась тишина. Не потому, что мужчины верили в домовых, а потому, что все одновременно подумали о том, что не мешало бы вызвать врача.
Слесарь похлопал Эдера по плечу.
— Ничего, это пройдёт! Тебе показалось!
— Нет, не показалось! Вы бы сами могли сходить и посмотреть на него, если бы не этот закон домовых, по которому он для всех, кроме меня, невидим.
— Не рассказывай сказок, мы уже давно не в том возрасте, — сказал механик Бирлейн.
— Я знаю, что вы принимаете меня за сумасшедшего, но я говорю вполне серьёзно. С некоторого времени у меня в мастерской постоянно пропадают инструменты; лежат там, куда я их не клал.
— Со мной тоже это иногда происходит, — проговорил слесарь. — Просто мы стареем, становимся рассеянными.
Эдер снова покачал головой.
— Я тоже сначала так думал. Пока мой маленький Пумукль приклеился к горшочку с клеем.
— Кто?
— Домовой. Его зовут Пумукль.
Механик наклонился к слесарю и прошептал:
— Бедный Эдер! По всей вероятности, он болен.
А жестянщик Шмит приказал:
— Сейчас же прекрати, Эдер! Тебе всё приснилось!
— Нет-нет, не приснилось.
— Я могу тебе доказать, что это лишь сон, — Шмит был твёрдо намерен избавить друга от этого видения. — Над чем ты сегодня работал?
— Я должен был сделать ящичек для фрау Штайнхаузер и почти закончил его, осталось только встроить замок.
— Сколько времени тебе обычно нужно для этого?
— Четверть часа.
— Вот видишь, если бы ты не заснул, ящичек был бы давно готов. Во сне же работа не делается. Ты, вероятно, присел отдохнуть на минутку. Да или нет? Отвечай!
— Да, я садился отдыхать.
— Всё понятно! Присел на минутку и нечаянно заснул. Вот и приснился тебе домовой!
Все облегчённо вздохнули.
— Я тоже иногда такие правдоподобные сны вижу, всё как наяву, — подтвердил механик. — Как-то увидел во сне аварию, и меня как-будто признали виновным. Проснулся с таким плохим чувством и весь день мне было не по себе.
Эдер переводил взгляд с одного на другого. Его верные друзья хотели ему только добра. И все принимали его утверждение о домовом за выдумку. Возможно, они и правы. Возможно, ему действительно всё только приснилось.
— У меня всё перепуталось в голове, — сказал он вслух. — Я пойду домой и ещё раз посмотрю.
Эдер заплатил за пиво.
— До свидания!
— До свидания, Эдер! И если ты снова увидишь своего Кубулька, или как его зовут, передавай ему привет, — попытался пошутить механик Бирлейн.
Но Эдер уже не слышал. Он торопился домой.
Некоторое время мужчины сидели молча.
— Да, у него больная фантазия, — сказал жестянщик Шмит.
— Я боюсь за его рассудок, добавил слесарь. — Надеюсь, он придёт в себя.
— Бедный Эдер, — сказал механик, и все опять согласно кивнули.
В это время мастер Эдер подходил к мастерской. Ему не терпелось убедиться, видел ли он Пумукля во сне или наяву. Он осторожно открыл дверь в мастерскую, подкрался к куче стружек — никого!
Эдер порылся в стружках — может, домовёнок спрятался. Никого!
Заглянул под верстак, в ящик с инструментами, за доски. Тоже никого. Он устало опустился на стул.
— Мне действительно всё приснилось, — пробормотал старый мастер. — А жаль! Забавный паренёк!
«С ним было бы не так одиноко», — думал он.
Тут в мастерскую вошла фрау Штайнхаузер.
— Я только хотела сказать, что отлучусь на час. Чтобы вы напрасно не звонили, когда принесёте ящичек.
Тут она заметила потерянный вид мастера.
— Что с вами, господин Эдер? Что-то случилось?
— Нет-нет, ничего, — Эдер медленно поднялся со стула. — Через час ваш ящичек будет готов. Только пару шурупов.
Он быстро посмотрел на стол, куда он, уходя, положил шурупы, в надежде, что Пумукль их снова спрятал. Но шурупы лежали на месте.
— Вот они, шурупы, — разочарованно произнёс Эдер.
— Вы говорите так, как будто это вам не по душе, — удивилась фрау Штайнхаузер.
— А, может, отвёртка… — лицо мастера просветлело, — отвёртка исчезла!
— Да вот же она! — ещё больше удивившись, воскликнула женщина.
Действительно, отвёртка лежала на верстаке, и Эдер вспомнил, что именно туда он её и положил.
Столяр взял себя в руки.
— Итак, фрау Штайнхаузер, через час ваш ящичек будет готов.
Он потянулся за отвёрткой, и в этот момент кто-то ущипнул его за ногу.
— Ай! — вскрикнул Эдер и быстро повернулся.
— Что с вами?
— Всё-таки мне не приснилось! — обрадовался столяр.
— Что? Почему?
— Он меня ущипнул!
— Кто?
— Этот э… э…
Грохот избавил его от ответа. Рубанок лежал на полу. Напуганная женщина попятилась к двери, но натолкнулась на штабель досок, сложенных у стены.
В этот момент с досок поднялось целое облако пыли, смешанной с опилками. Она закашлялась и, отряхивая платье, возмущённо проговорила:
— Ну это уж слишком!
— Это, действительно, уже слишком! — подхватил мастер Эдер, подавляя довольную улыбку.
— Прекрати немедленно пылить! — приказал он, обращаясь к штабелю досок.
— Как будто это поможет, — проворчала женщина, — надо пройтись по доскам сырой тряпкой! Знаете, я, пожалуй, пойду. Здесь слишком пыльно. Через час я буду дома. До скорой встречи, господин Эдер! — и не услышав ответа, она удалилась.
Мастер Эдер искал Пумукля.
— Где-то же должен он быть! — пробормотал он и громко позвал: — Пумукль! — и затем снова: — Пумукль!
Тишина.
— Я знаю, что ты здесь! Это ведь ты сдул с досок пыль!
Эдер встал на стул и заглянул сверху на доски. Пумукля там не было.
— Пумукль! Я ведь рад, что ты здесь. Я уж думал, схожу с ума.
Молчание.
— Хочешь, чтобы я действительно сошёл с ума?