Алексей, его друг и по совместительству менеджер на арене, уже давно не звонил ему и не звал на бои.
Но это и неудивительно, ведь ни он, ни Алексей никогда не относились к этому серьёзно. Это была довольно старая затея с тех времён, когда Лев страдал от скуки и жаждал несравнимого адреналина.
И вот Алексей неожиданно объявился с новостью о бое. Он сообщил Льву, что с ним связались и предложили крупную сумму за один бой. Вдогонку он добавил, что знает: для Распутина деньги — не главный приоритет. Суть в том, что ему гарантировали занятный и сложный бой.
Услышав такое предложение, Лев не особо заинтересовался: он не рассчитывал на многое и не верил таким обещаниям. Во всяком случае, всегда было сложно найти достойного соперника человеку, который способен сам себя исцелять.
Но, так или иначе, Лев теперь лежит на больничной койке, и лавры победы вовсе не у него в кармане.
— Чёрт, самое удивительное, наверное, в том, что я проиграл бойцу своего братца, — Лев почесал подбородок, покрытый свежей чёрной щетиной. — И ведь этот боец — его друг. Про него помню, поговаривали раньше, что он слабак. Ну-ну! Самого меня в нокаут отправил.
При мысли об этом Лев снова потянулся за сигарой. Он и его родственники никогда не считали этого Добрынина полным слабаком.
Лев понимал, что как минимум нужна железная сила воли, чтобы поладить с Григорием и продержаться в общении с ним достаточно долго.
— Особенно, когда он начинает рассказывать свои бесконечные истории про охоту на снежного человека, — подумал Лев, закатывая глаза.
Затянувшись дымом, Лев улыбнулся.
— Чёрт, а ведь не соврали про сложный бой: мне этого как раз и не хватало. Проиграл, но зато кое-что узнал. Информация — вещь ценная, — произнёс он задумчиво.
И решил про себя, что, возможно, ему стоит обсудить это с главой Рода, ведь сильный боец S-класса, да ещё и почти задаром, может всегда пригодиться…
Вот люблю я, когда и денег подзаработал, и размялся на славу в бою. А что может быть лучше, чем получать зарплату за то, что бьёшь морды? Вчерашний день — не день, а сказка для таких отбитых на голову, как я… Ну, про людей, жаждущих биться больше двенадцати часов подряд, здесь так и говорят.
Уплетая с аппетитом оладьи и запивая все это молоком, я чувствовал почти полную гармонию. Почему, почти?
Меня смущает, что аристократы затаились, словно мыши при появлении кота. В их положении им лучше бы действовать. И действовать они должны согласно моему плану.
Понятно, что затишье, само по себе, может, и неплохо, и есть время доедать оладьи, но лучше бы они хоть что-то предприняли. Враг должен мелькать перед глазами, а не становиться невидимкой. Теперь я думаю о том, что они замышляют какой-то хитрый план, который может разрушить все мои интересы.
В общем, мне легче расслабиться, когда враги прут на меня или тявкают поблизости. Тогда хотя бы не скучно. Не люблю тишину, когда дело не доведено до конца.
— Добрыня, а что у нас в гараже курица делает? — Маша, завтракая вместе со мной, щёлкнула пальцами перед моим лицом. — Ты её случайно сбил на машине и решил так вину искупить? Или ты решил завести себе необычного питомца?
— Так она там? — я слегка удивился. — Просто Гриша угостил меня копчёной курицей, и я подумал, что это он её приготовил. Не удивлюсь, если она сама себя закоптила, узнав про его кулинарные навыки. Ты же знаешь, у Распутина своё чёрное чувство юмора.
— Ты так и не ответил на вопрос: откуда у нас курица взялась? Почему в нашей семье всегда больше вопросов именно к тебе?
— Может быть, потому что я не такой скучный по сравнению с вами и умею веселиться по полной, — ухмыльнулся я. — А эта курица теперь наш домашний питомец. Ты же хотела собаку? Теперь вместо собаки будет курица. Говорят, они даже умнее. Можешь даже придумать ей имя.
— Знаешь, когда-нибудь я вызову для тебя санитаров, и они упакуют тебя в смирительную рубашку, хранитель куриц, блин, — Маша подлила сгущёнку на оладьи. — Может, и курицу твою с собой заберут.
— Я просто пытаюсь быть человеком, вот и всё, — ответил я ей многозначительно. — А человек без курицы — не человек.
И, кажется, на неё эта фраза немного подействовала. Или она думала о том, как сбежать из этой сумасшедшей семьи. Маша молча жевала, глядя куда-то сквозь меня.
— Да, видимо, мне до твоей мега-доброты далеко, но я буду стараться, — она вскоре вытерла рот салфеткой и откинулась на спинку стула. — Может, и мне курицу завести? — Я закончила: сейчас посуду помою и можем ехать на пары.
— Я не поеду сегодня: у меня есть другие дела, — мотнул я головой и, прежде чем она успела что-то сказать, протянул ей ключи от своей машины. — Это, думаю, поможет возродить в тебе такие благочестивые качества, как, к примеру, молчать хоть изредка, и не доводить меня до мысли отправить тебя куда-то.
— У-уху-ху! — она присвистнула, завладев ключами. — Насчёт обета молчания, конечно, ничего не скажу. Но вот если я буду рассекать на твоей машине, то на пары можешь и вовсе не идти: мне абсолютно всё равно, где ты будешь в это время. Главное — не подохни, хотя ты сильный, так что без вопросов.
Давно стоило так с ней договориться. Вообще, по закону аристократы могут водить с шестнадцати лет. Но в нашей семье это особо не приветствовалось: уж слишком переживали за Машу, чтобы не разбилась. Её, само собой, обучили мастера вождения на будущее, но вот водить по городу ей так и не давали. Так что представляю, как она сейчас счастлива.
Даже не помыв тарелки и чуть не запнувшись о курицу в гараже, она пулей вылетела и уселась в машину. Мотор тут же взревел, и, как говорится, вспоминай как звали — её и след простыл.
Интересно, когда она догадается, что не захватила свой рюкзак для учёбы? Ну ладно, если что, Вика с ней поделится всем необходимым.
Я же, налив себе кофе в термос, направился в дом напротив, через дорогу. Насвистывая себе под нос, позвонил пару раз в звонок соседу, и этот плешивый, но не старый мужчина вскоре открыл мне дверь.
На нём был полосатый серый халат и сланцы. Пока он зевал, протянул мне руку, и мы поприветствовали друг друга, как и полагается соседям.
— Неплохая сегодня погода, — подметил он.
— Да, только газеты почему-то ещё не развозили, а я думал с утренним кофе почитать, — на моём лице появилось уныние.
— Так в век интернета вообще мало кто газеты читает, — хохотнул сосед и пропустил меня внутрь.
— Верно, но иногда хочется посмотреть на что-нибудь не через экран монитора, — поспешил я объясниться.
— Ну, если говорить про кое-какие сайты для взрослых, то тут я полностью согласен, — усмехнулся мужчина.
— Можно больше не играть. Здесь уже все свои, — я положил ему руку на плечо и прошёл дальше в комнату.
По всему дому — на диванах и креслах — были рассредоточены вооружённые люди. Они о чём-то переговаривались между собой, но при этом не забывали поглядывать в окна и на датчики.
Кивнув некоторым из них на ходу в знак приветствия, я прошёл через весь зал в оперативную комнату и захлопнул за собой дверь.
В комнате на стенах были развешаны многочисленные доски с пометками и данными. На одной из них висело расписание дежурств, собранная документация и карта этого района.
Ко мне тут же подошёл лысый мужчина с горбатым носом и пожал руку.
— Здорово, Вышибала, — назвал я его позывной. — Как оно?
— Всё под контролем. Под удвоенным контролем, и люди всегда в готовности.
— Славно, — кивнул я.
Это была одна из групп наёмников, которых я на всякий случай нанял. В общей сложности сейчас на меня работает около сотни таких ребят.
И не зря я радовался полученным деньгам, потому что траты у меня уже имеются: я приобрёл для наёмников три дома в этом районе, откуда они могут спокойно вести наблюдение за обстановкой.
Многие, конечно, предпочитают верную гвардию вместо наёмников, тем более в моём положении. Но у меня нет гвардии.
Хотя… Родители уехали и часть гвардейцев всё же оставили. И мне можно было бы попытаться найти их, чтобы нанять, но что-то подсказывает, что после всего случившегося они даже близко не захотят иметь дел с нашим родом и со мной в том числе. Я бы даже сказал — со мной подавно…
Да и чёрт с этим! Наёмники ведь, если так судить, по силе ничем не уступают гвардейцам. Вот только среди аристократов считается позорным использовать наёмников. Мол, если у рода нет преданной гвардии, готовой отдать жизнь за господина, то его Род — всего лишь мусор и не имеет никакого благородства.
Но по мне это полная чушь и байки из грубого Средневековья. И мне глубоко плевать с высокой колокольни на моду и прочие показные постулаты уже умершего рыцарства и духа той эпохи.
Главное, что эти наёмники охраняют мой дом и мою сестру, когда меня нет. Возможно, кто-то назовёт меня слишком приземлённым, раз я не фанатик принципов. Но я умею чётко отделять зёрна от плевел и знаю, что даёт человеку честь, а что — всего лишь предрассудки.
Пусть наёмники и пропустили тех специалистов, которые установили у меня в доме прослушку, но их задача вовсе не в этом заключалась. Они должны сдерживать любые боевые группы захвата и защищать меня. Ни больше, ни меньше…
— Пардон, что заставил ждать: был занят, — раздался голос сбоку, где захлопнулась дверь, и я услышал журчание воды. — Но я знал, что вы пришли.
Эти слова произнёс начальник наёмников — Лучевский Геннадий Дмитриевич. Этому гордому «орлу» под шестьдесят лет, и он — военный в отставке.
Характер у него, как и внешность, суровый: один глаз был стеклянным, да и в целом выражение лица было таким, будто он всегда всё знал наперёд. Будто это он сам, как мойры, плёл судьбы людей. И спорить с ним было бы бесполезно.
Когда я нанимал его и его людей, они довольно быстро согласились на такой заказ. Для хорошего наёмника боевые задачи такого рода всегда в чести.
Ведь им чаще всего приходится работать на всяких торгашей, оберегая их товары от кражи. А вот работа на аристократов — дело редкое, и понятно почему…