ирал её слёзы. — Кстати, что это у тебя? — провёл рукой по её волосам.
— Что там? — шмыгнула она носом.
— Кажется, седой волос, — усмехнулся я.
— Иди ты! — шлёпнула меня ладонью по плечу. — Ему, видите ли, весело! Ты цел вообще? — оглядела меня с ног до головы. — Выглядишь потрёпанным и воняешь. Но вроде ничего серьёзного.
— Ещё бы я не вонял после стольких дней в пути и сражений, — я поставил её на пол.
— Ты голоден?
— Зверски, — поцеловал я её в лоб.
— Тогда идём скорее на кухню. Повар недавно много наготовил еды на обед для меня и для гвардии. Они уже разобрали свои порции, а ты пока мою съешь, а я повару скажу, чтобы ещё приготовил.
— А ты чего не ела? — спросил я. — Ты же и так стройная.
— У меня без тебя аппетита не было. Но сейчас вместе с тобой пообедаю, — и она умчалась на кухню, чтобы повар быстро сварганил ещё что-нибудь, да побольше.
Вскоре мы с Викусей устроились за большим столом, заставленным всякой всячиной. Есть было неудобно — Вика не отпускала мою руку, и мне приходилось орудовать ножом так, словно держу одноручный меч на поле битвы.
— Ау, ты мне соусом в глаз попал! — усмехнулась Вика, когда я пытался одной рукой разрезать кусок мяса.
— Извини, я вилкой придерживать не могу, — пожал я плечами.
Так за разговорами мы провели за столом пару часов, а потом ещё долго пили чай, сидя в обнимку в беседке. Лишь поздним вечером я заглянул в штаб к Дмитриевичу обсудить запасы вооружения и прочего. А дальше — долгожданная ночь с Викой. Когда я вошёл в спальню, она уже ждала меня в короткой шёлковой пижаме и накинулась, как голодная. Мы не спали почти до самого утра…
Рано не встали — к чёрту будильники, шторы плотно задёрнуты. Только ближе к обеду я кое-как расклеил глаза и, повернув голову, заметил, что Вика уже не спит.
— Давно проснулась, красавица? — повернувшись к ней, приобнял за талию.
— Нет, недавно проснулась. Лежу, любуюсь вот тобой, — она провела пальцами по моим волосам. — Какой ты у меня красивый всё-таки.
— Тогда дай и я на тебя полюбуюсь вдоволь, солнце, — я с нежностью провёл пальцами по её щеке.
— Добрыня, — прошептала Викусик, заглянув мне в глаза, — скажи, ты задумывался о будущем? О нашем с тобой? Что нас вообще ждёт?
— Думал, — честно признался. — Я не знаю точно, где мы будем и каким всё будет. Но знаю одно — ты точно будешь моей женой, — приблизившись, я поцеловал её в сладкие нежные губы.
Так мы пролежали в обнимку ещё долго, а потом позавтракали весьма поздним завтраком — по сути, уже обедом. И быстро собравшись, я отправился проведать Гришу и поговорить о сложившейся обстановке. Я уже связался с ним из дома — как выяснилось, он снова был ранен в одной из битв и сейчас лечился у себя.
Пока ехал, заметил, как вдалеке всё ещё громыхали взрывы, а в небе виднелись энергетические столбы от магии — огненные, сиреневые со сверкающими молниями и множество других. По улицам же теперь ездили броневики военных, все они мчались рядами в сторону боевых действий.
А улицы наконец немного расчистили, и я быстро добрался до друга. Распутин лежал в постели, жевал чипсы и смотрел фронтовые новости.
— Лекарь, а такую дрянь ешь, — усмехнулся я, обнимая его. — Выглядишь, кстати, паршиво.
Гриша был весь изранен — подбитый глаз с кровавым белком, повязка с вонючей мазью на голове, сломанные рука и нога, перебинтованное плечо и грудь. Живого места не осталось — пока я был в Австрии, он тут бился насмерть похоже.
— Добрыня, брат! Жив, чертяка! — он приподнялся на подушке, поморщившись от боли. — Чего так долго добирался?
— Это я ещё быстро. Вчера на улицах было не протолкнуться — заторы из брошенных машин повсюду. Как ты? Что нового?
— Да как… не видно разве? — усмехнулся Гриша. — Мой род сделал всё возможное в этой войне. Нам крепко досталось — достаточно одного взгляда на меня, чтобы понять. Мы первыми встали щитом — все удары приняли на себя. Тяжко нам было, Добрыня, тяжко.
— Думаю, Император это оценит. Он понимает, что без вас в начале всё обернулось бы катастрофой.
— Конечно понимает. Пока все прятались по углам и тянули время, мы бились за дворец и Москву, — хмыкнул друг. — Теперь же Пётр Александрович сам вступил в «игру».
— Значит, бразды правления уже почти полностью вернулись к нему? — я опустился в кресло рядом.
— Да, армия движется к нему на подмогу, только что по телевизору передавали.
— Я видел, как по улицам броневики с военными идут.
— Это ещё не всё, — мотнул головой Гриша. — Судя по масштабам, грядёт заключительная битва. Скоро подтянут армию и из других регионов.
— А как обстановка с предателями среди аристократов? — спросил я, закинув ногу на ногу.
— Многие сбежали, но немало и убили. Государь не просто выжидал — готовился. Теперь служба безопасности, тайная канцелярия и разведка нанесли основной удар. За один только день схватили и убили около двух тысяч предателей, — он поднял указательный палец.
— Нехило!
— И не говори, — друг отправил в рот очередную чипсину. — Взяли всех причастных к предательству — не только аристократов, но и торговцев, даже военных высшего ранга. Крысы оказались везде.
— Понятно, почему тянули — спецслужбы не хотели отлавливать их поодиночке. Слишком муторно было бы, а сейчас всё говно всплыло разом.
— Вот-вот, — жуя, отозвался Распутин. — Первоначальное бессилие спецслужб было лишь искусственно созданной видимостью. Фикция, одним словом.
— А с эстонцами что? Тебе что-то известно? Я пока даже не вникал — вчера только домой вернулся.
— Они уже поняли, что их план провалился, — наморщил лоб Гриша. — Но судьбу Австрии повторять не хотят. Сейчас все силы в бой бросили — битва, считай, заключительная. Никаких резервов — размах на всю катушку. Либо пан, либо пропал.
— Ва-банк, значит, пошли. Теперь не удивлён, что Император тоже в бой вступил.
И я на мгновение задумался, потом взглянул на друга и хитро улыбнулся, а он это сразу заметил.
— Не нравится мне твоя улыбочка, Добрынин. Что опять задумал?
— Да так… Сможешь подсобить с доставкой моей тушки до мест боевых действий?
— Что? Ты сбрендил, брат, — Гриша чуть чипсами не подавился. — Это же чистой воды самоубийство. Хотя… — он рассмеялся, но тут же поморщился от боли. — После Австрии, наверное, такая прогулка для тебя в самый раз.
— Ага, как нефиг делать, — усмехнулся я. — Так поможешь или нет?
— Есть у нас вертушка. Сейчас порешаем, — Распутин взял телефон и начал кому-то писать.
Я тоже взял свой телефон и позвонил Вике.
— Алло, дорогая, я сегодня на ужин домой не приеду.
— А что такое? — в её голосе прозвучало недовольство. — Я тебе сегодня сама собиралась запеканку приготовить. Только не говори, что из-за моей стряпни домой ужинать не приедешь.
— Нет, дело не в этом. Война ждёт.
— Сладкий, ну сколько можно? — пробурчала она. — Надеюсь, это опять не затянется на несколько дней?
— Постараюсь вернуться раньше. Думаю, всё скоро закончится — остался последний рывок. Надо эстонцев как-то вразумить.
— Ладно, — нехотя сказала она. — Только береги себя и возвращайся поскорее. Я это одиночество без тебя больше не вынесу.
— Хорошо, целую.
— Целую.
Положив трубку, я обратился к Грише, чтобы узнать, как обстоят дела с доставкой.
— Ну что я могу сказать, «опасный груз» будет доставлен прямо в театр боевых действий, — усмехнулся он.
— Вот и славно…
Временем позже
Лопасти вертолёта разрезали воздух над полем сражения. Чем ближе мы подлетали, тем больше снарядов летело в нашу сторону. Но мне было плевать — после всех совершённых убийств энергия переполняла меня до краёв. Защищать вертолёт от боевых снарядов не составляло никакого труда.
И когда мы подлетели, передо мной развернулась вся эта жуткая картина войны — а она всегда именно такая. Две армии сошлись в битве на выжженном пожарами и взрывами поле. Они дрались так, будто это был их последний бой — никто не бездействовал. Неумолчные выстрелы, вспышки магических атак, уносящие десятки жизней с обеих сторон за один раз. А само поле было усеяно телами, которые никто не успевал оттаскивать.
Я закрыл глаза и выдохнул. Остался последний рывок… Последний рывок, чтобы прекратить это безумие. Когда вертолёт снизился, я выпрыгнул. Зачем мне все это надо? И зачем я это делаю? Ответ очевиден — потому что могу. Я и есть сама гравитация, а она имеет на это право.
Пока же я летел сюда на вертушке до этого, успел оценить ситуацию. Наших войск значительно меньше, хоть и немало тоже. Так что придётся сразу переходить к серьёзным действиям, не размениваясь на мелочи. В прошлый раз в Австрии я не сдерживался, но сейчас всё будет намного мощнее — я стал сильнее. Врубаю свою мощь на полную катушку, без всяких ограничителей. И динь-дон — иду убивать…
Со стороны Эстонии
Сцепив руки за спиной, Император Эстонии расхаживал из стороны в сторону. Взгляд его был таким, словно вот-вот начнёт метать молнии от бешенства. Про себя он проклинал Австрию, и при каждой мысли об австрийцах его зубы скрежетали так, что от эмали могло уже ничего не остаться.
Он планировал без особых потерь провернуть операцию в Российской Империи, а теперь всё полетело в тартарары. Его собственная жизнь висела на волоске. Правитель Эстонии осознавал — проиграет сейчас, то его свои же уберут. Австрия тому пример… Но он уже предпринял всё возможное.
Вот только Российская Империя каким-то образом сумела вернуть контроль над своей армией и гвардией. Теперь ситуацию можно исправить лишь полным захватом Москвы, убийством правителя Российской Империи и полным пленением жителей столицы. И все боевые единицы Эстонии были выдвинуты туда с чётким приказом — без победы возвращаться бессмысленно.
Но задача эта была чертовски сложна. Благодаря прямой трансляции боевых действий Император видел сейчас на экране творящийся там ужас. Толпа сильнейших Одарённых Эстонии пыталась сдержать всего одного человека — сильнейшего Одаренного Российской Империи. Того самого, которого когда-то величали Императором Крови. При виде этого эстонский государь нервничал ещё сильнее.