Салим продолжал улыбаться, и это было плохим знаком. Лена очень быстро поняла, что навязанный социальный контракт — это палка о двух концах. Самое большее, что мог хозяин — уволить зарвавшуюся официантку. В остальном трудовой кодекс Империи взаимоотношения с наёмными сотрудниками регулировал очень жёстко. Особенно на космических станциях. Нельзя накладывать штрафы, чтобы зарплата была ниже прожиточного минимума. Нельзя накладывать штрафы необоснованно. Потому-то Лена и дерзила, сама себе удивляясь, откуда у пай-девочки, какой она была, всплыли в памяти такие богатые познания в нецензурной лексике Москвы начала двадцать первого века. Девушка быстро растолковала коллегам и владельцу кафе смысл старинных ругательств. И с удовольствием посылала Салима матерными загибами. Хозяина корёжило, но увольнять строптивую официантку он почему-то не спешил. Почему сегодня вместо кривой ухмылки — гаденькая улыбочка?
Ближе к вечеру народу в забегаловке стало прибывать. Лена давно поняла, что люди чаще приходили сюда не столько поесть, сколько обсудить какие-то дела. Вспоминая рассказы родителей о «лихих девяностых», девушка решила, что заведение нечто вроде нейтральной территории без подслушивания. Настоящий источник дохода Салима. Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы помнить золотое правило: меньше знаешь — дольше живёшь. Жить хотелось, и Лена предпочитала гадать молча. К тому же любители поговорить ей нравились. Тихие, щедрые на чаевые клиенты. Но бывало и наоборот, когда приходили компании — что-то отметить и погулять.
— Хозяин, ещё выпивки! Да поживее!
Мужик из очередной шумно-пьяной компании хлопнул ладонью по сканеру на столе, подтверждая оплату нового счёта. Салим довольно осклабился: сумма была немалая, гулять компания матросов собиралась явно до утра.
— Сию минуту!
— За здоровье капитана! И за удачный рейд! — проревел вольфар с чёрной всклокоченной шерстью и порванным левым ухом, и тут же опрокинул бутылку над своей кружкой. — Эй, да она пустая!
Бутылка полетела в стену с такой силой, что толстый пластик не выдержал и раскололся. Несколько ненасытных глоток завопили нестройным хором:
— Выпивки! Где вас носит?
— Сейчас-сейчас! — Салим сунул Лене поднос и с силой подтолкнул её в спину. — Всё, ступай!
— Да пошёл ты! — прошептала дрожащая девушка голосом, в котором звучали слёзы. Ей стало страшно.
Но и отступить она не могла. Откажись, — и Салим срежет зарплату до минимума. Тогда не хватит денег, чтобы уже на следующей неделе попробовать сдать на сертификат начальной ступени образования… Следующее же тестирование в социальном центре будут проводить лишь через три месяца.
Собрав всё своё мужество, девушка приблизилась к столу, за которым пировали матросы, и начала поскорее расставлять на его краю бутылки, стараясь не смотреть на лица с уже бессмысленными, осоловевшими или горящими от вожделения глазами.
— Эй, красотка! — худой загорелый человек положил руку ей на плечо и потянул книзу: — Садись, выпей с нами!
Лена отстранилась, сбросив его руку, но матрос неожиданно быстро вскочил и облапил девушку, дыша в лицо перегаром. Стиснув зубы, чтобы не закричать, Лена вывернулась. Оттолкнула грубияна, но убежать не успела. Борьба распалила мужика. Он схватил девушку за платье и дёрнул к себе. Не обращая внимания на сопротивление, попробовал усадить рядом, второй рукой одновременно залез под юбку и попытался оттянуть трусы. Этого Лена стерпеть не смогла. Глаза застило красной пеленой, в ярости девушка схватила бутылку и двинула обидчика по голове.
Когда Лену грубо втолкнули в кабинет Салима, тот ждал развалившись в кресле и торжествующе со злорадной ухмылкой посмотрел на замершую перед ним девушку.
— Ну-с, моя дорогая. И что у нас? Напала на ни в чём не повинного клиента, нанесла ему тяжкие телесные повреждения. Плюс ущерб заведению. Его приятели отозвали платеж. А твоих сбережений даже не хватит заплатить пострадавшему. Они уже списаны, но этого мало.
Лена вскочила, сжав кулаки.
— Да как вы смеете!
— Не шуми, цыпа. Смею. Ты ещё на социальной адаптации. Я плачу за тебя, но всё сверх прожиточного минимума будет списано теперь в погашение долгов.
— Сволочь, — сквозь зубы прошипела девушка. Села обратно и заставила себя медленно дышать, пытаясь успокоить и взять себя в руки.
— Ничего подобного, — с укоризной ответил Салим, — это всего лишь бизнес, я не могу терпеть убытки.
— Короче. Хватит клепать мне мозги и говори, чего хочешь.
— Клепать? Мозги? Интересное выражение, стоит запомнить, — искренне удивился Салим. Его взгляд захолодел, голос покрылся изморозью. — Ты обидела очень нужных людей, и платить будешь до конца жизни. Забудь про всякие сертификаты. Особенно если будет привод в полицию за немотивированную агрессию. Адаптацию с тебя после этого снимет только медкомиссия. Или отработаешь. Симпатичное лицо и фигурка. Дальше объяснять? Или как умная девочка уже поняла? Можешь за аристократку сойти, к слову, как раз твой типаж, особенно волосы. Деньги лопатой грести будешь.
— Ах ты… — Лена задохнулась. — Ты с самого начала так и хотел! — Салим молча осклабился. — Да я лучше сдохну!
— Не выйдет, — с деланной грустью ответил Салим. — Тебе в полиции наденут ошейник. Он не только станет за тобой следить, но и не даст совершить самоубийство. Раз не хочешь по-хорошему, вызываю полицию. Но моё предложение ещё в силе.
Лене хватило гордости плюнуть Салиму на стол, а потом не издать ни звука, пока приехавший наряд их четырёх фламинов грубо ткнул девушку лицом в пол, неприятно на грани боли сковал руки наручниками, а в мобиле специально посадил так, чтобы за время пути до участка тело затекло и свело судорогой. Не сопротивлялась она и пока ей перед визитом к следователю застёгивали на шее алую ленту ошейника-ограничителя. Хотя дежурный полицейский при этом как бы невзначай лапал девушку, а второй стоял рядом и ждал повода ударить электрошокером.
Вспоминая рассказы младшего брата, которого родители несколько раз вытаскивали из отделения за хулиганство, Лена думала, что ни следователи, ни полиция тоже не поменялись за сотни лет. Обшарпанные стены, пыльные и тоскливые запахи, видавший виды стол и сейф в углу. Хозяин кабинета, молодой и ретивый фламин, гордо сверкая позолоченными рожками, зачитывал сидевшей по другую сторону стола усталой девушке одну за другой статьи уголовного кодекса. Грозил карами и призывал покаяться. Дескать, чистосердечное признание смягчит приговор. Лена вяло кивала, думая о том, что записи с камер в помещении кафе, конечно же, пропали. А ещё как-то надо будет объяснять ошейник там, где она живёт. Скорее всего, её попросят съехать.
— Так вы признаёте свою вину?!
— А? Что?
Задумавшись, Лена выпала из реальности и пропустила остаток речи мимо ушей. Следователь начал закипать.
— Так вы признаёте?
— А если нет, это что-то изменит?
— Чистосердечное признание…
Договорить он не успел. В комнату ворвался второй фламин, со знаками различия старшего следователя. Пнул дверь так, что она с громким звуком ударилась о стену.
— Мавир, быстро выпиши ей обычное предупреждение и вышвырни отсюда.
— Но господин старший следователь…
— Я что сказал? Быстро. У неё в паспорте отметка, что её хочет видеть старший ворон дивизии. Связываться с воронами и с Легионом я не буду.
Фраза «не за такие деньги» не прозвучала, но сообразили все. Подчинённый быстро настучал протокол о мелком хулиганстве, тиснул свою электронную подпись. Полчаса спустя Лена стояла на улице возле полицейского участка. Задумчиво потёрла кожу на шее там, где прилипло узкое алое кольцо. Второпях его забыли снять. А может, таким образом, всё-таки решили отработать взятку? Салим всё равно получил что хотел. Пусть и не до конца.
В груди полыхнула решимость отчаяния. Становиться шлюхой Лена не собиралась. Лучше умереть. Но раз обычным способом не получится… Старший следователь упомянул, что её хотел видеть ворон? Наверное, заинтересовался на корабле, потом передумал, но отметку не снял. Зато теперь она сможет с ним встретиться. Нет, о помощи против Салима просить глупо. Зато вороны имеют право палача. И она сумеет уговорить его воспользоваться этим правом.
Глава 4
Народу на совещании у генерала сегодня было немного. Да оно и понятно: после разгрома главной базы Картеля и зачистки соседних пиратских гнёзд дивизия отошла на отдых. Большая часть комсостава разъехалась по заслуженным отпускам. Кроме Мистивира, который как всегда вынужден был торчать на станции.
Офицеры дружно встали, приветствуя генерала, отдали честь. Под потолком высокого, отделанного настоящим деревом брифинг-зала прокатилось многоголосое: «Слава Императрице!». Все сели, старший ворон привычно занял место с краю. Он редко участвовал в обсуждении, довольствуясь наблюдением, и это устраивало всех. Заодно коллеги вежливо делали вид, что не замечают: на планшет Мистивира вместо штабных документов закачана книга. Наглеть и читать при командовании художественные романы старший ворон себе не позволял, но новинки по специальности или по корабельному делу просматривал регулярно.
Вот и сейчас Мистивир открыл интереснейший труд по навигации. Времён первой экспансии, он был откопан на одной из погибших колоний и никогда не переводился. Древний вариант русского давался Мистивиру с огромным трудом, но он с упорством пёр к цели, одну за одной беря главы измором. Это было занятие куда приятнее всевозможных нудных «штабных разборок», на которых старшему ворону было положено присутствовать по званию. А ещё помогало хотя бы внешне спокойно высидеть до конца совещания.
За прорыв обороны в системе с хроноканалом и за спасение бойцов во время выброса энтропии ворон получил бронзовую медаль «Звезды доблести». Генерал хоть и оглашал сегодня приказ с кислой рожей, но по части медалей никогда не мелочился. Раз уж сразу несколько командиров соединений подали наградной рапорт на старшего ворона — так тому и быть. Но вот дальше… Отклонить просьбу свежеиспечённого кавалера «Звезды», скажем, покинуть станц