Неделя спустя судьба преподнесла подарок. Гонец из Солнечного Копья привёз письмо от князя Дорана — послание, которое перевернуло весь ход войны:
«Брат, получены потрясающие вести из-за моря. Дейенерис Таргариен собирает флот в Мире. Мать драконов обещает явиться через месяц с десятью тысячами Безупречных и тремя крылатыми исчадиями ада. Если сумеешь продержаться до её прибытия, у нас будет шанс не только смести железнорождённых в море, но и начать священную войну за железный трон. Стой насмерть. Доран».
Оберин перечитал послание дважды, словно не веря собственным глазам, затем передал его Сарелле.
— Драконы, — выдохнула девушка. — Истинные драконы возвращаются в Вестерос.
— Да. И это переворачивает всё с ног на голову. — Оберин свернул пергамент. — Теперь наша задача не просто уцелеть, а выстоять месяц. Сберечь силы для решающей схватки.
— А железнорождённые?
— Пусть тешатся иллюзией победы. Пусть зарываются глубже в Дорн, растягивают снабжение, истекают кровью. — Оберин улыбнулся улыбкой хищника. — Когда явятся драконы, эти морские крысы превратятся в пепел быстрее, чем успеют взмолиться своему Утонувшему Богу.
Война продолжалась, но теперь обрела совершенно иной смысл. Оберин больше не просто отстаивал родную землю от захватчиков. Он ковал плацдарм для возвращения законной династии.
Мизинец в Королевской Гавани полагал, что дёргает за ниточки марионеток, стравливая дорнийцев и железнорождённых в кровавом спектакле.
Глава 5
Как говорил один мудрец, революции происходят не на баррикадах, а в бухгалтерских книгах. Мезенцев понимал эту истину лучше, чем кто-либо другой в Семи Королевствах. Сидя в своих покоях за массивным столом из железного дерева, он методично чертил планы будущего — не на пергаменте, а в самой реальности.
Первым делом он взялся за то, что знал лучше всего — за деньги. Но если в прошлой жизни Мезенцев лишь перераспределял уже существующие богатства, то теперь перед ним стояла задача куда более амбициозная: создать само богатство с нуля. Ведь что толку от власти над нищими? Куда интереснее повелевать процветающими подданными.
«Богатство народа» — именно так называлась одна книжка, которую он когда-то штудировал в прошлой жизни. Адам Смит, конечно, не предполагал, что его идеи будут применены в мире драконов и семиконечных звезд, но принципы разделения труда работают везде одинаково. Мезенцев усмехнулся, представив, как шотландский экономист крутился бы в гробу, узнав о подобном применении своих теорий.
Начал он с малого — с мануфактур. Используя свои связи и, разумеется, «убедительные» аргументы в виде звонкого золота, Петир скупил несколько обветшалых складов в Блошином Конце. Местные бродяги и нищие, которые и так составляли основу его информационной сети, получили новую работу. Вместо того чтобы просто собирать слухи, они теперь собирали... ткань.
Первая мануфактура по производству простых тканей была устроена по всем канонам мануфактурного производства. Один работник чесал шерсть, другой прял, третий ткал, четвертый красил. Никто не видел полной картины, но каждый делал свою работу быстрее и лучше, чем если бы пытался освоить весь процесс целиком. Производительность выросла в разы, а себестоимость упала так, что даже дешевые ткани из Пентоса не могли конкурировать с продукцией «Мастерских Мизинца».
— Разделяй и властвуй, — пробормотал Петир, наблюдая, как его первые «пролетарии» сноровисто управляются с нехитрым оборудованием. — Только теперь я делю не врагов, а труд.
Варис, несомненно, заметил эту активность. Как-то раз он появился в покоях мастера над монетой с привычной масляной улыбкой и вкрадчивым голосом:
— Мой дорогой лорд Бейлиш, я слышал самые восхитительные слухи о ваших... коммерческих начинаниях. Говорят, вы даете работу беднякам. Как благородно с вашей стороны.
— О, мой дорогой лорд Варис, — ответил Мезенцев, не отрываясь от своих расчетов, — я всего лишь следую мудрым словам: «Дай человеку рыбу, и он будет сыт один день. Научи его ловить рыбу, и он будет сыт всю жизнь». Правда, в моем случае я учу их ткать, но суть от этого не меняется.
Паук прищурился. Он чувствовал, что за этими благородными словами скрывается нечто большее, но пока не мог понять что именно. А Мезенцев уже планировал следующий шаг.
Текстильная мануфактура была лишь началом. Следующим этапом стало производство инструментов. Петир понимал: чтобы создать настоящую промышленность, нужно сначала создать инструменты для создания инструментов. Древняя мудрость гласила: хочешь построить корабль — не собирай людей, чтобы они искали доски, а зажги в них мечту о море. Мезенцев же предпочитал более прагматичный подход: хочешь построить флот — сначала построй верфь, а для верфи нужны инструменты, а для инструментов — сталь.
Он начал с кузниц. Но не простых кузниц, где один мастер от начала до конца изготавливает подкову или меч, а специализированных мастерских. В одной только ковали заготовки, в другой — закаливали, в третьей — затачивали, в четвертой — насаживали рукояти. Каждый кузнец становился мастером в своем узком деле, а общая производительность росла экспоненциально.
«Эффект масштаба», — думал Мезенцев, наблюдая, как его металлургическая империя постепенно расширяется от Королевской Гавани до Ланниспорта. «Один кузнец может выковать меч за неделю. Десять кузнецов, работающих по старинке, выкуют десять мечей за неделю. А десять кузнецов, работающих по моей системе, выкуют тридцать мечей за ту же неделю. Математика проста, как дважды два».
Но настоящий переворот начался, когда Петир взялся за транспорт. Дороги в Семи Королевствах, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Королевский тракт был единственной приличной дорогой, да и то лишь на отдельных участках. Торговля задыхалась от невозможности быстро и дешево перевозить товары.
Мезенцев вспомнил римские дороги — те самые, по которым, как говорили, все пути ведут в Рим. Конечно, он не мог позволить себе строить дороги по всему континенту — это было бы слишком заметно и слишком дорого. Но он мог построить несколько ключевых магистралей, которые соединили бы его мануфактуры с основными торговыми центрами.
— Время — деньги, — бормотал он, изучая карты и прокладывая оптимальные маршруты. — А деньги — это власть. Кто контролирует дороги, тот контролирует торговлю. Кто контролирует торговлю, тот контролирует королевство.
Строительство дорог он замаскировал под программу общественных работ. Официально это была королевская инициатива по борьбе с безработицей и развитию торговли. Неофициально — это был очередной ход в великой партии, которую играл Мезенцев. Каждый камень, уложенный в дорожное полотно, был еще одной нитью в паутине его власти.
Работу он организовал по тому же принципу разделения труда. Одни рабочие добывали камень, другие его обрабатывали, третьи укладывали, четвертые следили за качеством. Никто не видел полной картины, но каждый получал свою долю от общего дела. И, что самое главное, все они зависели от него — от его денег, от его работы, от его планов.
Варис, конечно, снова появился со своими вопросами:
— Мой дорогой лорд Петир, не кажется ли вам, что вы слишком много внимания уделяете... инфраструктуре? Для мастера над монетой это довольно необычно.
— Мой дорогой лорд Варис, — ответил Мезенцев, попивая вино и любуясь картами своих будущих дорог, — деньги должны работать. Мертвые сокровища в подвалах — это расточительство. Живые же инвестиции в будущее королевства — это мудрость. Разве не так?
Но самой амбициозной затеей стала попытка создания примитивной банковской системы. Железный банк Браавоса был хорош, но находился слишком далеко и действовал по чужим правилам. Мезенцеву нужен был собственный финансовый инструмент — такой, который он мог бы полностью контролировать.
Он начал с простого: создал сеть менял и ростовщиков, которые работали под его эгидой. Формально они были независимыми торговцами, на деле же — филиалами его финансовой империи. Единые стандарты, единые процентные ставки, единая система учета. Впервые в истории Вестероса появилась возможность взять кредит в Королевской Гавани и расплатиться им в Белой Гавани.
«Кредит — это доверие, — размышлял Мезенцев. — А доверие — это власть. Кто должен мне деньги, тот зависит от меня. А кто зависит от меня, тот мне подчиняется». Простая логика, но именно на ней держалась вся современная экономика в его прошлой жизни.
Естественно, все эти преобразования не могли пройти незамеченными. Старые торговые дома начали нервничать. Цеховые мастера жаловались на нечестную конкуренцию. Мелкие лорды недоумевали, откуда у какого-то выскочки с Перстов столько денег и влияния.
Но Мезенцев был готов к сопротивлению. Он помнил, как в прошлой жизни промышленная революция ломала привычный уклад жизни, как новые технологии делали ненужными целые профессии. Здесь происходило то же самое, только в миниатюре и под его личным контролем.
Сидя в своих покоях поздним вечером, он чертил планы на будущее. Текстильные мануфактуры, металлургические цеха, дорожная сеть, банковская система — все это было лишь фундаментом для чего-то большего. Мезенцев планировал создать не просто промышленность, а целую экономическую систему, которая сделает его не просто богатым, а незаменимым.
«Индустриализация», — пробормотал он, откладывая перо и потягиваясь. — Кто бы мог подумать, что мне придется стать первым капиталистом в мире драконов и магии. Впрочем, магия магией, а законы экономики работают везде одинаково.
И действительно, его расчеты оказались верными. Через несколько лун производство его мануфактур превысило потребности внутреннего рынка, и Мезенцев начал экспорт. Дешевые и качественные ткани из Королевской Гавани потекли в Браавос, Пентос, Мир. Железные изделия с клеймом мастерских Мизинца стали покупать даже в Дорне, несмотря на все политические трения.
А деньги, заработанные на экспорте, тут же инвестировались в новые проекты. Круг замкнулся: производство рождало прибыль, прибыль финансировала расширение производства, расширение производства увеличивало влияние, влияние открывало новые возможности.