– Расскажите мне, что там у вас случилось.
– А я уже все рассказал – ничего особенного. Мы выпили по бокалу и немного поболтали, тщательно обходя опасные темы. Потом мне все это осточертело, Майклу тоже. И мы выдали этим пройдохам – Найту и Барри – несколько теплых слов. Вы не представляете себе, инспектор, каким я иногда бываю грубияном.
– Отчего же, очень даже представляю.
– Как бы там ни было, вскоре они отчалили и прихватили с собой Рэчел Филд. Остальные…
– Расскажите лучше об «опасных темах».
– Будь я проклят, если расскажу о них, – снова рассердился Патрик. – Почему, вместо того чтобы искать убийцу, вы суете нос в чужие дела?
Генри вздохнул.
– Ладно, поговорим позже, когда вы успокоитесь.
– Из всех, кто работает в этом сумасшедшем доме, – загремел Патрик, – я самый спокойный, – и, хлопнув дверью, он удалился в художественную редакцию.
С любопытством проводив его взглядом. Генри отправился на пятый этаж.
В отличие от редакции «Стиля» эта часть здания выглядела более деловито. Табличка на двери, перед которой стоял Генри (дверь вела в комнату, находившуюся над кабинетом Элен), сообщала: «Директор–распорядитель». А на двери комнаты, соответствующей кабинету Марджори, было написано: «Нет входа». Генри догадался, что это и есть обитель Горинга.
Он постучал и, не дожидаясь ответа, сразу вошел. Годфри Горинг и Марджори Френч стояли у окна, спиной к дверям. Когда они поспешно обернулись к Генри, он увидел на их лицах то выражение, какое бывает у людей, застигнутых врасплох: тревогу – много ли удалось вошедшему подслушать? Заметно было также, что Марджори очень огорчена.
Но это было лишь мимолетное впечатление. Оба они мгновенно обрели обычное спокойствие.
Горинг протянул руку.
– Дорогой инспектор… – он, казалось, был сильно расстроен, но, как видавший виды деловой человек, умел скрывать свои чувства. – Марджори рассказала мне всю эту ужасную историю. Я понимаю, что мы… – он запнулся, – что вы должны беспрепятственно проводить расследование. И все же я вынужден просить вас дать нам возможность как можно скорее приступить к работе.
– Я как раз собирался поговорить с вами об этом, – ответил Генри. –Боюсь, что кабинет мисс Пэнкхерст придется на время закрыть. Но если мисс Френч спустится туда со мной, она может забрать все нужные бумаги. Я должен также опечатать и кладовую. Когда все это будет сделано, сотрудники смогут приступить к своим обязанностям. Мисс Френч любезно обещала и мне предоставить убежище, где бы я мог беседовать…
Горинг кивнул.
– Очень приятно иметь дело с таким деловым человеком, – сказал он с принужденной улыбкой.
– Вы здесь пробудете еще часок? – спросил Генри. – Мне бы очень хотелось потолковать с вами.
– Не беспокоитесь, инспектор, я не убегу, – в голосе Горинга не было ни враждебности, ни иронии.
– Вот и отлично, – бодро сказал Генри. – Значит, мы еще увидимся. Идемте вниз, мисс Френч?
В кабинете Элен было так же душно и тяжко, как раньше. Но на этот раз Марджори не выказала признаков слабости. Она быстро и со знанием дела разобрала огромные кипы бумаг.
– У нас есть пустой кабинетик за отделом мод, – сказала Марджори. – Там вы сможете устроить свою штаб–квартиру.
Комната, в которую она отвела Генри, была маленькой и мрачной, с крошечным окном, выходящим на грязный двор. Полы покрыты дешевым линолеумом.
– Здесь неказисто, но удобно, – коротко сказала Марджори. – Всех, кто вам понадобится, можно вызвать по телефону. На столе есть список номеров внутреннего коммутатора. Если я буду нужна вам, я у себя. – И прежде чем Генри смог поблагодарить ее, она исчезла.
Он сел за стол, раскрыл записную книжку и стал изучать свои записи. Затем позвонил сержанту, распорядился освободить из заточения сотрудников редакции и попросил прислать к себе Эрни Дженкинса.
– Его, кажется, еще нет. А остальных, стало быть, можно выпустить? – проворчал сержант. – Ну, ну. Такого вы еще не видывали, сэр.
Вскоре Генри услышал гул голосов, докатившийся до него, подобно волне прилива. Пронзительные, возбужденные женские голоса – писк, восклицания, хихиканье. На площадке четвертого этажа шум достиг апогея, затем волна прибоя разделилась на потоки, хлынувшие по отделам. Самый шумный из них бурлил возле отдела мод. Эрнест Дженкинс все еще не появлялся, и Генри высунулся в коридор. Первая, кого он увидел, была племянница его жены – Вероника Спенс. Она входила в дверь отдела мод вместе со стройной, хорошенькой девушкой в сером фланелевом костюме. Обе громко, возбужденно щебетали.
– Вероника! – окликнул Генри.
Девушка обернулась.
– Дядя Генри! – воскликнула она. – Так это правда, слышишь, Бетти, значит, правда, если дядя Генри здесь! – она бросилась ему на шею. – Господи, я так перепугалась, когда нас заперли внизу. Как я рада, что ты здесь!
Генри решительно стряхнул руки племянницы. Коридор заполнила толпа самых элегантных женщин, каких ему когда–либо приходилось видеть. Они говорили все одновременно:
– Мало ли, что хочет Тетушка. Макеты…
– Подумать только – Элен! А я всегда…
– Эти полицейские и за людей нас не считают… Как нужно одеться для допроса? Мне кажется, хорошо одетый подозреваемый привлекает к себе…
– Сегодня Днем мне нужны только ярко–красный «ягуар» и две овчарки…
– Кто же будет делать номер? Мы с Элен должны были…
– Ах, дорогая, я не позволю зарубить норку. Я прямо заявила Тетушке…
Генри спросил у племянницы резче, чем собирался:
– Что ты здесь делаешь, Ронни?
– Как что? Работаю, – ответила она. – Сперва пересъемка для миссис Мастере. Потом – хлопчатобумажные платья для Бет. Это Бет Конноли, редактор отдела «Стиль молодых».
– Здравствуйте, мистер Тиббет! – Бет Конноли сморщила носик. – Боюсь, что вы попали к нам в неудачный день. Сегодня у нас сущее столпотворение. – Бет пленительно улыбнулась, и у Генри сразу испортилось настроение. Дьявольски трудно, наверно, вести расследование, когда имеешь дело с такими очаровательными, но легкомысленными созданиями. В этот момент Бет Конноли, повернувшись к высокой блондинке, принялась отдавать распоряжения:
– Мэрилин, сейчас же позвоните фирме «Барри–мода» и отмените заказ на белые кружева. Достаньте побольше золотых браслетов и несколько ниток речного жемчуга. Для Вероники нужны синие лакированные туфли. Сообщите в студию, что мы начнем после полудня. И чтобы к этому времени все манекенщицы были на месте! – Тут она снова обернулась к Генри:
– Извините, мне нужно было распорядиться перед сеансом.
Генри устыдился своего поспешного суждения. Похоже, что эта девушка настоящий специалист в своем деле. И отнюдь не легкомысленное существо, как ему подумалось вначале. Он спросил:
– Могу я забрать на несколько минут Веронику?
– Пожалуйста. Она мне не понадобится до полудня. – И, улыбнувшись, Бет удалилась в отдел мод.
В убогом кабинетике Генри и его племянница сели друг против друга за стол.
– Дядя Генри, это правда? Ее убили?
– Боюсь, что да.
– Убийство? У нас в «Стиле»? – Глаза у девушки стали огромными, как блюдца.
– Нам еще ничего не удалось установить окончательно, – сдержанно заметил Генри. – Кстати, Ронни, ты могла бы мне помочь… Ты всех тут знаешь?
– Нет, не всех. Я знаю только Бет, мисс Мастере, ну и Майкла.
– Майкла Хили, фотографа?
– Ага. Мы все вместе были в Париже… Да и еще, конечно. Тетушку. Но его все знают.
– Тетушка? Кто это?
– Патрик Уэлш, художественный редактор. Он душенька. Все величают его Тетушкой.., конечно, за глаза. Он так орет на всех, – добавила Вероника.
– Успел в этом убедиться, – с чувством отозвался Генри и поглядел в свои записи:
– А знаешь ты его помощника, Дональда Маккея?
К удивлению Генри, Вероника покраснела.
– Да, – ответила она смущенно и принялась сосредоточенно разглядывать острые носы своих туфель.
Зазвонил телефон, и Генри поднял трубку.
– Эрнест Дженкинс пришел, – усталым голосом доложил сержант.
– Пришлите его ко мне, – приказал Генри. И, повесив трубку, обратился к Веронике:
– Мне надо срочно поговорить с этим малым. Увидимся позже. Ты идешь в студию к двенадцати?
– Нет, к половине двенадцатого. Мне еще нужно успеть положить грим.
– По–моему, на тебе и так уже достаточно грима, – сухо заметил Генри.
Вероника снисходительно улыбнулась.
– В Париже все девушки были с мертвенно–белыми лицами, а глаза подведены черным. Губная помада коричневая, а контуры губ тоже черные. Я привезла с собой немного этой помады.
– Если ты думаешь, что это сделает тебя более привлекательной… – брюзгливо начал Генри, но спохватился и решил не продолжать. Впрочем, продолжать и не пришлось – за дверью снова разразился скандал. Сперва кто–то постучал в кабинет. Не успел Генри сказать: «Войдите!», как прогремел рев Патрика:
– Олуэн! Что вы затеяли, черт вас возьми? Звучный низкий женский голос ответил:
– Я собираюсь повидать инспектора и рассказать ему…
– Будь я проклят, если вы ему хоть что–нибудь расскажете.
– Войдите! – крикнул Генри.
Дверь приоткрылась, но ее тут же захлопнули.
– Пустите меня, нахал! – Голос женщины стал тонким, в нем слышались слезы. – Пустите, говорю вам. Я все равно войду.
– Что вы делаете, идиотка! Поймите…
– Ой, больно!
Дверь снова приоткрылась и захлопнулась. Спор тем временем привлек всеобщее внимание, распахнулись все двери, в коридоре громко зазвучали голоса – сердитые, возбужденные, успокаивающие.
– Кажется, – заметил Генри, – мне пора выяснить, что там творится. Посиди–ка здесь.
Он взялся за ручку и изо всех сил толкнул дверь. С помощью Олуэн ему удалось пересилить Патрика. Дверь распахнулась, и Олуэн Пайпер буквально упала к его ногам. За ней виднелся разъяренный Патрик, позади мелькали чьи–то лица, раздавались голоса. В их смутном гуле Генри различил сопрано с аристократическими модуляциями: