В Австралии ламы не вызвали интереса у фермеров и животноводов, владевших огромным поголовьем лошадей, а упрямые и норовистые ламы не годились в качестве тягловой силы. Предприимчивого британца постигло разочарование, и он возвратился в Перу. Там ему повезло значительно больше, так как он сумел раздобыть немного семян растения, из которого вырабатывался хинин — единственное в то время лекарство от лихорадки. Лишь на склоне жизни он вернулся в Австралию, где доживал свои дни на пенсию, которую выплачивало ему великодушное голландское правительство, так как именно благодаря хинину оно смогло эксплуатировать Голландскую Индию.
В Австралии сохранился еще один рассказ о ламах. Некий Джек Хоу прославился тем, что в рекордный срок стриг овец обыкновенными ножницами и за один день остриг одиннадцать лам. Ламам стрижка не понравилась, и они оплевали его. Если бы не это, он, утверждается в хронике тех лет, мог бы остричь их значительно больше.
Как уже упоминалось, французы давно подбирались к Австралии, но делали это сравнительно вяло, так что британское превосходство в этой стране было признанным и очевидным. На память приходит одна историйка, возможно выдуманная, но как нельзя лучше отражающая дух эпохи. Королева Виктория решила в осторожной форме посвятить одну из своих дочерей в так называемые «тайны жизни». Она якобы сказала ей: «Дорогая, то, что ждет тебя в брачную ночь, отвратительно, но, к сожалению, мы, женщины, вынуждены мириться с законами природы. Однако я дам тебе добрый совет. Держись в этом случае, как я: закрой глаза и думай об Англии…»
Итак, подумаем в этом разделе об Англии. Глаза закрывать не будем, мы же договорились, что проснулись в Австралии. Повсюду вокруг нас надписи на английском, слышна речь…
Гм, по правде говоря, английский язык стал развиваться здесь несколько иным путем. Как утверждают языковеды, через каких-нибудь двести лет англичанин, чтобы понять американца, будет вынужден пользоваться услугами переводчика. Изменится ли в такой же степени язык австралийцев? Во всяком случае, существует мнение, что уже сейчас средний австралиец употребляет более пяти тысяч слов либо исконно австралийских (заимствованных из языка аборигенов, то есть не англосаксонских), либо с различием в произношении. К этому можно добавить слова, привезенные австралийцами с полей брани, где они воевали за родину и короля. Для примера приведу популярное в Австралии название вина самого скверного сорта — плонк, представляющее собой искаженное французское вин бланк, которое стало известно австралийцам во время первой мировой войны. Под словом диггер («землекоп») имеется в виду австралийский солдат; этот новый смысл слово получило также со времен первой мировой войны, когда главным занятием солдат-пехотинцев было рытье окопов.
В австралийской разновидности языка есть такие слова и выражения, которые не поймет ни один британец. Иногда они заимствованы из языка народов, внесших свой вклад в становление Австралии, иногда это просто видоизмененные слова. К ним принадлежит слово whacko.
У одного эмигранта из Голландии была невеста. Роман едва не прервался из-за этого слова, если бы не почта, которая выступила в роли Амура — посредника между влюбленными. Дело происходило в 1955 году. Они случайно встретились в Индонезии. Потом он вернулся домой, в Австралию, а она — в Голландию. Некоторое время спустя он послал ей телеграмму с предложением выйти за него замуж. Она, в свою очередь, послала ему телеграмму с ответом «да», на что снова получила телеграмму с одним словом whacko. В Голландии никто не имел понятия, что это значит. Сердце бедной девушки было разбито, она плакала все дни напролет, решив, что все кончено. Слух об этой истории дошел до ушей генерального почтмейстера Голландии, который запросил по телеграфу генерального почтмейстера Австралии, что означает это слово. Из Сиднея на другой конец земли тотчас же пришла объяснительная телеграмма, что whacko на австралийском жаргоне значит «великолепно, чрезвычайно, чудесно». Девушка приехала в Австралию, молодые люди поженились и были счастливы.
Англичане, путешествующие по Австралии, жалуются, что в аэропортах они с трудом понимают объявления об отправке самолетов внутренних линий.
Сенатор Колсон возмущен тем, что американцы отказались купить фильм австралийского производства «До воскресения слишком далеко», поскольку сочли, что американский зритель не поймет английского языка в австралийском произношении. Но понимает же, резонно заметил Колсон, австралиец техасский выговор тех боевиков, которые заполонили кинотеатры Сиднея!
Ныне покойный профессор Джонстон из Национального университета Австралии составил словарь австралийского языка, который был издан в Оксфорде. Это первая попытка создания словаря, включающего все варианты английского, употребительные как в Австралии, так и в районе Лондона, который официально называется Эрл Корт, а неофициально Долиной Кенгуру, так как его облюбовали для жительства австралийцы. Как утверждают рецензенты уважаемого «Таймса», это издание верно отражает лексику всех слоев общества Австралии — как современного, таки колониального периода. По мнению ученого, австралийский язык удивительно однороден. Во всех самых отдаленных уголках огромного материка говорят одинаково. В то же время ученый различает стиль речи в зависимости от материального уровня, образования и некоторых других факторов.
Начало всему было положено 29 апреля 1770 года, когда барк капитана Кука приблизился к месту, которое теперь называется Ботани-Бей. Это было одиннадцатью днями позже того момента, когда с этого корабля впервые увидели берега Австралии. Я корь был брошен в два часа пополудни у южного берега, а через час спущенная на воду шлюпка направилась к ближайшему месту, пригодному для высадки, — к плоской скалистой плите на спокойной глубокой воде. Тогда-то, как утверждают хронисты, Кук поднялся с места и обратился к племяннику своей жены по имени Исаак Смит: «Прыгай, Исаак!» Другие источники сообщают, что его обращение звучало так: «А теперь, Исаак, сойди первым».
Перевозка капитаном Филлипом более тысячи человек на другой конец света в 1788 году, несомненно, одно из наиболее удачных предприятий в истории мировой эмиграции. Поэтому, когда одиннадцать мелких (в нашем понимании) судов после тяжкого восемнадцатимесячного плавания прибыли в Австралию, все сочли это небывалым достижением. Однако с самого начала это предприятие снискало весьма решительных противников. Администрация не была полностью уверена в целесообразности подобной экспедиции, к тому же весь рейс проходил под знаком неудач, которые вполне можно было счесть предвестниками провала задуманного дела.
На начальном этапе молодая колония жила и голодно и холодно. Мемуарист, который описал жизнь в Сиднее в 1790 году, то есть двести лет назад, вспоминает, что считался счастливчиком тот, кто мог раздобыть себе пропитание, имея собственное ружье или удочку, чтобы наловить рыбы с прибрежных скал. Но уж если повезет, счастливчик приглашал на обед либо соседа, либо друга. Приглашения посылались в очень изысканном стиле, но всегда сопровождались припиской: «Просьба принести для себя хлеб». Этот обычай строго соблюдался, даже когда приглашали к губернаторскому столу. Каждый приглашенный гость вынимал из кармана кусок хлеба и клал его рядом со своей тарелкой.
Один из первых губернаторов получил широкую известность своим высказыванием, которое возмутило тогдашнюю элиту колонии. Он сказал, что видит в Новом Южном Уэльсе лишь две категории людей: тех, которые сюда сосланы, и тех которые должны быть сосланы.
Так что же побудило британцев совершить такое путешествие на самый конец света? Похоже, придется прислушаться к моему призыву и подумать об Англии. Об Англии той эпохи. Как знать, может быть, тогда картина станет более четкой, и мы поймем многие истины, забытые сегодня, но очевидные для тех времен, когда волны ссыльных, одна за другой, достигали Австралии.
Во тьме английских шахт тогда работали шестилетние дети. Женщины стоили дешевле, чем лошади, и их впрягали в тележки, которыми вывозился уголь. Так же, впрочем, как и малолетних девочек. Одна из них, которую — о насмешка судьбы! — звали Патиенсия (от patientia — «терпение»), сообщила на следствии: «У меня нет другой одежды, кроме той, в которой я работаю, — это драные юбчонка и блуза. Я тяну вагонетки на расстояние около полумили, туда и обратно. Я занимаюсь этой работой по одиннадцать часов в день. Вагонетку привязывают цепью к моему поясу. У меня на голове раны, которые я получаю при погрузке вагонетки. Мужчины из моей группы, к которой я приписана, работают голыми. Они надевают только шапки. Иногда, если я недостаточно быстро тащу вагонетку, они бьют меня». Можно не добавлять, что эти девочки и женщины полностью отданы на гнев и милость мастеров и штейгеров. Молодая работница не хочет рисковать потерей заработка. При посещении текстильной фабрики в Ланкашире чиновником хозяин спрашивает гостя: «С какой из моих работниц вы хотели бы провести ночь?»
Владельцы олдемских фабрик посылают в парламент петицию, в которой почтительнейше заверяют, что «для существования и процветания текстильной промышленности совершенно необходимо использование в качестве рабочей силы одиннадцатилетних детей шестьдесят девять часов в неделю». Еще в 1838 году в текстильной промышленности работало около пятидесяти семи тысяч детей моложе тринадцати лет.
Диккенс показал миру устрашающую трагедию детей, даже четырехлетних, работавших помощниками трубочистов на очистке дымоходов изнутри, где они часто гибли в дыму и саже. Как писал один знаток тогдашних экономических отношений, нанять такого ребенка стоило дешевле, чем купить щетку на длинной палке или цепочке. И лишь в 1875 году с этой практикой было покончено навсегда. Много было сказано и о страшных условиях в английских тюрьмах, и в особенности в плавучих тюрьмах-баржах, стоящих на якоре в устьях крупных рек. Но разве лучше жили люди на свободе?