Но здесь мы имеем дело с совершенно иным явлением: не ребенок стремится копировать родителя, а родитель пытается создать из ребенка объект, который можно аранжировать по своему вкусу. Мать не только умиляется склонности дочки носить такие же вещи, не только поощряет ее в этом, но и вообще делает все, чтобы сформировать из дочери свою копию. Между тем дочь — отдельная личность. Человек никогда не рождается с такой сильной склонностью походить на родителя абсолютно во всем. Кроме того, у девочки есть возрастные потребности, отличающиеся от потребности матери делать из нее свое продолжение. Слишком большое внимание к вещам и брендам, к показному и демонстративному, культивирование отношения к своему телу как к витрине, призванной что-то продемонстрировать (например, сходство с матерью, взрослость, женственность и т. д.), — все это вредно для развития ребенка.
Во-первых, эти стремления отвлекают его внимание от более актуальных задач взросления. В течение детства человек активно учится распознавать свои потребности (жарко мне или холодно, вкусно или нет, я хочу двигаться или устал…), получать удовольствие от своего тела и его возможностей, играть и общаться без оглядки на то, как его воспринимают со стороны. Ему нужно прожить время непосредственности, когда можно пачкаться, сползать под стол, сидеть в разных позах; надувать губы, бурно выражать чувства; научиться снимать даже самую красивую кофточку, если жарко или тесно; не думать о макияже, если хочется поплакать. Необходимость быть миленьким, идеальным, выглядеть безупречно сковывает и ограничивает даже взрослых, а уж детям это и вовсе противопоказано.
Во-вторых, рано развивается оценочность. Хорошо, когда ребенок знает: он ценен для мамы любым — грязным и чистым, капризничающим и послушным. Она любит тебя, а не только тебя в кроссовках новой коллекции и с макияжем как у мамы. (В этой книге я говорю о матерях, но подобное поведение бывает характерно и для нарциссичных отцов, которым важно, чтобы их сыновья с раннего детства демонстрировали так называемую мужественность.)
Если вам хочется, чтобы ребенок походил на вас, очень важно провести границу: как может проявляться это желание и до какой степени простираться, чтобы не навредить развитию дочери (или сына). Многие родители скажут: «Только если она хочет этого сама». Но в такой формулировке есть лукавство: до определенного возраста ребенку легко внушать потребности и желания. Трудно сказать: дочь сама полюбила краситься и одеваться в стиле матери или делает это, потому что мать ее поощряет. А если поощряет, то до какой степени?
Мое мнение заключается в том, что тему сходства с родителями вообще не нужно специально подчеркивать. Многое зависит от вашей мотивации. Если вы хотите выглядеть как одна команда и ребенок на это согласен, можно время от времени использовать family look[1], надевая похожую одежду или майки одного цвета. Если вам нравится вовлекать дочь в семейные хобби, чтобы дать ей возможность получать от них удовольствие, в этом нет ничего плохого.
А вот если вы замечаете за собой мысли вроде:
• «Она мое продолжение, моя копия, только моложе»;
• «Все смотрят на нас и думают, что мы сестренки»;
• «Нужно, чтобы наши платья непременно гармонировали»;
• «Она будет играть в теннис / петь еще лучше меня»;
остановитесь и подумайте о другом способе удовлетворения собственной тяги к «продолжению себя». Почему вам так важно, чтобы дочь была похожа на вас? Нет ли в этом того, о чем я пишу выше, — стремления обрести молодость и бессмертие за счет ребенка?
Бабушка всея Руси
Жене 26, и она не может понять, как ей поступить. Во время прогулки с дочкой на детской площадке она познакомилась с папой девочки, ровесницы ее дочки. Саша казался отличным парнем, был на 10 лет старше нее, один растил дочку. Стали гулять вместе, слово за слово — и влюбились.
— Он мне ужасно нравится! — говорит она. — Юмор у нас похож, и с детьми он так хорошо возится. Но, понимаете, он живет с мамой и бабушкой, никак не хочет от них уезжать. Говорит: я работаю, рабочий день ненормированный, кто будет с Леночкой сидеть, пока я на работе? Я говорю: ну, вот я же как-то справляюсь со своей дочкой, смогу и с Леночкой посидеть, забрать из садика, и все такое. А он: нет, ты не сможешь, к Леночке особый подход нужен, только бабушка знает все тонкости. В общем, тупик какой-то! Не понимаю, что мне делать.
Постепенно выясняется вот что. Главную роль в семье мужчины играет бабушка со стороны мамы (прабабушка Леночки). В свое время именно она вытеснила из семьи Сашиного отца — не соответствовал ожиданиям. Сына растили вместе бабушка и мама (типичная традиционная ситуация). Он вырос и сам выбрал себе невесту — честную, добрую молодую девушку. Но она маме и бабушке не понравилась. Девушка из провинции показалась им недостаточно интеллигентной и перспективной. Кем, спрашивается, она сможет воспитать нашего внука, если неправильно делает ударения в словах и почти не читает книг? Дамы принялись активно переучивать деревенщину. Каждый день ей пеняли на то, чего она не знает, не умеет и не понимает. Та в ответ благодарила и старалась им понравиться, и чем больше она старалась, тем сильнее ее презирали. Но особенно сложно стало после рождения ребенка. Бабушка и прабабушка о воспитании детей знали все, мама — почти ничего. «Памперсы вредны», «С ребенком нужно заниматься с рождения», «Мультфильмы — яд», «Эти игрушки — бесконечная пошлость». Саша в то время много работал, дома бывал редко, а когда приходил — выслушивал новые и новые порции возмущенных комментариев мамы и бабушки по поводу того, что «мать совершенно не занимается ребенком»: «Сидят рядом и тупят в телефон!» В этих упреках была доля правды: мама действительно не слишком много времени уделяла малышке. Но в той среде, где она выросла, и не принято было кудахтать над детьми. Мать и бабушка умело подогревали обстановку. Саша волновался, принимал сторону мамы, и жизнь бедной девушки постепенно стала невыносимой. В один прекрасный день, после очередного скандала, она спокойно оделась, накрасилась и сказала:
— Больше так не могу. Подруга зовет работать в химчистку, там общежитие есть. С Леночкой буду гулять по выходным. Все равно вы ее сами воспитываете.
Проводив «мать-кукушку» и всласть навозмущавшись, интеллигентные дамы с радостью принялись за воспитание Леночки. Они были еще не так и стары: бабушке 55, прабабушке — 77, и обе отличались цветущим для своих лет здоровьем.
— Без шансов, — сказала я Жене грустно. — Ну, вы, конечно, попробуйте… Но предупреждаю: исход вряд ли будет положительным.
Влюбленная и энергичная Женя решила, что поборется за Сашу. Старые женщины казались очень милыми и интеллигентными. Женя нравилась им, они кормили ее плюшками и пирогами, привечали ее дочку у себя дома. Но, увы, жить вместе с Сашей в их крошечной двухкомнатной квартирке Женя не могла, а переехать к Жене вместе с Леночкой (или, на худой конец, без нее) Саша наотрез отказывался. Приходилось встречаться на расстоянии, бесконечно согласовывая логистику перемещений и передвижений. Когда дочка болела, а Саша ночевал у Жени, мать и бабушка грустно вздыхали, а Леночка тревожно спрашивала, будет ли папа, как и раньше, жить вместе с ними. Не получалось съездить вместе в отпуск: неужели Саша может оставить двух пожилых женщин одних ухаживать за растениями на даче?! Кто же будет косить траву и чинить насос для поливки цветов? Женя пыталась строить с Сашей собственную семью, где не было места бабушке и прабабушке, а те тянули Сашу в свою сторону. К сожалению, нередко в роли каната выступала Леночка. У девочки начались психосоматические проявления, она стала тревожной и дерганой: ведь ей приходилось буквально на каждом шагу выбирать между бабушкой и папой. Подливала масла в огонь прабабушка, которая, чуть что, кротко замечала: «Мне что… много ли мне осталось…»
А что же сам Саша? А он невероятно уставал от всего происходящего. От того, что всем должен, перед всеми виноват и что все окружающие непрерывно нажимают на эти его кнопки вины. На утренник в садик — должен. Секс с Женей — должен. Сходить в магазин для бабушки и мамы — должен. Ремонт — должен; а на совместный отпуск с Женей уже не хватает, не ехать же за ее счет! Саша злился, злился, зверел, зверел и наконец стал просто абстрагироваться от происходящего, запираясь в туалете с ноутбуком и стратегическими играми. Извлечь его оттуда не могли ни мама с бабушкой, ни Женя, ни даже Леночка. «Отвяжитесь!» — зло шептал Саша себе под нос.
Одним словом, я оказалась права: спустя год они расстались.
Расклад ролей в такой семье вполне очевиден. Бабушка и мама — партнеры, Саша и его дочка — их дети. Саша очень любил дочь, охотно играл и гулял с ней, но все решения принимались старшими женщинами. Саша был дочери скорее старшим братом. Самостоятельность в такой позиции развить очень трудно, ведь для этого нужно хотеть ее развивать, а положение старшего брата очень удобное: ответственности никакой, а удовольствие от общения с ребенком получаешь, причем тогда, когда самому удобно.
Когда при мне толкуют об однополых браках, я всегда говорю, что в российских реалиях «однополая семья» — это чаще всего мама плюс бабушка и все остальные в роли детей. Иногда мама становится чем-то вроде зарабатывающего папы, а бабушка — теплой и принимающей мамой. Бывает и наоборот: строгая ворчащая бабка и нежная, нерешительная мама, у которой отняты властные полномочия, но остается возможность ласкать и обнимать. В случае, с которым столкнулась Женя, в «дети» попали и Саша, и Леночка, и она сама вместе с дочкой (такая многодетная семья уже не входила в бабушкины планы, однако на пироги их еще хватило: «Кушай-кушай, рыбонька»). Если у Жени и были шансы войти в подобную семью, то только на правах ребенка. А вот вытащить из семейной системы Сашу, тем более с Леночкой, которую он сильно любил, но при этом не представлял, какие прививки ей сделаны и как научить ее читать, — шансов не было ни одного.