— Мы как раз смотрим нашу любимую передачу, — сказал мистер Вормвуд. — Сейчас крайне неудобно. Почему бы вам не заглянуть в другой раз?
Мисс Хани начала терять терпение.
— Мистер Вормвуд, — сказала она, — если вы думаете, что какая-то там глупая телепередача значит для вас больше, чем будущее собственной дочери, тогда вы вообще не должны быть родителем! Выключите же этот ящик и выслушайте меня!
Подобные слова заставили мистера Вормвуда встрепенуться. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали, и теперь внимательнее посмотрел на худенькую женщину, которая была настроена столь решительно.
— Ладно, так и быть, — раздраженно произнес он. — Заходите и давайте побыстрее с этим покончим.
Мисс Хани вошла в дом.
— Миссис Вормвуд спасибо вам за это не скажет, — бросил он, проводя ее в гостиную, где крупная блондинка с платиновыми волосами завороженно смотрела на телеэкран.
— Кто там? — спросила она, не оборачиваясь.
— Какая-то школьная учительница, — ответил мистер Вормвуд. — Хочет поговорить с нами насчет Матильды.
Он подошел к телевизору и выключил звук.
— Не надо, Гарри! — вскричала миссис Вормвуд. — Уиллард собирается сделать предложение Анжелике!
— Ты можешь следить, пока мы будем разговаривать, — сказал мистер Вормвуд. — Это учительница Матильды. Говорит, у нее есть для нас какие-то новости.
— Меня зовут Дженифер Хани, — сказала мисс Хани. — Здравствуйте, миссис Вормвуд.
Миссис Вормвуд бросила на нее недовольный взгляд и сказала:
— Так что там у вас?
Сесть мисс Хани никто не предложил, но она все-таки взяла стул и села.
— Сегодня, — начала она, — ваша дочь в первый раз была в школе.
— Знаем, — сказала миссис Вормвуд, вне себя от того, что ей помешали досмотреть передачу. — И это все, что вы можете нам сообщить? За этим вы и пришли?
Мисс Хани сурово смотрела прямо в глазки сидевшей напротив нее женщины и молчала до тех пор, пока миссис Вормвуд не стало не по себе.
— Так вы хотите, чтобы я объяснила вам, зачем я пришла? — спросила она наконец.
— Выкладывайте, что там у вас, — сказала миссис Вормвуд.
— Вам, конечно же, известно, — начала мисс Хани, — что от тех, кто приходит в первый класс, не ждут, что они будут свободно читать, произносить слова по буквам или жонглировать цифрами. Пятилетние дети на это неспособны. Но Матильда — умеет все это делать. И если верить ее словам…
— Я бы на вашем месте не стала ей верить, — прервала ее миссис Вормвуд. Она никак не могла прийти в себя от того, что в телевизоре выключили звук.
— Так, значит, она лгала мне, — сказала мисс Хани, — когда говорила, что никто не учил ее ни перемножать числа, ни читать? Кто-нибудь из вас учил ее этому?
— Учил чему? — спросил мистер Вормвуд.
— Читать. Читать книги, — сказала мисс Хани. — Быть может, вы все-таки учили ее? Может, она и в самом деле говорила мне неправду? Может, у вас в доме полно книг? Я об этом ничего не знаю. Может, вы страшно любите читать.
— Вообще-то, конечно, мы читаем, — сказал мистер Вормвуд. — Я, например, раз в неделю прочитываю от корки до корки журналы „Автомобиль“ и „Мотор“.
— Ваш ребенок прочитал удивительное количество книг, — сказала мисс Хани. — Просто мне было интересно узнать, насколько в ее семье любят литературу.
— Нет, мы не поощряем чтение книг, — сказал мистер Вормвуд. — Что толку сидеть и читать всякие глупости? Мы вообще не держим дома книги.
— Понятно, — сказала мисс Хани. — Так вот, я пришла к вам сообщить, что у Матильды блестящий ум. Но думаю, вам это уже известно.
— Разумеется, я знаю, что она умеет читать, — сказала мать. — Всю свою жизнь она проводит, читая какие-то там глупые книжки.
— Но неужели вас не интересует то, — спросила мисс Хани, — что пятилетний ребенок читает книги для взрослых, длинные романы Диккенса и Хемингуэя? Неужели вас это не приводит в волнение?
— Не особенно, — сказала мать. — Мне не по душе умные тихони, их еще зовут „синие чулки“. Девушка должна думать о том, как бы ей получше выглядеть, чтобы потом найти хорошего мужа. Внешность имеет гораздо большее значение, чем чтение книг, мисс Ханки…
— Меня зовут Хани, — поправила ее мисс Хани.
— Вот взгляните на меня, — продолжала миссис Вормвуд, — а потом на себя. Вы выбрали книги. А я — внешность.
Мисс Хани посмотрела на некрасивую полную женщину с лицом, заплывшим жиром, которая самоуверенно глядела на нее из другого конца комнаты.
— Что вы сказали? — переспросила мисс Хани.
— Я сказала, что вы предпочли книги, а я — внешность, — повторила миссис Вормвуд. — И кто добился лучшего результата? Конечно, я. Я теперь сижу в красивом домике с удачливым бизнесменом, а вы кишки надрываете, обучая мерзких детишек азбуке и арифметике.
— Золотые слова, крошка, — сказал мистер Вормвуд, с таким обожанием посмотрев на свою жену, что от этого взгляда даже кота бы стошнило.
Мисс Хани решила, что если она хочет о чем-то договориться с этими людьми, то ей нужно держать себя в руках.
— Я вам еще не все рассказала, — продолжала она. — Матильда, насколько я могу судить, — гений в области математики. Она со скоростью молнии перемножает в голове большие числа.
— А какой в этом прок, когда можно воспользоваться калькулятором? — спросил мистер Вормвуд.
— Женщина не умом берет мужчину, — сказала миссис Вормвуд. — Посмотрите на эту кинозвезду, например, — прибавила она, указывая на безмолвный телеэкран, на котором полную женщину обнимал какой-то нескладный тип, причем все это происходило при свете луны. — Вы же не станете утверждать, будто она взяла его тем, что умножала одно число на другое, не правда ли? Конечно, нет. И вот теперь он собрался на ней жениться — пусть только не женится! — а она будет жить в особняке с дворецким и множеством слуг.
Мисс Хани ушам своим не верила. Она слышала о том, что такие родители есть на свете — их дети потом становятся преступниками и изгоями общества, — но встретить такую парочку живьем было для нее потрясением.
— Беда Матильды в том, — продолжала она, решив сделать еще одну попытку, — что она настолько обогнала всех, что следует подумать о том, чтобы давать ей дополнительные уроки. Я серьезно считаю, что при соответствующей подготовке она через два-три года сможет достичь университетского уровня.
— Университетского? — воскликнул мистер Вормвуд, подскочив в кресле. — Да кому взбредет в голову поступать в университет? Единственное, чему там обучаются, — это глупостям и разврату.
— Это неправда, — сказала мисс Хани. — Если вам сейчас станет плохо с сердцем и придется вызвать врача, то этот врач будет выпускником университета. Если на вас подадут в суд за то, что вы продали бракованную машину, то вам понадобится адвокат, и он тоже будет выпускником университета. Не нужно презирать умных людей, мистер Вормвуд. Но я вижу, мы не поймем друг друга. Извините, что вторглась к вам, — мисс Хани поднялась со стула и вышла из комнаты.
Мистер Вормвуд проводил ее до двери.
— Спасибо, что пришли, мисс Хокс, — сказал он. — Или надо говорить мисс Харрис?
— И то, и другое неправильно, — сказала мисс Хани, — но это не имеет значения.
И с этими словами она вышла из дома.
МЕТАТЕЛЬНИЦА
Самое замечательное в Матильде состояло в том, что если бы вы встретили ее случайно и поговорили с ней, то решили, что это совершенно нормальный ребенок пяти с половиной лет. Она никогда не ставила себя выше других и не задирала нос. „Какая умная спокойная девочка“, — отметили бы вы про себя. И ни за что не узнали, каковы ее истинные умственные способности, пока не заговорили бы с ней о литературе или математике.
Матильде поэтому было легко заводить дружбу с другими детьми. В классе ее все любили. Дети, конечно, знали, что она умная, поскольку слышали, как в самый первый день мисс Хани задала ей множество разных вопросов. Знали они также и то, что Матильде было разрешено во время урока тихо сидеть с книгой и не обращать внимания на учителя. Но ведь дети ее возраста не доискиваются до скрытых причин. Они слишком поглощены своими собственными заботами, чтобы проявлять чрезмерный интерес к тому, что делают другие и почему.
Среди новых друзей Матильды была девочка по имени Лэвиндер. Они с самого первого дня занятий в школе стали ходить вместе во время перемен. Лэвиндер была очень маленькой для своего возраста — худенькая маленькая нимфа с карими глазами и темной челкой, которая закрывала ей лоб. Матильде она нравилась, потому что Лэвиндер была девочкой решительной и изобретательной. По той же причине и Матильда нравилась Лэвиндер.
Не закончилась еще и первая неделя школьных занятий, как до новеньких стали доходить страшные слухи о директрисе, мисс Транчбуль. На третий день после начала школьного года, когда Матильда и Лэвиндер стояли в углу детской площадки во время перемены, к ним приблизилась десятилетняя девочка с прыщиком на носу, которую звали Гортензия.
— Новые ученицы, как я погляжу, — грубовато-нелюбезно произнесла она, глядя на них с высоты своего огромного роста. У нее в руках был громадный целлофановый пакет, из которого она горстями выгребала чипсы. — Добро пожаловать в кутузку, — прибавила она, запихивая чипсы в рот.
Две крошки, оказавшись с глазу на глаз с этим гигантом, хранили бдительное молчание.
— С Транчбуль уже встречались? — спросила Гортензия.
— Мы видели ее на уроке священной истории, — ответила Лэвиндер, — но мы пока с ней незнакомы.
— Что ж, вас ждет большая радость, — сказала Гортензия. — Она ненавидит маленьких детей. Потому и младшие классы ненавидит, и всех, кто в них есть. Она считает, что пятилетки — это еще не вылупившиеся личинки. — В рот отправилась еще одна горсть чипсов, а изо рта посыпались крошки. — Если первый год здесь выживете, то, может, сумеете и до конца школы дотянуть. Но многие не выживают. Их выносят на носилках, а они при этом орут. Я не раз такое видела.