Сион оказался пунктуальным, как замагиченные часы: ровно в указанное в записке время он стучался в дверь. Я открыла. Возникла ошарашенная пауза, мы удивленно разглядывали друг друга. Старший брат Матильды был одет по всем правилам светского общества, в черный костюм с белой сорочкой, и выглядел неожиданно взрослым. И может быть, чуточку привлекательным. Самую малость! Но обнаружить это оказалось странным. Возможно, его сестра не врала, когда говорила, что Сион пользуется популярностью у девушек.
– Ты очень красивая, – проговорил он севшим голосом и кашлянул в кулак.
– Это платье Матильды, – зачем-то призналась я, начиная стремительно краснеть, и огладила влажной ладонью мягкую ткань.
– Да без разницы, – не водя с меня глаз, произнес Сион.
Профессор Крачет, как выяснилось, жил недалеко от общежития колледжа Байрос, буквально на соседней улице. Ловить магкэб, самодвижущийся наемный экипаж, нам не пришлось, решили добраться пешком.
Я ужасно нервничала и едва заставляла себя передвигать ноги. Видимо, отчаявшись добраться до места вовремя, мягким жестом Сион заставил меня взять его под локоть. Наверное, со стороны мы выглядели парочкой, прогуливающейся в сумерках перед спектаклем в студенческом театре, но на самом деле он тянул меня, как прицеп.
Профессорские апартаменты находились на третьем этаже. Поднявшись по лестнице, мы встали возле двустворчатых дверей с именной табличкой. Сион достал из внутреннего кармана пиджака приглашение. На плотном черном прямоугольнике серебряным тиснением были выбиты день, время и совершенно незнакомое мне имя какого-то студента.
– Где ты его достал? – тихо спросила я.
– У букиниста, – пояснил он и сунул карточку в щель на почтовом ящике, висящем рядом с дверью.
Некоторое время ничего не происходило, но внезапно щелкнул замок, и дверная створка дернулась. Сион пропустил меня в длинный, тускло освещенный коридор со стенами, отделанными дубовыми панелями. Из глубины жилища доносились тихие голоса и звучал ненавязчивая музыка. Никто ровным счетом нас не остановил.
В просторной гостиной, озаренной светом уходящего дня, собралось много незнакомых мне студентов, видимо, из совершенно разных колледжей Ветфорта. Кто-то, прихлебывая из бокалов ярко-розовый напиток, переговаривался возле накрытых фуршетных столов. Один парень, явно нервничая, мерил шагами клочок пола перед окном и что-то беспрестанно повторял. Видимо, собирался выступать.
Над каминной полкой висел портрет профессора Крачета, а сам профессор о что-то увлеченно рассказывал окружившим его молодым людям. Как истинные похитители мы остановились на пороге, пытаясь оценить обстановку. Или хотя бы обнаружить розовую кошку. Но домашнего питомца на литературный вечер не пустили.
– Добро пожаловать, уважаемые! – заметил нас хозяин чтений и, прерывав разговор, пересек комнату. – Вы, как посмотрю, у меня впервые!
С невозмутимым видом Сион соврал, что много слышал о чтениях и мечтал поучаствовать.
– Почему вы мне кажетесь такими знакомыми? – вдруг спросил Крачет. – Мы где-то встречались?
– В прошлом году вы преподавали у меня древнейший язык, – быстро нашлась я, лишь бы профессор не вспомнил о вчерашней погоне за кошкой.
– «Отлично», как понимаю? – расплылся он в улыбке.
– «Удовлетворительно», – зачем-то поправила я, хотя согласиться ничего не стоило, но эта позорная тройка до сих пор сидела у меня как кость в горле.
Неделю зубрила, готовилась к экзамену, написала три дополнительных эссе на тему природы, погоды и за что ценю профессора Крачета, а он даже четверку пожалел! Хорошо, что тогда я в гневе не превращала людей в котов, иначе бы точно замяукал.
– Располагайтесь. – Профессор указал на мягкие диваны, а затем на фуршетные столы: – Угощайтесь. Скоро начинаем. Давайте повеселимся!
– Непременно, – дружно согласились мы.
Удивительно, но подельник действительно не побрезговал угоститься. Налил себе полный бокал пунша из большой чаши с плавающими на поверхности дольками лимона. Понятия не имею, как в Сиона хоть что-то лезло, у меня от нервов в животе скрутилась тугая пружина. Больше туда ничего не могло поместиться даже теоретически.
Через некоторое время профессор встал возле камина и, постучав ложечкой по ополовиненному хрустальному бокалу, объявил о начале вторых майских чтений. Затем он уселся в кресло с высокой спинкой, практически в нем утонув. Народ расположился на диванах и стульях, кому не досталось места остались стоять. Нам с Сионом не досталось.
Самым первым вышел тот самый трясущийся парень, репетировавший выступление. Он утвердился перед камином, выставил вперед руку и неожиданно сильным голосом принялся с большим воодушевлением читать поэму.
Когда он замолк, народ благодарно зааплодировал, а Сион, изображая приступ восторга, выплеснул на себя половину нетронутого бокала пунша. Я отшатнулась, боясь испачкать платье, и схватила со стола салфетки.
– Молодой человек, ничего страшного! – всполошился профессор. – Вы можете привести себя в порядок в ванной комнате. Она дальше по коридору.
– Благодарю, профессор, – отряхивая салфеткой испорченную рубашку, поблагодарил Сион.
Подмигнув мне, он покинул гостиную и, очевидно, отправился на поиски младшей сестры.
Прошло еще два выступления. Я страшно нервничала, не понимая, куда провалился подельник. Казалось, он заблудился в огромных апартаментах. А вдруг нарвался на горничную или лакея? В голову пришла паническая мысль, что профессор наверняка пригласил кого-нибудь, чтобы помогли с организацией фуршета.
– Кто следующий? – Не проявляя ни капли беспокойства, что по его жилищу где-то бродит чужой человек, Крачет покрутил головой.
– Фокси Мартин, – проговорила худенькая девушка, сверившись с блокнотом.
Народ переглядываться и перешептываться. Методом исключения народ назначил Фокси меня и повернулся в мою сторону. В памяти невольно всплыло имя, указанное на приглашении…
– Я пропущу сегодня, – попыталась отказаться я. – Побуду простым слушателем.
– Не стесняйтесь, Фокси, – с улыбкой позвал Крачет. – Благодарная публика ждет! Господа, давайте поддержим Фокси.
На секунду я прикрыла глаза, понимая, что отвертеться не получится, натянула на лицо слабую улыбку и встала перед камином. Руки тряслись. В голове образовалась пустота. Ни одного стихотворения из уроков по литературе в школе в памяти не воскресало даже обрывочно…
Внезапно я увидела, как по коридору перед раскрытыми дверьми гостиной проскакала кошка. Следом за ней, согнувшись и вытянув руки, просеменил Сион.
– Посмотрите в окно! – выкрикнула я, стараясь отвлечь зрительный зал, и указала в окно.
Вздрогнувшие слушатели дружно повернулись в заданном направлении. В окна апартаментов заглядывал сизый майский вечер. Окунувшееся за горизонт солнце окрашивало облака розовым колером.
– Вы видите этот чудесный закат? Птицы к нему стремятся! – громко проговорила я, но тут меня покинуло все: воображение, вдохновение и умение обличать мысли в слова.
В коридоре что-то громыхнуло. Народ недоуменно повернулся на шум. Вдохновение мгновенно вернулось.
– Гром грянул с потолка! – воскликнула я и указала на потолок. – На потолке висит люстра! Она излечивает мне сердце! Моя душа так тонка, тонка настолько… Ну вообще очень тонкая…
Понятия не имею, почему меня зациклило, но хотелось сказать хоть что-нибудь и выйти из этого порочного круга.
– Как тюль на окне! – закончила я.
Возникла очередная долгая пауза. Народ ждал продолжения. В лицах отражалось ошеломление и недоумение.
– Все, – улыбнулась я. – Конец.
– Кхм, – промычал профессор. – Какое необычное произведение.
– Сама сочинила.
– Чудесно! – фальшиво похвалил он. – Как чудесно, что вы творец! Давайте поблагодарим Фокси.
Народ одарил меня жиденькими аплодисментами.
– Профессор, можно мне выйти, – попросила я, словно мы находились в лекционной зале. – Я никому и никогда не читала своих стихов. Момент… такой трогательный. Мне надо поплакать.
– Конечно, – согласился он и нетерпеливо помахал рукой: – Идите, порыдайте всласть. Кто следующий?
В коридоре я едва не столкнулась с горничной. Пришлось, прикрыв лицо ладонями, изобразить рыдания и шустренько припустить по коридору на выход. За спиной щелкнул замок на входной двери. Сион в облитой розовым пуншем рубашке держал завернутую в пиджак кошку. Сверток беспрерывно трепыхался.
– На потолке висит люстра? – ухмыльнулся он, припомнив минуту позорного выступления. – Гром грянул с потолка?
– Не смей ничего говорить! – буркнула я и, держась за перила, начала быстро спускаться по лестнице.
***
Мимо обители зла, в смысле комнаты, мадам Пембрук мы проскочили на цыпочках. Матильда, украшенная золотым ошейником, к этому времени перестала вырываться, но, как выяснилось, с заточением не смирилась. Стоило распеленать сверток, как она с оглашенным видом соскочила на пол и стремглав бросилась под кровать.
Я достала флакончики с конструктором оборотного зелья, раскрыла инструкцию и начала аккуратно смешивать, от волнения боясь что-нибудь напутать. Сверялась с каждой рукописной буквой на листочке!
Старший брат между тем пытался сестру вызволить из-под кровати. На обычное «кис-кис» она не отзывалось, тогда Сион пошел на хитрость. Вытащил из маленького холодильного короба месячный запас всевозможных мясных нарезок и принялся подзывать. Стоило Матильде доверчиво высунуться из убежища, он схватил ее и крепко сжал:
– Попалась!
– Сними с нее ошейник, – распорядилась я, проверяя зелье на свет.
Поили кошку из хорошенько отмытой серебряной ложки, облились, намучались, но сумели кое-что влить.
– Думаешь, хватит? – тихо спросила я у Сиона.
– Давай для уверенности еще ложку, – предложил он. – Лишним не будет…
И ничего не произошло! Матильда, сидя на полу, с самым мрачным видом умывалась, пытаясь стереть следы пытки, и не торопилась превращаться в девушку. Время шло, мы за ней неотрывно следили.