Какие-то ребята прикатывают шины, складывают на углу и быстро поджигают. Бегут на следующий угол и там тоже поджигают гору покрышек.
Матильде с воодушевлением ждет, что будет дальше. Она никогда не видела, чтобы в такой час на улице было столько народу, зарево освещает лица людей и хоть как-то согревает холодным вечером. Матильде выпускает ртом пар и воображает, будто курит, как крестный.
Один сосед кричит со своего порога: «Расходитесь по домам, наръеды[3] сраные!» Бабушка в ответ кричит ему, чтоб заткнулся, и дальше поет во все горло: «Он уйдет, он падет…»
Хорхе пробирается к бабушке и говорит на ухо:
– Пипа, уводи ребенка домой. Этот сволочной Гуахардо наверняка уже вызвал карабинеров. Сейчас явятся с танкетками своими.
– Да, ты прав. Пойдем, Мати, уже поздно, на улице холодно, а завтра в школу.
– Ну еще чуть-чуть, бабушка!
– Нет, нет, живо домой.
Они поворачивают к дому, и тут вокруг начинают гудеть машины, пожарный грузовик тушит огонь на углу, бабушка с Матильде пускаются бежать.
– Бабушка, давай не будем спать и послушаем?
– Да, принеси мне из ящика маленький приемник и батарейки.
Бабушка включает радио. Полстраны погружено в темноту и бьет в кастрюли. Матильде играет со Звездочкой и напевает: «Он уйдет, он падет…»
– Смотри не вздумай петь это в школе, Матильде.
– Не буду, бабушка.
Глава 17
В школе все девочки собирают наклейки для альбомов про куклу Сару Кей. У каждой есть такой альбом. Матильде даже не пришло в голову попросить его у бабушки.
Она слышит, как мама с бабушкой вечером в кухне распределяют расходы.
«Это на свет, это на воду».
«Это на баллон газа».
«Это на еду».
«В этом месяце сводить Матильде к зубному не получится. Не хватает».
«Ну, если отсюда добавить, плюс из того, что я копила на костюм к свадьбе Лоли, хватит. Все равно на свадьбу я не собираюсь».
Какой уж там альбом.
Каждый день девочки приносят наклейки в школу и обмениваются.
– А твои где, Мати?
– Мне такие не нравятся.
– Жалко, а то я хотела тебе свои отдать. Те, которые повторяются.
– Ладно, давай.
Эти три картинки – ее главное сокровище. Дома она наклеивает их на тетрадный лист и вешает у кровати.
Ей до смерти надоело быть бедной. Надоело, что нет альбома для наклеек. Надоело, что она непохожа на других.
Что она не живет с мамой и папой.
Что у нее нет братьев и сестер.
А сильнее всего надоело иметь кучу секретов.
Особенно если они такие ужасные, как тот, про который она подслушала недавно. Бабушка говорила: «Клаудио убили. Он был совсем еще мальчик. Убили, ничего у них не дрогнуло».
Матильде знать не знала этого Клаудио. Зато она знает, что его убили.
Наверняка его убили те же самые, что похитили папу. Те же самые, из-за которых ей пришлось уехать из дома и жить с бабушкой. Иногда она так злится, что ей хочется все ломать, кричать и плакать, как когда она была маленькая, но она понимает, что дела у них не очень и с альбомом Сары Кей, наверное, можно подождать. О нем она мечтает больше всего. Хотя необходимой вещью его, конечно, не назовешь.
Воскресенье, в окно светит солнце. Матильде и кошка потягиваются.
Бабушка зовет с кухни:
– Мати, завтракать!
Она сует ноги в тапочки, надевает халатик. Звездочка бежит за ней.
– А где мама?
– Уже ушла, но оставила тебе подарок, вон на столе лежит.
На столе сверток. Интересно, что там? Матильде медленно открывает… Альбом Сары Кей!
– Хочу сказать, что я против этого, – серьезно говорит бабушка. – Альбом дорогой, а теперь еще и на наклейки придется тратиться. Будешь помогать по дому и зарабатывать сама. Сеньоре Ирме нужен кто-то ходить в магазин. А у нас будешь вытирать пыль и стелить свою кровать. Плачу пачку наклеек в неделю.
– Но я так никогда не насобираю на весь альбом!
– Больше ничего предложить не могу. Либо пачка в неделю, либо альбом отправляется обратно в киоск, – и бабушка дает понять, что разговор окончен.
Глава 18
Каждый день Матильде ходит с Аной в магазин и покупает для сеньоры Ирмы хлеб и что еще нужно. Сеньора Ирма всегда смотрит телевизор. Летом она ставит себе вентилятор, зимой закрывает дверь на улицу и подвигает к креслу обогреватель. Телевизор у нее очень большой, а на мебели везде лежат вышитые салфеточки. Она очень добрая, и всем детям с их улицы бесплатно делает карнавальные костюмы для школы, ни разу ни одного песо ни с кого не взяла. «Она любит ребятишек, – рассказывает бабушка Матильде, – хотя своих у нее нет».
– Спасибо, Матита, оставь на кухне, – говорит сеньора Ирма, когда Матильде заходит с покупками. – Окажи мне еще одну услугу. Лаура, та, что живет на углу, попросила у меня ножницы и нитки. Отнеси ей, вот они, в пакетике. А в пепельнице лежат деньги и пачка наклеек, которую тебе Хорхе купил.
Матильде от счастья целует сеньору Ирму и бежит выполнять поручение.
Вместе с этой пачкой у нее уже восемьдесят две наклейки, осталось собрать всего сто. Двадцать из коллекции повторяются, и Паулина говорит, что из этих двадцати четыре – редкие, одну такую можно обменять на две. Она сделала табличку с номерами недостающих и постепенно зачеркивает их крестиками.
– Какие красивые картинки, бабушка!
– Да, Мати, просто прелесть.
Бабушка больше не беспокоится о том, сколько стоят наклейки. Она рада, что Матильде такая ответственная и каждый день застилает свою кровать и вытирает пыль.
Сеньору Ирму Матильде навещает каждый день. Ей нравится разговаривать с ней – так сеньоре Ирме не одиноко, пока ее муж на работе. Раньше она была учительница, а теперь на пенсии. Она вела уроки кройки и шитья и любит рассказывать про свою молодость, про занятия и про моду. Про свадебные платья и карнавальные костюмы. Если бы Матильде все еще хотела принимать первое причастие, она бы попросила сеньору Ирму сшить ей платье, но она передумала: оказалось, что для этого нужно каждую субботу ходить в церковь на занятия к священнику, который ругается.
Однажды сеньора Ирма говорит, что Сара Кей и ее подружки одеты, как бедные дети, платья у них все чиненые, в заплатках. Матильде это изумляет.
Сеньора Ирма обещает сшить ей какой угодно костюм из альбома, если вдруг в школе понадобится. Ткани у нее полным-полно.
– Ну-ка, пойдем со мной.
Сеньора Ирма очень толстая и ходит медленно, с палочкой. Они заходят в маленькую комнату, где стоят две швейные машинки, а еще вся она завалена разными чудными вещами, каких Матильде никогда не видела. Старые фарфоровые куклы, одетые как пупсы. Старинные платья с длинными шлейфами и накидками на вешалках. Шляпы с перьями и разными украшениями. Марионетки на всех стенах и гигантский вертеп из тех, что ставят на Рождество. Матильде смотрит во все глаза.
– Можно потрогать?
– Можно, трогай что хочешь, только осторожно. Некоторые вещи очень старые, еще моего папы. Он был портной. Вон той швейной машинке в углу лет восемьдесят.
Сеньора Ирма садится и открывает сундук. Достает и расстилает цветастую ткань.
– Мати, передай сантиметр, я сразу и мерки сниму.
– Что передать?
– Вот ту ленту с цифрами. А еще тетрадку и синий карандаш, видишь?
Сеньора Ирма записывает размеры Матильде.
– Какой у тебя любимый цвет, Мати? Шляпку можем сделать одного цвета, а поля другого. Помнишь, ты мне в альбоме такую показывала?
Матильде чуть не прыгает от радости.
– И еще сошьем белый фартучек. Метра хватит, даже с избытком, – сеньора Ирма не меньше Матильде воодушевилась идеей с костюмом. – Потребуется три примерки как минимум. Ой, Матита! Поздно-то как! Беги домой, бабушка тебе, наверное, уже полдник приготовила. Спасибо, что побыла со мной!
Глава 19
Дела плохи. Крестного арестовали.
Бабушка плачет, мама который день не ночует дома, Матильде не знает, что делать. Она понимает, что происходит что-то плохое, ужасное. Но не осмеливается задавать вопросы. Ей очень страшно, что с крестным будет так же, как с папой. Она боится спрашивать и от этого злится. Все ее бесит. Бесит школа, где никто ничего не говорит и не замечает. А как не замечать, даже если она, маленькая девочка, замечает? Ни учителя, ни ребята не замечают, что каждый день случаются страшные вещи. И Матильде сердится, так сильно сердится, что поссорилась с Паулиной, потому что та не захотела поделиться карандашом с блестками, хотя Матильде вежливо попросила.
Она сидит у калитки, видит вереницу муравьев и начинает по очереди давить их пальцем. Потом приносит бумажную салфетку с кухни, заворачивает муравьев в кулек. Возвращается в кухню, захватывает спички и нитку.
На улице она хоронит муравьев.
Ставит на могилках крестики из спичек и произносит надгробную речь.
Бабушка выходит во двор и видит, что Матильде плачет горькими слезами. На руках у нее Звездочка, спеленатая, как младенец.
– Ты чего, Матита?
– Ничего, бабушка, у меня похороны муравьев.
Лина, невеста крестного, зашла попрощаться, обняла и расцеловала Матильде. Принесла полный пакет платьев для мамы.
– Там, куда я еду, они мне не понадобятся.
– А куда ты едешь? Бросишь своего жениха здесь одного? – спрашивает Матильде.
Лина не отвечает. Садится выпить чаю с бабушкой, чтобы немного успокоиться.
Скоро приходит мама, они с Линой перешептываются. Печально прощаются.
– В эмиграцию, – говорит бабушка, когда Лина уходит, – она едет в эмиграцию. Во Франции у нее все будет хорошо. Ее там ждут, и есть где жить.
Опять эта Грация. Все только про нее и говорят. Бабушка Маргарита живет в той Грации, что в Мексике. Лина едет в ту Грацию, которая во Франции. Дочка Гидо живет в Грации в Швеции. Как-нибудь на днях, когда все подуспокоится, нужно выяснить у бабушки, что это за Грация такая