– Близится полночь, и скоро мы должны уйти отсюда. Меч будет готов.
– Здесь нам делать нечего. Все уже сказано, – согласился Корум. – Дай мне знать, когда ты соберешься уходить, и я извинюсь от нашего имени.
Илбрек продолжал отвечать на многочисленные вопросы тех, кто хотел узнать, как будет проломлена та или иная стена, как долго простые смертные могут существовать в тумане Фои Миоре, какую одежду лучше натягивать на себя и так далее. Убедившись, что ему нечего добавить к этому обмену мнениями, Корум встал, вежливо попросил у верховного короля и остальных разрешения удалиться и вместе с Гофаноном, Медб и Хисаком Солнцекрадом вышел из переполненного зала на узкие улочки, где стояла холодная ночь.
Небо было почти таким же светлым, как днем, и на его фоне вырисовывались темные силуэты зданий. По диску луны проплыло несколько легких голубоватых облачков, они ушли в сторону моря и скрылись за горизонтом. Компания вышла за ворота, пересекла мост через ров и, обогнув лагерь, углубилась в гущу деревьев, стоявших за ним. Где-то ухнул филин, раздался шелест крыльев и писк зайчонка. В высокой траве жужжали насекомые. Раздвигая ее, они вошли в лес.
Вначале деревья росли негусто, и Корум, поглядывая на чистое небо, заметил, что снова стоит полнолуние, как и в последний раз, когда он входил в этот лес.
– А теперь, – сказал Гофанон, – мы пойдем к средоточию силы, где нас ждет меч.
Корум замедлил шаг и остановился, поймав себя на мысли, что ему тяжело снова посещать курган, откуда он спустился в этот странный сон мабденов.
Сзади послышались чьи-то шаги. Корум резко повернулся и с облегчением увидел, что их догоняет Джери-а-Конел с крылатым котом на плече.
Джери ухмыльнулся.
– Мурлыке стало слишком душно в зале. – Он погладил кота по голове. – И я подумал, что мог бы присоединиться к вам.
Гофанон посмотрел на него с легким подозрением, но все же кивнул.
– Будешь свидетелем того, что произойдет этой ночью, Джери-а-Конел.
Джери отвесил поклон.
– Благодарю вас.
– Разве нет другого места, куда мы могли бы пойти, Гофанон? – осведомился Корум. – Обязательно к кургану Кремма?
– Это ближайшее место, наделенное силой, – просто объяснил Гофанон. – Слишком далеко идти куда-то еще.
Корум продолжал стоять на месте. Он внимательно прислушивался к лесным звукам.
– Вы слышите арфу? – спросил он.
– Мы уже далеко от зала, и музыка не слышна, – ответил Хисак Солнцекрад.
– Неужели вы не слышите арфу в лесу?
– Я ничего не слышу, – сказал Гофанон.
– Теперь и я не слышу, – признался Корум. – Мне подумалось, что это арфа Дагдага. Та арфа, что мы слышали, когда появилась Дева Дуба.
– Это были голоса животных, – сказала Медб.
– Я боюсь ее, этой арфы, – тихо, почти шепотом проговорил Корум.
– Не стоит, – сказала Медб. – Ибо в арфе Дагдага звучит мудрость. Он наш друг.
Корум нашел ее теплую кисть.
– Это твой друг, Медб Длинная Рука, но не мой. Старая пророчица сказала мне, чтобы я боялся арфы – именно о ней она и говорила.
– Забудь ты это пророчество. Старуха просто выжила из ума. Это не было настоящим предсказанием. – Медб прижалась к Коруму, сжала его руку. – Из всех нас уж ты-то, Корум, не должен поддаваться суевериям.
Сделав над собой усилие, Корум отбросил подсознательный страх. И тут же заметил взгляд Джери. Джери был явно обеспокоен. Отвернувшись, он напялил широкополую шляпу.
– А теперь мы должны прибавить шагу, – проворчал Гофанон. – Близится время.
И, отогнав мрачное чувство обреченности, Корум вслед за карликом-сидом углубился в чащу леса.
Глава четвертаяПеснь меча
Коруму казалось, что он уже это видел – курган Кремма, залитый прозрачным лунным светом, темное серебро неподвижных дубовых листьев.
Он задумался: кто же лежит под этим курганом? На самом ли деле он скрывает останки того, кто когда-то носил имя Корум Ллау Эрейнт, Корум Серебряная Рука? На самом ли деле это его кости? Но в данный момент эти мысли почти не волновали его. Принц смотрел, как Гофанон и Хисак рыли мягкую землю у подножия холма. И наконец они извлекли меч – тяжелый, отлично закаленный клинок с ребристой металлической рукояткой. Меч как будто притягивал к себе лунный свет и, сияя, усиливал его.
Стараясь не прикасаться к рукоятке и перехватив меч под ней, Гофанон осмотрел клинок и показал Хисаку, который кивнул в знак одобрения.
– Затупить его будет нелегко, – сказал Гофанон. – Кроме Мстителя, меча Илбрека, в мире нет больше такого оружия.
Подошел Джери и удивленно уставился на меч.
– Это сталь? Меч блестит не как сталь.
– Это сплав, – гордо ответил Хисак. – Наполовину сталь, а наполовину – металл сидов.
– А я думала, что металла сидов в этой плоскости не осталось, – сказала Медб. – Мне казалось, что он исчез, оставшись лишь в оружии Гофанона и Илбрека.
– В дело пошли остатки древнего меча сидов, – ответил Гофанон. – Они были у Хисака. Когда мы встретились, он рассказал, что хранит их много лет, не зная, как его использовать. Хисак получил остатки металла сидов от каких-то горняков, искавших железную руду и глубоко под землей наткнувшихся на обломки меча. Я узнал в обломках один из ста мечей, которые выковал для сидов перед девятью битвами. Сохранилась лишь часть клинка. Мы так никогда и не узнаем обстоятельств его погребения. Вместе с Хисаком мы придумали способ сплавить металл сидов с металлом мабденов и выковать меч, в котором будут лучшие свойства того и другого.
Хисак Солнцекрад нахмурился:
– Насколько я понимаю, и кое-какие другие качества.
– Возможно, – сказал Гофанон. – В свое время узнаем.
– Прекрасный меч. – Джери протянул к нему руку. – Можно подержать?
Но Гофанон, заволновавшись, мягко отвел руку Джери и покачал головой.
– Только Корум, – сказал он. – Только Корум.
– Ну что ж… – Корум решил взять меч, но Гофанон остановил его, подняв руку.
– Пока рано, – сказал кузнец-сид. – Я еще должен спеть песню.
– Песню? – удивилась Медб.
– Песню меча, которую всегда поют в такой момент, как этот. – Гофанон поднял меч к луне, и на мгновение показалось, что тот ожил, затем на фоне большого круглого диска луны он стал массивным черным крестом. – Каждый меч, что выходит из моих рук, – разный. И каждый должен услышать свою песню. Так он обретает неповторимость. Но не я дам ему имя. Это предстоит сделать Коруму. Он должен назвать меч единственным подходящим ему именем. И когда оно прозвучит, меч обретет свое последнее предназначение.
– И в чем оно заключается? – спросил Корум.
Гофанон улыбнулся:
– Я не знаю. Знать его будет только меч.
– А я думал, что ты чужд предрассудков. – Джери-а-Конел гладил кота за ушком.
– Это не предрассудки. Это нечто такое, что в такие времена, как сейчас, даст мечу способность видеть другие плоскости, видеть сквозь время. Чему быть, того не миновать. И что бы мы ни делали, этого не изменить, но мы обретем некое ощущение грядущих событий и поймем, как использовать это знание. – Гофанон разозлился, но, успокоившись, поднял лицо к луне. – А теперь слушай. И пока я пою, молчи.
– А что ты будешь петь? – спросила Медб.
– Пока не знаю, – пробормотал Гофанон. – Сердце подскажет.
Все подались в тень дубов, пока Гофанон неторопливо поднимался на гребень холма. Двумя руками он держал меч за лезвие, вздымая его к луне. На вершине он остановился.
Ночь наполняли густые душистые ароматы, шорох листвы и попискивание мелкой лесной живности. В роще стояла непроницаемая для взгляда темнота. Кроны дубов были неподвижны. Казалось, все звуки леса умерли, и Корум слышал только дыхание своих спутников.
Несколько бесконечных минут Гофанон стоял, не шевелясь и не произнося ни слова. Могучая грудь вздымалась и опускалась, глаза были закрыты. Затем он пошевелился и отметил мечом восемь сторон, после чего вернулся в прежнее положение.
И тут он запел. Он пел на прекрасном, словно спокойное течение воды, языке сидов, который настолько походил на язык вадагов, что Корум легко понимал его. Вот что пел Гофанон:
Сто мечей я пред битвой сковал
Для великих воителей-сидов.
Девяносто и девять пропали,
Лишь один назад возвратился.
Ржою покрыты, в земле они сгнили,
В стволах застряли, под воду ушли,
В огне сгорели, во льду раскололись,
Лишь один возвратился назад.
В нем металла сидов
На клинок не хватит,
И железо смертных
В меч пришлось добавить.
Силы мабденов и сидов
Слились в мече Гофанона,
Что Коруму будет отдан.
Но силы нет без изъяна!
Гофанон поднял клинок повыше. Он покачивался, словно в трансе. Наконец кузнец продолжил:
Скован клинок в огне,
Стужею был закален.
Солнце с Луною вместе
Судьбу его предрешили
Страшен врагам он будет,
Нынешним и грядущим.
Меч томится по ним,
Хочет напиться крови.
Теперь казалось, что меч балансирует на острие и стоит вращаясь.
Корум вспомнил свой сон, и его шатнуло. Не доводилось ли ему уже раньше держать такой меч?
Скоро меч имя получит,
И враги содрогнутся.
Вот иглы острие,
Что Фои Миоре шьет саван.
Меч, Гофанон тебя создал.
Тебя Корум ныне получит.
Могильным червям на поживу
Врагов отправлять ты будешь.
Вижу – враг будет повержен,
И суровые зимы исчезнут.
О, большой урожай
Снимет сидов коса!
Меч, ты имя получишь
И убитых отсчет свой начнешь,
Поможешь вадагу и сидам
С врагом своим расплатиться.