Клиентка была ни много ни мало Веспуля, известная Геральту в качестве метательницы горшков. Не ожидая, пока она его признает, он быстро слился с толпой.
Западный Базар пульсировал жизнью, дорога сквозь скопище народа походила на продирание через кусты боярышника. То и дело что-то цеплялось за рукава и штанины — то дети, потерявшиеся у мам, пока те оттаскивали отцов от палатки с продажей в разлив, то шпики из кордегардии, то торгующие из-под полы продавцы шапок-невидимок, афродизий и похабных картинок, вырезанных на кедровых досочках. Геральт перестал улыбаться и перешёл на ругань, одновременно с успехом пользуясь локтями.
Вдруг он услышал звук лютни и знакомый жемчужный смех. Звуки шли со стороны сказочно разукрашенного ларька, снабжённого вывеской: «Здесь чудеса, амулеты и наживка для рыбы».
— Кто-нибудь уже говорил вам, что вы прелестны? — верещал Лютик, присев на прилавок и весело болтая ногами. — Нет? Не может быть! Это же город слепцов, ничего больше, просто город слепцов. Подходите, добрые люди! Кто желает услышать балладу о любви? Кто хочет воспылать и обогатиться духовно, пусть бросит монету в шляпу. Ты чего туда суёшь, засранец? Медь придержи для нищенок, не обижай медью артиста. Я-то, возможно, прощу, но искусство — никогда!
— Лютик, — сказал подходя Геральт. — Я думал, мы разделились, чтобы искать допплера. А ты устраиваешь концерты. И не стыдно петь на ярмарках, словно нищий дед?
— Стыдно? — удивился бард. — Важно, что и как поёшь, а не где поёшь. Кроме того, я голоден, а хозяин ларька обещал накормить обедом. Что же касается допплера, то ищите его сами. Я для погонь, драк и самосудов не гожусь. Я — поэт.
— Ты б лучше помалкивал, поэт. Здесь твоя невеста, могут быть неприятности.
— Невеста? — Лютик нервно заморгал. — О ком ты? У меня их несколько.
В этот момент сквозь толпу слушателей с силой нападающего тура пробилась Веспуля, держа в руке медную сковороду. Лютик соскочил с прилавка и кинулся бежать, ловко перепрыгивая через корзины с морковью. Веспуля повернулась к ведьмаку, раздувая ноздри. Геральт попятился и упёрся спиной в стенку ларька.
— Геральт! — крикнул Даинти Бибервельт, вырываясь из толпы и отталкивая Веспулю. — Быстрее, быстрее! Я его видел. Вон там он, убегает!
— Я ещё вас достану, распутники! — взвизгнула Веспуля, стараясь удержать равновесие. — Я ещё сочтусь со всей вашей сворой! Хороша компашка! Стиляга, оборванец и карлик с волосатыми пятками! Вы меня попомните!
— Туда, Геральт! — крикнул Даинти, на бегу расталкивая группку школяров, занятых игрой в «три ракушки». — Туда, туда, он между телегами крутится. Заходи слева! Быстрее!
Они кинулись в погоню, сопровождаемые проклятиями перекупщиков и покупателей. Геральт только чудом избежал столкновения с бросившимся под ноги сопливым малышом. Перескочил через него, перевернув при этом два бочонка сельди, за что разъяренный рыбак хлестнул его по спине живым угрём, которого в тот момент демонстрировал клиентам.
И тут он увидел допплера, пытающегося сбежать вдоль загона для овец.
— С другой стороны! — крикнул Даинти. — Обходи его с другой стороны, Геральт!
Допплер стрелой пронёсся вдоль заграды, мелькая зелёным жилетом. Теперь было ясно, почему он не превратился ни в кого другого. Проворством никто не мог сравняться с низушком. Никто. Кроме другого низушка. И ведьмака.
Геральт увидел, что допплер резко меняет направление, вздымая тучу пыли, и ловко ныряет в прогал в ограде, окружающей большую палатку, которая выполняла роль бойни и мясной лавки одновременно. Даинти это тоже заметил, перепрыгнул через жерди и стал пробиваться сквозь сбившуюся в ограде отару блеющих баранов. Было ясно, что он не успеет. Геральт свернул и кинулся вслед за допплером между досками заграды. Неожиданно почувствовал рывок, услышал треск рвущейся кожи, и куртка под другой подмышкой тоже сделалась вдруг очень свободной.
Ведьмак остановился. Выругался. Плюнул. И ещё раз выругался.
Даинти влетел в палатку вслед за допплером. Изнутри понеслись крики, звуки ударов, ругань и чудовищный грохот.
Ведьмак выругался в третий раз, особо яростно, заскрежетал зубами, поднял правую руку, сложил пальцы в Знак Аард, направив его прямо на палатку. Палатка вздулась, и изнутри послышался жуткий вой, гул и рёв скотины. Палатка осела.
Допплер, ползя на животе, выбрался из-под полотна и кинулся ко второй, меньшей, палатке, скорее всего — леднику. Геральт, не раздумывая, направил руку туда и ударил его в спину Знаком. Допплер повалился на землю как громом поражённый, перевернулся, но тут же вскочил и влетел в палатку-ледник. Ведьмак преследовал его по пятам.
В палатке несло мясом. И было темно.
Тельико Луннгревинк Леторт стоял там, тяжело дыша, обеими руками ухватившись за висящую на крюке половину свиной туши. Второго выхода из палатки не было, а полотно было крепко и жёстко привязано к кольям, торчащим из земли.
— Чистое удовольствие снова встретить тебя, мимик, — холодно произнёс Геральт.
Допплер тяжело и хрипло дышал.
— Оставь меня в покое, — простонал он наконец. — Зачем ты меня преследуешь, ведьмак?
— Ты задаёшь глупые вопросы, Тельико, — сказал Геральт. — Чтобы завладеть лошадьми и внешностью Бибервельта, ты разбил ему голову и бросил на безлюдье. Ты продолжаешь пользоваться его личностью и плюёшь на неприятности, которые тем самым ему доставляешь. Дьявол знает, что ты собираешься делать ещё, но я порушу твои планы в любом случае. Я не намерен ни убивать тебя, ни выдавать властям, но из города ты должен убраться. Я прослежу за этим.
— А если не захочу?
— Тогда я вывезу тебя на тачке в мешке.
Допплер вдруг раздулся, потом так же неожиданно похудел и начал расти, его кудрявые каштановые волосы побелели и выпрямились, упав на плечи. Зелёный жилет низушка масленно заблестел и превратился в чёрную кожу, на плечах и манжетах заискрились серебряные шипы. Пухлая, румяная физиономия удлинилась и побледнела.
Над правым плечом выдвинулась рукоять меча.
— Не подходи, — хрипло проговорил второй ведьмак и усмехнулся. — Не приближайся, Геральт. Я не позволю к себе прикоснуться.
«Ну и паршивая же у меня ухмылка, — подумал Геральт, потянувшись за мечом. — Ну и паршивая же морда. Ну и паршиво же я щурю глаза! Так вот как я выгляжу! Зараза!»
Руки допплера и ведьмака одновременно коснулись рукоятей, оба меча одновременно выскочили из ножен. Оба ведьмака одновременно проделали два быстрых мягких шага — один вперёд, второй вбок. Оба одновременно подняли мечи и быстро завертели ими в воздухе.
— Ты не можешь меня победить, — буркнул допплер. — Потому что я — это ты, Геральт.
— Ошибаешься, Тельико, — тихо сказал ведьмак. — Брось меч и возвращайся в тело Бибервельта. Иначе пожалеешь, предупреждаю.
— Я — это ты, — повторил мимик. — Ты меня не победишь. Не можешь победить, потому что я — это ты.
— Ты даже понятия не имеешь, что значит быть мной, векслинг.
Тельико опустил руку, стиснутую на рукояти меча.
— Я — это ты, — снова сказал он.
— Нет, — возразил ведьмак. — Нет. И знаешь, почему? Потому что ты — маленький, бедный, мягкосердечный допплер. Допплер, который, как ни говори, мог убить Бибервельта и зарыть его тело в зарослях, обретя тем самым абсолютную безопасность и абсолютную уверенность, что не будет раскрыт никогда, никем, включая и жену низушка, известную Гардению Бибервельт. Но ты не убил его, Тельико, потому что это было свыше твоих сил. Потому что ты маленький, бедный, великодушный допплер, которого друзья называют Дуду. И в кого бы ты ни превратился, ты всегда остаёшься таким. Ты умеешь копировать только то, что в нас доброго, а того, что в нас злого, не понимаешь. Вот каков ты — допплер.
Тельико попятился, упёршись спиной о полотно палатки.
— Поэтому, — продолжал Геральт, — сейчас ты превратишься в Бибервельта и спокойно подашь мне лапы, чтобы я мог тебя связать. Ты не можешь сопротивляться мне, потому что я есть то, что ты скопировать не в состоянии. Ты знаешь об этом прекрасно, Дуду. Ведь на несколько секунд ты перенял и мои мысли.
Тельико неожиданно выпрямился, черты его лица, только что бывшего лицом ведьмака, расплылись и разлились, белые волосы заколебались и начали темнеть.
— Ты прав, Геральт, — проговорил он невнятно, потому что в этот момент его губы изменяли форму. — Я перенял твои мысли. Ненадолго, но этого было достаточно. Знаешь, что я сейчас сделаю?
Кожаная куртка ведьмака вдруг перекрасилась в блестящий васильковый цвет. Допплер улыбнулся, поправил шапочку цвета сливы с эгреткой, подтянул ремень лютни, закинутой за спину. Лютни, которая только что была мечом.
— Я скажу тебе, ведьмак, что сделаю, — засмеялся он звучным и серебристым смехом Лютика. — Я пойду, сольюсь с толпой и потихоньку изменюсь в кого угодно, хоть бы в бродягу. Потому что уж лучше быть бродягой в Новиграде, чем допплером в пустыне. Новиград мне кое-чем обязан, Геральт. Возникновение города нарушило среду, в которой мы могли бы жить, жить в наших естественных телах. Нас уничтожали, охотясь словно на бешеных псов. Я — один из немногих выживших. Я хочу жить и выживу. Раньше, когда за мной в холода охотились волки, я превращался в одного из них и бегал вместе со стаей по нескольку недель. И выжил. Сейчас я тоже так поступлю, потому что не хочу больше шнырять по урочищам и зимовать в буреломах, не хочу быть вечно голодным, не хочу бесконечно быть мишенью для стрел. Здесь, в Новиграде, тепло, есть еда, можно заработать, и тут очень редко стреляют друг в друга из луков. Новиград — это стая волков. Я присоединюсь к ней и выживу. Понимаешь?
Геральт медленно кивнул.
— Вы предоставили, — продолжал допплер, кривя губы в наглой лютиковской улыбке, — скромную возможность ассимилироваться краснолюдам, низушкам, гномам, даже эльфам. А чем я хуже? Почему мне отказывают? Что надо сделать, чтобы получить возможность жить в этом городе? Превратиться в эльфку с глазами серны, шелковистыми волосами и длинными ногами? А? Но чем эльфка лучше меня? Тем, что при виде эльфки вы сучите лапками, а при виде меня вас тянет блевать? Подавитесь вы такими аргументами. Я всё равно выживу. Знаю как. Будучи волком, я бегал, выл и грызся с другими за самку. Как житель Новиграда я буду торговать, плести ивовые корзины, попрошайничать или воровать, как один из вас, стану делать то, что обычно делает каждый из вас. Кто знает, может, даже женюсь.