— Рысь, хватай коней и проводи их сквозь проход, — крикнул он, — а мы пока что повоюем.
Девушка кинула Славу с десяток стрел и бросилась к лошадям. Слав же, подняв лук, подаренный Скилом, выпустил стрелу в оборотня, что красиво распластался в могучем прыжке над языками пламени. Потом он спустил тетиву, еще раз и еще.
— Готово, лошади на другой стороне, — просовываясь в прорубленный Славом проход, крикнула Рысь.
— Радко, давай следом за ней, — приказал Слав.
— А ты? — спросил славиградец пятясь прочь от стены огня.
— У меня еще семь стрел, я буду отступать чуть медленней, а вы садитесь на коней и скачите, пока не покинете скалы.
— Я тебя не брошу, — уперся сын ведуна.
— А я и не собираюсь здесь оставаться, — отозвался Слав, выпуская очередную стрелу, но промахнулся, сам уже увидел, что та летит мимо. Но поравнявшись с оборотнем, стрела вильнула оперением и угодила в вовкулака. — Просто уложу еще шесть тварей, и пойду за вами.
Радко кивнул и кинулся в вырубленный боевым топором проход.
Слав медленно отступал. Сразу два оборотня прыгнули через огонь, приземлился только один, правда, почти сразу упал со стрелой в пасти, но дал время еще для троих. За ними костер перемахнуло еще пятеро. Слав выстрелил два раза, затем споткнулся и упал. Приподнявшись на локтях, он понял, что угодил в пролом. Следом за ним сунулись два вовкулака, но, получив по стреле с серебряным наконечником, сдохли, преградив путь остальным. Слав кинулся к Огневу и, не пользуясь стременами, взлетел в седло.
— Ходу отсюда! — заорал он, пришпоривая коня.
Сзади раздался перестук копыт, его спутники спешили следом. Через час они остановились и перевели дух. Как только они выскочили из прохода между горами, вовкулаки оставили преследование, и с побитым видом повернули назад.
— Спать, — свалившись на траву в небольшом овражке, произнес Слав и, накрывшись плащом, уснул.
Его спутники, даже не думая о страже, последовали его примеру. Рысь сняла с седла почти опустевший мешок с провизией и, положив на него голову, мгновенно уснула. Радко же расседлал всех коней и, спутав им ноги, отправил пастись, и, положив себе под голову седло, моментально уснул.
Жаркое солнце, висящее над головой, первым разбудило Слава. Просто у него был самый теплый плащ, и он сопрел. Открыв глаза, седой парень понял, что время приближается к полудню, и пора перекусить оставшимся провиантом и собираться в путь. Растолкав спутников, Слав достал малахитовую чарку и дал всем напиться.
— Радко, ты снами? — седлая Карь, спросила Рысь.
— А какое здесь ближайшее княжество?
— Вон там, — Рысь указала на запад, — стоит Бело-град — мощная крепость. До нее две недели пути. А там, — она указала на юг, — Смолен-град. Полторы недели. А на севере — Новый-град. Мы со Славом едем туда. Если скакать быстро, то за семь дней доберемся. А мы поскачем быстро.
— Тогда я с вами, — кивнул Радко, — возьмете в попутчики?
— Седлай коня, — улыбнувшись, кивнул Слав, — ждать не будем. Да и лучше тебе с нами, закона Росского ты не знаешь, людей с непривычки поймешь неправильно.
— А у вас какие дела в Новом-граде? — спросил Радко, когда они остановились на ночлег на большой лесной поляне.
— У меня урмане жениха захватили, хотят продать на новоградском торжище, а Слав согласился помочь мне, — ответила Рысь, поворачивая к огню непропеченные бока двух здоровых самцов тетерева, подстреленных ею в дороге.
Радко искоса глянул на Слава, тот сидел и неотрывно смотрел на огонь. В синих глазах парня была какая-то странная грусть.
— А тебя что ведет? — спросил он.
— Прошлое. Эти урмане должны заплатить кровью за смерть близких мне людей.
Рысь замерла, словно налетела на глухую стену. Радко, не понимая, разглядывал своего спутника.
— Три года назад два драккара пристали к одной небольшой веси неподалеку от Западной Двины. Вскоре там не осталось никого живого. Кто сопротивлялся или был негоден в рабы, убивали, остальных они увезли. Там погибла вся моя семья. Когда я вернулся в весь, там остались одни головешки и одинокий урман, которого то ли забыли, то ли бросили свои же. А по реке уходили прочь два драккара под белыми парусами с красными полосами и черным солнцем. Брошенного урманена я убил отцовским мечом. — Слав кивнул на ножны, лежащие подле него. — Клинок впитал в себя жар ненависти, которую посеяли в тот день урмане. С тех пор он черен. Недавно я зарубил троих из убийц, они охраняли Ария — правителя Яр-града, и на мече появилось маленькие стального цвета пятнышки. Он требует отмщения.
— А твои волосы? — спросила девушка.
— После того, как я сжег трупы родичей и убил того одинокого урманена, я остался в веси, чтобы дождаться дружинников. Когда на утро я услышал стук копыт и крики ратников, выскочил из уцелевшего сарая, в котором ночевал на улицу. И в луже увидел свое отражение, я поседел за одну ночь.
Все замолчали, каждый думал о своем. Слав весь оставшийся вечер был тих и неразговорчив, съел свою долю тетерева, сказал: «Спасибо», и улегся спать, попросив разбудить, когда наступит его стража. Когда он уснул, Радко повернулся к Рыси.
— Ты знала?
Девушка мотнула головой.
— Нет, он ничего не говорил. Просто сказал, что ему нужно успеть в Новый-град раньше урман, вот и все. Я думала, он едет ради меня и не лезла к нему. Но теперь понимаю, почему он решился идти через долину Пяти князей.
— Да это веская причина, — согласился Радко. — Хотя я не знаю, хватило бы у меня сил на такой поступок. Ладно, ложись спать, я сторожу первым, потом разбужу Слава, тебе последняя стража.
Девушка кивнула и, расстелив подле костра дорожный плащ, свернулась клубочком, точно большая кошка, и мгновенно уснула.
Вдалеке раздался заунывный волчий вой. Радко вздрогнул, они отъехали достаточно далеко от его родной долины, но нужно быть на стороже. Хотя, если верить Славу, в большом мире почти нет вовкулаков, зато полно других опасностей. И самая большая из них — существа, ходящие на двух ногах и носящие название люди.
— Пора будить, — тихонько сам себе сказал Радко и поднялся на ноги.
В лесу на краю поляны, где они остановились, хрустнула ветка. На всякий случай сын ведуна бросил руку на рукоять меча.
— Тронешь меч и встретишься лицом к лицу со своими богами, — раздался из темноты злобный голос.
Радко аккуратно убрал руку.
— Что вам нужно? — спросил он.
— Ваши вещи, кони, оружие. Ну, а если еще проще, то все, — ответила тнмнота.
А следом на поляну вышли четверо крепких мужиков, обряженных в волчьи шкуры. У троих в руках были снаряженные для стрельбы охотничьи луки, последний держал наперевес добротную рогатину.
— Разбуди их, — приказал он, подталкивая Радко к спящим путникам. — Только смотри, если будут дергаться, схлопочут стрелу.
Радко склонился над Славом, но тут заметил, что его веки слегка подрагивают, седой паренек не спал. Его щит как бы между прочим лежал сверху, словно Слав им укрывался.
— Ну, чего медлишь? — громко спросил мужик с рогатиной, видимо, он был у этой четверки за старшего.
— Я сейчас быстро вскочу, — услышал Радко шепот седого парня, — а ты ныряй ко мне за спину, я тебя щитом прикрою.
Радко моргнул глазами, мол, понял, действуй, и кувыркнулся через Слава, пытаясь прикрыть собой ничего не понимающую Рысь, которая только проснулась и пыталась протереть глаза.
Лесные мужики оказались отменными стрелками — три стрелы догнали бы сына ведуна еще в кувырке, если бы не щит вещего Олега, который принял их на себя. Пока лучники накидывали на тетиву новые стрелы, Слав обнажив клинок и, прикрываясь щитом, двигался к мужику с рогатиной. Тот был умелым охотником, но плохим ратником, и встретил вооруженного до зубов парня как разбуженного медведя ударом снизу вверх. Под который Слав, не долго думая, подставил щит и приложил мужика в волчьих шкурах рукояткой меча по голове. Глаза лесовика закатились, и он осел наземь. Его товарищи уже валялись в высокой траве, не подавая признаков жизни, двое из них были убиты стрелами, у третьего богатырским ударом рассечена грудь.
— Ты про этих говорил? — спросил Радко, вытирая о волчью шкуру испачканный кровью меч.
— Про этих, — согласился Слав, подтаскивая оглушенного поближе к костру и плеская ему в лицо ключевой водой из своей чарки.
Тот открыл глаза и, громко фыркнув, мотнул головой, словно матерый волк, стряхнул с бороды капли.
— Ты кто? — спросил Слав, разглядывая надетые на голое тело волчьи шкуры.
— Пастырь, — нехотя ответил мужик, но его голос больше напоминал волчий рык.
— Какой пастырь? — не понял Радко.
— Волчий, — отозвался мужик. — Все равно вы скоро станете нежитью, и такие как я будут править миром, — прорычал он.
— Кто такие волчьи пастыри? — ничего не понимая, спросил Радко.
Рысь тоже посмотрела на Слава, ожидая ответа.
— По легендам они могут управлять нежитью, — сказал Слав, — являются как бы зрячими у вовкулаков и ведьмаков. Слышал, что могут управлять и упырями с русалками и даже росомахами. Они обитают в ржаных полях и крадут детей.
— Фу, мерзость какая, — скривился Радко. — Мы уже четыреста лет бьем нежить Ядуна, а тут новая погань, вступившая в договор с нежитью.
Услышав имя сгорбленного повелителя нежити, пастырь оскалился.
— Господин сказал, что скоро роду людскому придет конец, и землей будет править он, а мы, его верные слуги и ученики, станем проводниками его воли.
Затем он быстрым движением руки разорвал себе горло. Кровь из порванных артерий почти что затушила костер, в которой рухнуло тело пастыря. Слав внимательно посмотрел на шипящую на красных углях руку.
— Гляньте на его ногти, — сказал он спутникам, — они не меньше тех, что мы видели у вовкулаков.
— Плевать мне на его ногти, — отозвался Радко, — это Остромир.
— Кто? — не понял Слав.
— Гонец из Славиграда, он покинул крепость года два назад. И очень сильно изменился за это время, я с трудом узнал его. Вот, значит, что происходило с нашими гонцами.