между ними в качестве стола. — Пойдем, парень, присядем.
Моя остановка затягивалась, что не очень хорошо. Я планировал двигаться еще часа три-четыре по барханам, чтобы добраться до следующего постоялого двора и там передохнуть. Если верить карте и Михе, это как раз и есть двор Сопочки. А до него десять верст. Но подвал Никифора слишком большая ценность, чтобы от нее отмахнуться, а значит стоит задержаться.
— Ладно, уговорили, — согласился я и расположился в кресле напротив деда, который успел притащить две переносные кислородные капсулы. Такие в дорогу берут те, у кого на них есть средства. Или кто сумел раздобыть.
Он приложил маску капсулы к носу и чуть открутил вентиль, послышалось негромкое шипение, Никифор вдохнул полной грудью. После чего закрутил вентиль и предложил:
— Подыши свежим воздухом. В Красном граде, поди, смрад и смог. А тут суховеи и песок. Тоже духота. Ты даже не знаешь, наверное, что такое свежий воздух. А какой он после дождя… Сладкий, чуток землистый, но легкий и бодрящий. Ммм…
Дождя я и правда не видел, поливы зеленых ферм Оазис-Техно осуществляет искусственно, и ту воду человеку пить нельзя, она годна только для растений. Кислород, как сотрудникам корпорации, нам выдавали раз в пару недель вместе с пайком. Такую-же маленькую капсулу, как принес Никифор. Я растягивал ее на несколько дней. По этажам ходили слухи, что у Лютовского в пент-хаусе кислород круглые сутки, но в такое поверить непросто, когда из окна двадцатого этажа простирается пустыня и в форточку дует обжигающий суховей.
— Не робей, Андрей, — подбодрил дед и сделал жест, чтобы я приложил маску к лицу. — У меня настоящий луговой воздух. Без химии и примесей. Я видел, как ты тянешь носом. У тебя ген-мутант?
Напрягся я моментально, кулаки сжались, на деда я зыркнул мрачно, готовый к тому, что он вытащит из-под кресла арбалет. До коллапса инсектицид, которым опрыскивали растения против вредителей, считался безвредным. Но потом стали рождаться дети с особенностями. Про свой нюх я понял, когда в три года учуял дрезинный запах служебников на лестнице. Но рассказывать не стал даже опекуну. Когда у мальчишки в детской группе засветились глаза, воспитатель заохала и вызвала служебников. После этого мальчика никто не видел. Так что я решил и дальше молчать о том, что за сотню метров чувствую, как пахнет зелень с зеленых ферм. На мое счастье, активно начала развиваться артефакторика, и внимание население переключилось с выявления носителей гена-мутанта, на перепродажу артефактов. К люксовым артефактам доступ был и есть лишь у верхушки, но обычные можно хоть и за дорого, но раздобыть у перекупов и кочевников.
Никифор покачал головой и жестом показал, чтобы я успокоился.
— Не ерепенься, парень. Не сдам. Как скрыл от служебников своей ген?
Ещё раз я оглядел деда. Он уже много раз мог меня прибить, но не сделал этого. Так что, не разжимая кулака, я ответил:
— Менял анализы.
— Умно. Что умеешь?
— Ничего особенного, — все так же напряженно проговорил я. — Обоняние.
Довольно хмыкнув, Никифор покивал.
— Тогда тем более подыши. Хороший воздух.
Пару мгновений я продолжал оценивать ситуацию, поглядывать по сторонам и искать пути отхода. Но дед Никифор сидит мешком на кресле и поглядывает на свои зеленые деревца. Так что нехотя я немного расслабил плечи. По хорошему отказываться от воздуха глупо, тем более в спешке я в рюкзак капсулу не закинул.
— Проверим, — произнёс я, глядя исподлобья на деда.
Приложив маску, я открутил вентиль и вдохнул полной грудью. Воздух хлынул в легкие сладостным свежим потоком такой чистоты и свежести, что в ушах зашумело. От неожиданности я резко перекрыл вентиль и вытаращился на Никифора. Голова стала легкой, и меня с непривычки повело, пришлось откинуться на спинку кресла.
Тот засмеялся немного скрипуче.
— А я говорил, это настоящий воздух. Вот тут собранный. Все своими руками гнал в концентратор, нагнетал в баллоны. Не то, что ваша оазисная химия. Поди и не растительный, а какой-нибудь искусственный.
— Очень свежо, — признался я чуть охрипшим голосом, глядя на капсулу. — В Красном граде и правда воздух совсем не такой выдают.
— А то! — довольно крякнул дед. — Натуральный только ваша верхушка и получает. А простым трудягам выдают побочные продукты реакций. Это я тебе точно говорю.
Доказательств этому нет, но лицо у деда такое, будто лично видел, как в капсулы для сотрудников сжимают искусственный кислород.
Никифор продолжил:
— Раньше никто думал, что дышать свежим воздухом станет привилегией. Да и не представляли, что пчелы вымрут. Я родился, когда пасеки были, как грибы. Пчелы летали разные, и домашние, и дикие. А на ярмарках продавали мед. Липовый, гречишный, даже белый.
— Мёд? — удивился я, впервые встретив человека, который видел мед, и снова приложил маску, на этот раз открывая вентиль очень аккуратно.
Никифор отправил в рот остатки картошки и, жуя, проговорил с ностальгией:
— Меда было много. Сладкий, тягучий. Его и в чай можно, и в блины, и простуду полечить. Мед теперь на вес золота. До коллапса ценность золотом меряли.
Я снова вдохнул осторожно и бережливо, после чего закрыл вентиль. Мысли от чистого воздуха прояснились, в теле появилась бодрость, а будущее обрело краски.
— Мир до коллапса сильно отличался, — согласился я умозрительно, потому что знаю об этом по рассказам опекуна, старших коллег и того, что в смартфонах. Более достоверные данные в книгах, но для получения допуска к ним нужно быть кем-то посерьезнее разработчика среднего звена.
Откинувшись на спинку кресла, Никифор поднял глаза к потолку и произнес вдумчиво:
— Никто не думал, что пчелы исчезнут. Жили мы славно, технологии были доступны всем. Каждый носил смартфон, пользовался, когда хотел.
Я возразил:
— В Красном граде тоже есть смартфоны.
На что дед отмахнулся, кривясь.
— И что? Где твой смартфон? Ну, показывай. Нету? Раньше у каждого был. Просыпаешься утром, сразу цап его и давай листать, что в мире творится. Население тогда было около восьми миллиардов. Правительства стран боялись нехватки продовольствия. Лютецкий, швора такая, момента не упустил. Его ученые разработали инсектицид на основе бактерии. Чтобы колорад, медведка, всякая тля не вредила урожаю.
— Звучит хорошо, — заметил я и снова немного вдохнул из капсулы.
— Ага, — зыркнув на меня недобро, отозвался дед. — Благими намерениями выложена дорога в ад.
— Формула не сработала, — подтвердил я. Нас обучали тому, что формула была намеренно испорчена врагами Лютецкого
— Сработала, — ловко для такого древнего деда подвернув ногу под зад, ответил Никифор и тоже вдохнул воздуха. — Настолько, что Оазис-Техно стала продавать инсектицид в другие страны. На этом Оазис-Техно и поднялась. Лютецкого зауважали во всем мире. А он давай вваливать бюджеты в благоустройство своей резиденции, Красного града то есть. Местным жителям перепало много крошек с барского стола. Так что их поддержкой он заручился. В общем поднял регион.
О заслугах Лютецкого в Красном граде знает даже ребенок, основная фракция его почитает, как спасителя. Но мое отношение к нему поменялось после отказа открыть зеленые фермы людям и доноса Козельского.
Я проговорил осторожно:
— Звучит еще благороднее.
— Ты погоди, парень, — хмыкнул Никифор. — Регион поднялся. Это да. Настолько, что стал вторым финансовым центром. Инсектицид продавался, урожаи росли. Экоактивисты были недовольны вмешательством в природу и устроили диверсию на его заводе. Накидали какой-то дряни в партии инсектицида. Думали, формула перестанет работать.
— Перестала?
Он покачал головой.
— Да как. Нарушителей поймали, партию проверили, вроде все в порядке. Ну и отправили на экспорт по всему миру.
— И распылили, — проговорил я, этот момент истории нам тоже преподавали.
Пожимая плечами, Никифор согласился:
— Распылили или не знаю, что там они сделали. Но на следующую весну пчелы не проснулись. Пасечники первыми забили тревогу. Оно и понятно, открываешь улей, а там мертвые пчелы. Информация до Лютецкого дошла быстро. Стали разбираться. В составе формулы были какие-то мертвые бактерии, но после диверсии они не все сдохли. Как оно там работает, мне не известно, но полудохлые выжили, мутировали. А когда распылили, заразили не только вредителя, но и пчелу. А пчела она от цветка куда летит?
Снова вдохнув воздух, каким никогда не дышал, я предположил:
— В улей?
— Верно, — согласился дед. — А там перезаражала остальных. Так все и началось. Никто не думал, что вымирание медоносов так повлияет на мир. В новостях сразу запестрило, что будет голод. Народ ломанулся скупать гречку, мед, туалетную бумагу… В общем все подряд.
— Представляю.
— Вряд ли, парень, — усмехнулся Никифор и достал из кармана самый настоящий смартфон, с гладким экраном и в толстом противоударном корпусе. — Погляди.
Смартфоны в Красном граде выдавали под учет в рабочих и образовательных целях. Пользоваться я умел с детства, опекун брал меня с собой на работу на этаж образования. Именно там я увлекся разработками, читая со смартфонов инструкции и то, что разрешалось корпорацией в качестве исторических справок.
Взяв устройство, я взвесил его на руке. Тяжелый. Никифор кивнул на него.
— Нажми на треугольник на экране.
Когда выполнил, толпа на мониторе забегала, послышались крики, а голос диктора возбужденно заговорил:
«Продовольственый кризис захватил столицу. Люди массово выходят на улицу и требуют обеспечить их необходимым. В некоторых районах начались столкновения и погромы. Нам сообщают об атаках на продуктовые и хозяйственные магазины. Силовики пытаются остановить беспорядки, но людей слишком много. Ситуация осложняется тем, что часть силовиков переходит на сторону восставших…»
Видео зарябило и зависло, я вернул смартфон деду и спросил:
— Силовики не верили в победу?