Но поверит ли Ичкер его сообщению о появлении под Дербентом великого князя, захочет ли честно выполнить взятые на себя обязательства? Не получится ли так, что он исчезнет, получив деньги? Поверить должен, ибо знает Хозроя уже десять, нет, двенадцать лет, с тех пор как предложил ему свои услуги командира двух десятков воинов-горцев. Через два года Жохар, как его тогда звали, стал помощником начальника стражников, охранявших караваны Хозроя, а еще через год с сотней стражников захватил сопровождаемый ими караван из Аравии и превратился в главаря разбойничьей шайки. Однако Хозрой даже из этой неприятности сумел извлечь выгоду: он установил связь с Ичкером и сообщал ему нужные сведения о движении караванов купцов-конкурентов, за что Ичкер не нападал на караваны Хозроя. Последний раз подобная сделка состоялась четыре года назад, но вряд ли Ичкер так быстро забыл своего прежнего хозяина и недавнего помощника. Удрать с полученными в задаток деньгами он не захочет потому, что даже глупец понимает, что эти деньги сущий пустяк по сравнению с теми, которые можно получить от русов за их великого князя, окажись тот в их руках живым или мертвым.
Теперь необходимо решить, кому поручить найти Ичкера и передать ему предложение Хозроя, подкрепив его пятью тысячами золотых диргемов. Пожалуй, лучше раба с этим не справится никто. Тем более что ему желательно несколько дней не попадаться русам на глаза. Однако при поисках Ичкера придется часто вступать в разговоры, и его немота на сей раз явится не достоинством, а непреодолимым недостатком. Значит, придется подыскать рабу напарника, не посвящая его во все детали порученного дела. Да и не стоит отправлять посланцев к Ичкеру с таким количеством золота, которое у них может легко обнаружить и отнять первый встреченный бродяга или разбойник. Лучше дать им на ту же сумму драгоценных камней, которые гораздо легче спрятать в лохмотьях. Словом, ему есть над чем хорошенько поразмыслить, причем желательно в одиночестве, а не в присутствии вопрошающе уставившегося на тебя раба.
– Ты заслужил обещанную награду,– сказал Хозрой человечку.– Что выбираешь – четыре кувшина красного вина или на две ночи молодую рабыню, недавно подаренную мне Исааком?
Раб широко заулыбался, поднес ко рту руки, словно в них был зажат кувшин, запрокинул назад голову.
– Хорошо, ты получишь вино. И правильно, что отказался от женщины – в такую жару не до них. Сейчас уходи, а после захода солнца снова жду тебя в палатке. Будь готов, что тебе на несколько дней придется покинуть лагерь русов. Если тебе удастся справиться с новым заданием так же успешно, как с предыдущим, тебя ждет очень много вина и две красивые рабыни, которые станут твоими на целую неделю…
Ольга была удивлена, увидев у Григория в руках два толстых манускрипта в кожаных переплетах с резными серебряными застежками. В последнее время они встречались чуть ли не ежедневно, Ольга привыкла к общению с главой киевских христиан, уже не мыслила себе прогулок без него. Больше того, их беседы становились привычной, неотъемлемой частью ее жизни, заставляли Ольгу в мыслях часто возвращаться к высказанным Григорием мыслям и его размышлениям. На первый взгляд казалось, что Григорий лишь отвечал на ее вопросы, никогда не противореча ее суждениям и не навязывая собственных убеждений, однако спустя некоторое время Ольга начинала чувствовать, что услышанное от Григория будоражит ум, казавшиеся прежде простыми вещи заставляли взглянуть на себя совсем по-другому, а явления, всегда видевшиеся ей обыденными и ничем не примечательными, теперь стали вызывать вопросы.
– Это тебе,– сказал Григорий после обмена обычными приветствиями, протягивая ей книги.
– Я не просила тебя ни о чем. Почему ты решил, что мне нужны книги? – удивилась Ольга.– Их в тереме осталось много после князей Аскольда и Олега. Ты ведь знаешь это.
– Знаю, поэтому и пришел сегодня с книгами,– ответил Григорий.– Причем именно с этими, а не с какими-либо иными. Ты не заметила, что при наших встречах я говорю гораздо больше тебя? Однако чем больше я говорю, тем больше у тебя вопросов о том, о чем я рассказываю.
– Но так и должно быть. Ведь ты старше, к тому же видел намного больше моего. Мне нечем удивить тебя, а ты при каждой встрече открываешь мне новый мир.
– О нет, я зачастую тоже не видел того, о чем рассказывал. Знание об этом я почерпнул из прочитанных книг или из бесед с братьями и сестрами по вере, видевшими или пережившими события, о коих я повествовал. Ответы на часть вопросов, которые ты обязательно задала бы мне, ты отыщешь в принесенных книгах.
– Ты знаешь, какие вопросы я могла бы тебе задать? – усомнилась Ольга.
– Конечно. Я ведь хорошо помню книги из Аскольдовой и Олеговой библиотеки и понимаю, что для человека с твоим умом, великая княгиня, их ничтожно мало. Взгляни на лес вокруг крепостных стен. Он уходит за горизонт, ему нет конца и края, однако он состоит из отдельных деревьев, кустов, травинок, цветов. Так и человеческое знание. Каким бы беспредельным, неохватным оно ни казалось, его премудрость заключена в тысячах и тысячах книг, каждая из которых хранит в себе частицу общих знаний. Одному человеку не дано постичь всю бездну знания, ибо и десяти человеческих жизней не хватит, чтобы прочитать и осмыслить все книги. Однако существуют книги, которые связывают воедино отдельные частицы знания, почерпнутые из прочитанных книг, помогают постичь ту частицу тайны, именуемой жизнью и небытием, которую тебе приоткрыли книги. Не ознакомившись с этими книгами, тебе многое не понять в других, как несмышленому ребенку не осмыслить окружающий мир без помощи родителей. Сегодня я принес тебе две такие книги, которые послужат путеводной нитью при чтении других. Бери.
Ольга приняла от Григория протянутые ей книги, взвесила их в руках.
– Ого! И у тебя, конечно, есть еще, которые ты принесешь вслед за этими. Сколько же их всего? Сто? Тысяча? Тьма?( Тьма – десять тысяч.)
– Намного больше. Ведь наш мир, мир христиан, куда шире, богаче, интереснее мира язычников. Нам есть о чем писать, рассказывать, на чем учиться самим и чему учить других.
Ольга усмехнулась:
– Ты очень хорошо сказал: учиться самим и учить других. Среди книг Аскольда есть книги о Великой империи ромеев. Не о Второй, каковую вы, христиане, именуете Византией, а о Первой, со столицей в Риме, на землях италийцев. Разве ее история или жизнеописания римских императоров хуже того, что написано христианами? Нисколько! Наоборот, это вы, христиане, учились у древних римлян и греков, кои были язычниками, унаследовав даже названия их народов и славу. Но это и хорошо, ибо не умеющий учиться сам не может учить других. Я обязательно прочитаю принесенные тобой книги, возможно, они на самом деле избавят тебя от части вопросов, которые я задала бы. А сейчас я хотела бы поговорить вот о чем. Помнишь, некогда я интересовалась, каким образом женщины-правительницы или даже любовницы правителей могли повелевать огромными державами, смирив и держа в узде многочисленное войско, заслуженных полководцев, властолюбивых и завистливых царедворцев. Тогда ты ответил, что ответ на сей вопрос я могу найти в книгах, собранных Аскольдом и Олегом. Мне кажется, я нашла его.
– С вниманием выслушаю тебя.
– Я смогла обнаружить три способа, как женщинам удавалось держать в своем повиновении могучие державы. Первый, когда таковой женщиной являлась законная правительница. Опасаясь недругов, алчущих ее власти, она стравливала их между собой, сама постоянно плела против них заговоры и устраивала всевозможные козни, стремясь любым способом убрать их со своего пути, а еще лучше вовсе из этой жизни. Второй, когда обольстительная, умная женщина правит державой через любовника-властителя. Нет, я неправильно выразилась: прежде всего она должна быть умной, а потом уже обольстительной. Ведь мало быть обольстительной, надо уметь пользоваться этим даром. Да и не имея достаточно ума, долго не будешь любовницей владыки. Удел правящей державой любовницы хуже, нежели законной властительницы: помимо того, что ей постоянно приходится бороться за свое место в постели владыки, она должна стать послушной рабыней его прихотей, капризов, унижая себя и возвеличивая его, дабы тот, вольно или невольно, следовал ее воле в державных делах. Редко, очень редко любовница при живом владыке берет открыто бразды правления в свои руки. И последний, третий способ, когда законная правительница или любовница владыки берет всю власть в собственные руки и правит только по своему усмотрению, не опасаясь ни бунта военачальников или придворной стражи, ни козней царедворцев. Однако это тот редчайший случай, когда женщина может с уверенностью опереться на силу, способную устранить и недовольных военачальников, и честолюбивых царедворцев.
Как бы ни была сложна и не похожа личная судьба жен-щин-правительниц, каким бы образом они ни пришли к власти, я не нашла других способов, которыми им удавалось править державой, кроме трех– перечисленных. Может, ты знаешь их?
– Я мог бы дополнить твои рассуждения, но это касалось бы частностей, а не сути. Главное, ты верно поняла, какой должна быть и как вести себя женщина-правительница, будь она законной обладательницей державной власти или любовницей правителя. Я всегда отвечал на все твои вопросы, теперь ответь на мой, ибо мне трудно понять причудливый ход женской мысли и путь перерождения просто человека в человека – вершителя чужих судеб, тем паче когда это слито воедино. Твой холодный, здравый рассудок определил, как умной, красивой женщине, какой являешься и ты, стать при желании полновластной правительницей. Но позволило бы твое сердце, человеческая гордость, женская честь воспользоваться с одинаковой легкостью любым из перечисленных способов, сули он наибольший успех в достижении твоей цели? Иначе какой прок от великого знания, ежели тебе не по силам использовать его в жизни?
– Читая жизнеописания подобных женщин-правительниц, я тоже задавала себе этот вопрос. И поняла, что не смогла бы сделать многое из т