Итак, я направилась к ванной комнате, но не тут-то было. Молодые свое дело знали крепко. Из-за двери по-прежнему доносился игривый женский смех и раскатистый басовитый голос, в чем-то убеждающий свою подругу.
— Ба-алин! — сказала я с интонациями уроженки Белого Городка, ибо столичная штучка не позволила бы себе подобных выражений никогда в жизни.
Но мне было плевать. Потому что на четырех сдвинутых стульях, в ногах у повернувшегося к стене кудрявого Иона восседал тот самый мальчишка, что недавно рассекал на роликах, и за обе щеки уплетал мой ананас. Я припасла его для салата «Акапулько» с авокадо и креветками, рецепт которого вырезала из прошлого номера «Гурмана».
Но даже с ананасом салат все равно бы не получился. Ведь креветки приканчивал поджидавший своей очереди расположиться на ночлег бровастый Драгош в сетчатой майке. Он пожирал их прямо так, замороженными, отправляя в рот свернувшиеся полумесяцем мерзлые розовые тельца. И тут я не выдержала и закричала голосом своей бабки, самой голосистой торговки семечками в Белом Городке:
— Да что же вы творите, изверги! Зачем салатные ингредиенты схарчили?
В эту минуту кухонная дверь распахнулась, и на пороге возник ответственный за весь этот бардак Богдан Осипович. В связи с намечавшейся женитьбой на рыжей молодухе с русским именем Нинок прораб оборудовал себе отдельное жилье — матрас на антресолях, переселив брата Тудора к остальной родне.
— Ну, как тут у нас, порядок? — уперев руки в бока, прищурился отчим Оганезовой.
— Нормально, дядя Богдан, — посасывая креветку, ответил Драгош.
— У Нику понос, что делать — ума не приложу, — кокетливо пожаловалась Лючия, плескающая под струей воды заднюю часть младенца. — Я его, Богдаша, под водичкой держать приноровилась. Так у малого меньше живот крутит.
— Ты угольку ему дай. Активированного, — посоветовал Богдан Осипович. — У моего Нинка возьми и дай.
— Да у меня свой уголь есть, стану я к твоему Нинку на антресоль карабкаться, — огрызнулась Лючия, которая не любила рыжую молодуху уже потому, что сама собиралась замуж за обстоятельного дальнего родственника.
А Богдан Осипович окинул кухню придирчивым хозяйским взглядом и благодушно произнес:
— Ну а так все путем?
— Ага, Богдан Осипович, все путем, — кивнула я, хотя меня никто и не спрашивал. — Только ваши орлы сожрали составные части моего салата, а так все отлично.
Я расположилась на самом краешке нашего с Наташкой стола и, сдвинув подгузник на другой конец столешницы, сноровисто рубила яйца, то и дело заглядывая в тетрадку с вырезками и сверяясь с рецептом. Что же, если нет креветок и ананасов, салат, что ли, теперь не делать?
Предводитель молдавских строителей скривился, словно у него заныл зуб, и неодобрительно заметил:
— Жадная ты девка, Алиса, как я погляжу. Мальцу фрукта пожалела. Малой, может, никогда такой диковины в глаза не видел. У нас в селе только виноградники, яблони, сливы, айва, черешня да вишня зреют, вот малому и захотелось ананаса попробовать…
— А почему без спросу? — обиженно спросила я.
— Э-эх, молодежь, молодежь! — покачал головой сосед. — Не знаете вы коллективизации! Нету на вас пионерских лагерей! Там бы такую жилу, как ты, накрыли одеялом да отвалтузили всем отрядом по чему попало. И поделом тебе! А потому что делиться надо. Так-то, девонька.
Я стояла как оплеванная, а все присутствующие на кухне не сводили с меня укоризненных глаз. Мол, эх ты, ананаса ребенку пожалела… Про креветки я решила не спрашивать. Может, бровастый Драгош никогда в глаза не видел морских деликатесов. Откуда в молдавском селе взяться морю?
Покончив с салатом и вернувшись в комнату, я застала Наталью в прежней позе, только теперь, помимо хлеба, уже исчезла и колбаса.
— Ну что там с чаем? — с набитым ртом осведомилась подруга.
— Ты что-то говорила насчет кефирчика? — уточнила я, беря в руки молочный пакет и заглядывая внутрь одним глазом. И тут же поставила тару с остатками молока на место. Мне показалось, что по стенке пакета медленно ползет нечто живое и зеленоватое, похожее на Лизуна из «Настоящих охотников за привидениями».
В общем, поужинали мы ананасным салатом без ананасов и креветок, печеньем «Глаголики» и остатками колбасы. Наташка включила НТВ, и мы весь вечер смотрели разные криминальные страсти-мордасти, до которых подруга была большая охотница. И вдруг я вспомнила про задание Дениса Михалыча.
— Наталья, готовься. Нас ждут великие дела! Завтра едем на улицу Кржижановского делать репортаж про одного цветовода-любителя.
— Да ты что, Алис, куда же я поеду, у меня же гайморит, — не очень убедительно затянула Оганезова и для большей достоверности шмыгнула носом. При этом украдкой она кинула тоскующий взгляд на стопку книжек перед диваном.
— Ну, хорошо, тогда я позвоню Михалычу и попрошу послать со мной кого-нибудь другого. Например, Софью Петровну.
Старейшая сотрудница нашего отдела очень любит брать интервью, но начальник прибегает к ее перу только в самых крайних случаях. Потому что в своих репортажах Софья Петровна пишет о чем угодно, только не о том, что ожидает от нее редактор.
Зато Наташка делает это легко и непринужденно, черпая сведения из Интернета. Как жонглер мячиками, подруга ловко сыплет специальными терминами, даже не зная толком, что они означают, и с трудом понимая, о чем идет речь в написанном ею материале. Но если есть возможность получить сведения из первых рук, Оганезова никогда не упускает свой шанс, гоняя меня по Москве в хвост и в гриву.
— Не вздумай звонить Михалычу! — замахала руками Наталья. — У нас что, есть лишние деньги, чтобы от работы отказываться? Ты одна сходишь к цветоводу, соберешь материал, я напишу репортаж, получим гонорар и заплатим за свет. А то у нас за два месяца не плачено. Вот отключат электричество, что же мне, с фонариком тогда читать? Значит, так, Алиска. Слушай меня сюда. Сейчас я буду тебе рассказывать, как берется интервью…
Проведя мастер-класс примерно наполовину, Наташка неожиданно заснула, так и не выпустив томика Агаты Кристи из рук. А я даже не успела рассказать подруге о кошмарном происшествии с похищением палантина и брелочка с кривоногим кабанчиком, хотя будущая криминальная журналистка очень любит слушать такие истории. Ну что же, спать так спать…
Я разложила на полу матрас, расстелила на нем простынку, подушечки, улеглась и накрылась одеялом, предвкушая, с какой великолепной осанкой я завтра проснусь. Но сон не шел, а перед глазами все крутились не переставая события этого напряженного дня.
То мерещился мне розовый поросенок — толстенькая попка, как я беру его за бочка и нацеловываю в милую мордочку, то я видела, как при всем честном народе прямо у меня из-под носа тощая Стервоза уводит кашемировый палантин. Я победоносно возвращала вещь себе, покупала в бельгийских сувенирах брелок с колченогим хрюшкой, пила в кофейне кофе за дальним столиком у самого прохода, подбирала с пола чек с телефоном парня своей заклятой враги ни, а затем на автостоянке смотрела в ее перекошенное судорогой лицо, взирающее на меня мертвыми глазами из-за лобового стекла расписного «Хаммера».
Весь этот калейдоскоп не переставая крутился у меня в голове, одна картинка сменяла другую. И тут меня словно током ударило. Я подпрыгнула на матрасе и села, обхватив руками колени. Мне открылась истина, столь кошмарная в своей неотвратимости, что волосы буквально встали дыбом на висках. Арктический холод сковал все мои члены от осознания страшной правды, с которой я в данный момент столкнулась нос к носу и, к своему ужасу, ничего не могла поделать. Мысль, пронзившая мозг, была так проста и в то же время очевидна, что я чуть не закричала от досады, что она пришла мне в голову только сейчас.
Мне нужен красный диван! Да, черт возьми, нужен! И не просто нужен, этот диван мне жизненно необходим! Кто сказал, что Алиса Гришечкина должна спать на полу?
Стоит это дивное произведение мебельного искусства всего каких-то тридцать тысяч, и у меня как раз хватает денег, чтобы его купить. Мимолетные мысли вроде того, что я буду есть весь этот месяц, я старалась гнать от себя прочь. Они не продуктивны. В «Мэри Клер» говорится — проблемы надо решать по мере их поступления. Вот проголодаюсь, тогда и стану думать, что мне делать. В конце концов, я всегда могу заменить обед чашечкой кофе. Вон, растворимого кофе у нас с Оганезовой еще целая банка.
Только бы Ленка со своим Васечкой не обскакали меня. Надо будет встать пораньше и поехать к магазину, чтобы застолбить место. Ленка приедет, а я уже у двери стою. Она, конечно же, удивится, скажет: «А что это ты, Алисик, вскочила ни свет ни заря? Уж не за диваном ли ты приехала?» А я ей отвечу: «Кто первый встал, того и тапки». И пусть поищет для себя другой диван.
На радостях мне захотелось в туалет, и я, накинув халатик, резво побежала на кухню. То, что у самых дверей стоит раскладушка с дядей Штефаном, я помнила и потому легко обошла едва различимое в темноте препятствие. В ванной все еще горел свет и продолжала литься вода, но теперь игривые голоса сменило страстное мычание. Я по простоте душевной не придала этому значения, а зря. Потому что туалет, в свою очередь, тоже оказался занят. В нем спал бровастый Драгош в сетчатой майке.
Сидя на опушенной крышке унитаза и привалившись плечом к стене, парень спросонья долго щурился на меня, не понимая, что, собственно, от него хотят. Извинившись, что потревожила его сон, я быстренько ретировалась обратно в комнату, так и не придумав, что же мне делать с моим нереализованным желанием посетить уборную. Хоть на двор беги, честное слово!
И все бы ничего, но, по-видимому, жидкость, скопившаяся в организме, не найдя естественного выхода, ударила мне в голову, и перед глазами стали роиться картины одна страшнее другой. То мне мерещилось, что Ленка может проснуться раньше меня, и когда я приеду к торговому центру, то найду перед его закрытыми дверями прикорнувшую на парапете Синицыну. Я вытаращу на нее глаза и очумело спрошу: «Ленусик, ты что здесь делаешь?» А коллега усмехнется и зловредно так ответит: «Кто первый встал, того и тапки».