— Джован, опусти меня, сейчас же.
Его хватка становится крепче. Он поворачивается и направляется в тень меньшего зала. Факелы мерцают, когда мы тревожим их своим движением. Зал пуст.
— Лина, тебе нужно собраться. Это происходит. Я знаю, что ты чувствуешь слабость; я понимаю, что тебе было больно. Но в этом тебе нужно быть сильной. Я не сомневаюсь, что ты таковой и будешь.
Из уголка моего глаза вытекает слеза. Не желая, чтобы он видел, я прижимаюсь головой к его груди. Сильной. Я могу быть сильной. Я провела всю свою жизнь, делая это. Со вздохом я хватаю кусок его туники и перекатываю ткань между пальцами. Она эластичная и плотная. Типичная обработанная кожа, которую носит большинство Брум. Одежда короля, предназначенная для членов королевской семьи, мягкая и расшитая замысловатыми узорами. Я закрываю глаза, вдыхая его запах. Запах мыла и мужчины.
Моё дыхание вновь выравнивается.
Это не хуже, чем всё остальное, через что я прошла. К худу или к добру, мне не избежать следующего шага. Если всё будет плохо? Всегда есть план ретироваться на Ире. Но если реакция будет нормальной? Это может быть началом новой эры для наших миров.
В грядущие моменты я представляю всех людей со смешанной кровью. И, я напоминаю себе, что решение показать своё лицо ассамблее не было совсем уж незапланированным. Чтобы заключить союз между мной, Гласиумом и Ире, я была вынуждена открыть своё лицо лидеру Ире, Адоксу. Мои действия запустили неизбежный процесс, который, как я знала, может закончиться только одним способом.
Тогда я решила, что Гласиум и Осолис узнают обо всём на моих условиях. Большая часть моих друзей отреагировала хорошо. Но Жаклин, которую я когда-то считала преданной подругой, теперь презирает меня.
Мои внутренности дрожат, когда я думаю о её реакции, умноженной на сотни.
Если отвращение будет только лёгким, у меня появится шанс бросить вызов моей матери за титул Татум и покончить с её тиранией раз и навсегда. Я могла бы спасти своих людей от голода и рабства, установить истинный мир между — теперь тремя — расами наших миров. Если я смогу пройти через следующие несколько минут, Соглашения больше не будут нарушены. Они станут кодексом. Практикой. Переменой в том, как мы живём.
Это будет то, о чём мы с Кедриком мечтали много лет назад. О чём мы с Оландоном сговаривались в детстве.
То, ради чего мы с Джованом могли бы умереть, пытаясь воплотить в жизнь.
Когда я поднимаю голову, он смотрит на меня с особым выражением. Его взгляд устремляется туда, где моя рука всё ещё перекатывает материал его туники. Мои щёки вспыхивают, и я разглаживаю ткань. Спереди на ней появляется несколько крупных складок. Джован мягко откидывает мою голову назад и прикасается губами к моим. Мой рот сливается с его твёрдыми губами. Это движение более привычно, чем раньше, хотя у меня всегда перехватывает дыхание.
Стон прорывается сквозь мои зубы, и Джован отстраняется, в его глазах появляется блеск.
— Ты готова? — он поднимает бровь.
Готова ли я изменить мир? Нет.
— Да, — отвечаю я.
Король ухмыляется и целует мой нос. Он не верит мне — я не верю себе — но мы оба специализируемся на том, чтобы заставить других поверить нам.
А в этой смертельной игре только это и имеет значение.
ГЛАВА 2
— Опусти меня, — шепчу я Джовану на ухо.
Мои ноги шатаются и, глядя на вход в обеденный зал, я пытаюсь убедить себя, что это не от страха.
Я ненавижу эту арку. Она заманивает тебя в ложное чувство безопасности. В течение трёх секунд, которые требуются, чтобы пройти под резным камнем, звук затихает, и ты не можешь увидеть, что находится позади или впереди.
Я делаю несколько нетвердых шагов вперёд, едва слыша поддерживающий шёпот Джована, прежде чем изогнутый арочный проём надо мной превращается в балочный потолок обеденного зала. В последний раз я видела эти балки, когда бежала по ним, чтобы убить Бровека и не дать ему зажечь сигнал к наступлению армии моей матери на Гласиум.
В прошлый раз в дальнем конце зала ютились напуганные женщины и дети.
Столы и скамьи расставлены по всему помещению. На возвышении в одном конце прямоугольного пространства у трона находится платформа, и те, кто занимает высокое положение в ассамблее, сидят ближе всего к Королю. Дозорные, которые не находятся на дежурстве, занимают столы в задней части зала. Однажды я сидела на этих местах, когда пришла в замок после Купола в качестве Мороз. Ассамблея знает меня как грозного бойца Внешних Колец.
… Они видели, как на балу в прошлом секторе их Король проявил ко мне особый интерес.
С потрясением я осознаю, что этот момент имеет двоякое значение: Ассамблея знает, кто такая на самом деле Мороз, и понимает, что Татума Осолиса и Король Гласиума ближе, чем когда-либо были Брума и Солати. В открытую.
Мои ладони покрываются капельками пота, когда я из последних сил удерживаю безучастное выражение лица.
Ассамблея смотрит, как я медленно пробираюсь сквозь ряды.
Я должна была привыкнуть к этому, но в этот раз всё… иначе. В этот раз на меня пялятся в шоке. Не из-за моего положения или из-за того, во что я одета.
А потому что Татума Осолиса — полукровка.
В глубине зала скулит собака, и это самый громкий звук, в то время как я бесстрастно смотрю вокруг себя. Это худший вид агонии. Моё сердце стучит в ушах. Джован подходит и обнимает меня за талию, крепко прижимая к себе. Пока мы идём сквозь толпу его людей, мой тщательный контроль начинает ослабевать. Ничто не могло подготовить меня к этому моменту. И если бы он не был навязан мне, я не могу быть уверена, что когда-нибудь дошла бы до этого момента. Я бы предпочла встретиться лицом к лицу со своей матерью.
Головы поворачиваются, прослеживая путь Короля к тронному столу. Мы проходим мимо скамеек делегатов. Фиона дарит мне трепетную улыбку и заставляет меня пожалеть, что я взглянула на неё. Другие лица — мрачны.
Три шага наверх до платформы у трона.
Моё тело трясётся так сильно, что я просто не могу их сделать. Прежде чем я успеваю поднять глаза, Джован заключает меня в свои объятия. Когда-то это могло бы смутить меня — быть такой слабой.
Я смотрю на красивое лицо Короля, и его глаза слегка расширяются — должно быть, я выгляжу перепуганной.
Он останавливается в центре платформы, лицом к собранию.
… И смотрит на ужасающую, безмолвную толпу.
— Я держу в своих руках женщину, которая не похожа на остальных, — говорит Король Гласиума.
Он делает паузу, и мой собственный страх отступает, когда я вижу, как он сглатывает.
— В жизни она столкнулась… с невыразимой жестокостью, — его слова звучат хрипло.
Я глажу основание его шеи большим пальцем, который покоится под его волосами; сердце разрывается, когда он показывает это спрятанное лицо своему народу.
— Изначально вы узнали о ней ввиду смерти Кедрика, — заявляет он.
Раздаётся несколько вздохов.
Он встречается со мной взглядом.
— Хотя прошло уже много месяцев с тех пор, как мы узнали, что мой брат погиб, защищая её. Как видите, его смерть оказалась сложнее, чем мы могли себе представить.
Мои глаза начинает жечь. Потому что я скучаю по своему другу. А Джован однозначно скучает по своему брату.
— Вы знаете её как Мороз, женщину, которая бросила мне вызов в Куполе и спасла жизни своих мужчин.
Раздаётся несколько смешков. Я бросаю быстрый взгляд и вижу, что один из них издаёт Санджей. Он подмигивает мне, держа одну руку на животе беременной Фионы.
— Вы знаете её как Татуму Осолиса. Статус, который имеют те, кто в прошлом был нашими врагами. Многие из вас испытали на себе её неизменную доброту. И многие из вас выразили ей свою преданность и уважение, не обращая внимания на укоренившиеся в вас с юных лет взгляды: Брумы не должны общаться с Солати, а Солати не должны общаться с нами.
Я наблюдаю за Джованом, очарованная его словами. Он преображается на моих глазах, демонстрируя первые признаки великого Короля, которым ему суждено стать.
— Три недели назад вы поняли, что Мороз это ни кто иная, как наша Олина. Я знал об этом большую часть её пребывания здесь, — он тяжело сглатывает. — Я мог бы носить её целый день на руках, она такая миниатюрная. Но эта женщина спасла жизни ваших жён и детей. Она сделала это с большим риском. И, как вы заметили, едва не заплатила за это самую высокую цену.
Звук скрипа дерева отрывает моё внимание от Короля. Я окидываю взглядом членов ассамблеи, встающих из-за столов. Некоторые плачут. Те, кто не смотрит на меня, заворожены словами своего Короля.
— Джован, — шепчу я, — мне нужно встать.
Осторожно он ставит меня на обе ноги. Я не отстраняюсь. Мои ноги дрожат от слабости и эмоций. Я цепляюсь за руку Джована, в то время как он стоит перед своими подданными, свободной рукой откидывая волосы с моего лица.
— У Татумы Олины смешанная кровь. И я говорю вам, что это не имеет значения, — заявляет он. — Брумы говорят, что они судят людей по их поступкам, а не по словам. В прошлых переменах мы использовали это как оправдание. Но я, как ваш Король, говорю, что мы должны придерживаться этого правила. Эта женщина спасла вас. Она доказывала это непрестанно. Мы в большом долгу перед Татумой Олиной.
Из моих глаз текут сдвоенные дорожки слёз. Я не делаю ни малейшего движения, чтобы их смахнуть, когда позади меня отодвигают стулья. Я смотрю в сторону шума и вижу, что советники… преклонили колени. Снова скребущие звуки, и я не знаю, куда смотреть: волной, от начала и до конца, вся ассамблея опускается на колени на холодный каменный пол.
Есть те, кто может и не согласен с тем, что говорит Джован. Но как они могут оставаться на месте, когда все остальные выражают своё уважение? Их Король сказал им, что они в долгу передо мной. Они повинуются ему, или лишатся жизни. Я замечаю, что в комнате нет Жаклин — женщины, которая никогда не преклонит передо мной колени.
Мои ноги едва не подкашиваются, когда Джован высвобождает свою руку из моей цепкой хватки. Сквозь постоянно расплывающееся зрение я вижу, как Король Гласиума преклоняет колено, держа обе мои руки в своих.