Главный надзиратель довел Джека до площадки второго этажа административного корпуса, после чего сказал:
– Там пойдешь до самого конца, постучишь и войдешь. Ну, ты понял.
С этими словами он, будто потерял к заключенному всякий интерес и начал спускаться к выходу, оставив Джека совершенно растерянным.
Постояв перед выходом на этаж еще несколько секунд, он пригладил волосы и резко открыв дверь, вышел в длинный коридор, залитый светом осветительных панелей.
Здесь было не менее двух десятков дверей и за каждой что-то происходило.
Стрекотали расчетные блоки, быстро переговаривались люди. Кто-то кого-то отчитывал, в другом месте смеялись.
Было много женских голосов и это показалось Джеку странным, в администрации у Гринспена женского персонала имелся самый минимум.
Пол в коридоре был покрыт пластиковым наполнителем под битую плитку. На стенах в металлических рамках висели фотопейзажи каких-то неведомых Джеку мест. Часть фотографий были цветными, а часть черно-белыми.
С одной из дверей вышли двое сотрудников нагруженных стопками каких-то бумаг. Они прошли мимо Джека не обратив на него внимания и скрылись за еще одной дверью. Между тем, он внимательно приглядывался к табличкам, боясь пропустить нужную.
Главный надзиратель, конечно, сказал, что следовало идти до самого конца коридора, однако пробыв в этом заведении полгода, Джек привык все перепроверять, чтобы не налететь на очередной пакет “заданий”.
Когда до конца коридора оставалось совсем немного, из двери с надписью “Рассчетная № 2” вышла женщина лет сорока пяти похожая на строгую школьную учительницу.
В руках она держала маленькую леечку из которой принялась поливать два настенных горшочка на стене, где росли какие-то растения.
Когда Джек проходил мимо она взглянула на него испытующе поверх очков в тонкой оправе и он на мгновение замер, испытав вдруг тот же страх, что и в школе, ожидая вызова к доске.
Сейчас он прошел мимо, но все еще чувствовал на спине этот взгляд.
Вот и дверь в кабинет начальника – самая последняя в ряду других одинаковых.
Джек остановился и сделав паузу, постучал.
– Заходи, Ривер! – разрешил из кабинета уже знакомый голос, правда на этот раз он звучал не жестко и нравоучительно, как обычно на плацу, а куда боле приветливо и неформально.
Не зная, что и ожидать, Джек открыл дверь и войдя, остановился.
Обстановка в кабинете Монтегю заметно отличалась от клубной в кабинете начальника Гринспена из прошлого заведения.
Никаких излишеств, только белые стены, пара каких-то столов, шкафы с папками, а из оформления – графики выполнения плана по поставке продукции заказчикам и какие-то расчеты нагрузки на “личный состав” в виде “заданий”.
Этот последний большой лист оказался исчеркан дополнениями и поправками, причем разными чернилами и это означало, что над темой работали очень серьезно.
Монтегю что-то торопливо дописывал сидя за столом. На нем был простой и совсем недорогой костюм, как у клерка средней руки.
Неожиданно, дверь позади Джека снова открылась и какая-то девушка через его плечо спросила:
– Мистер Монтегю, вы заняты?
– Заходи, Лиззи, давай уже покончим с этими отчетами.
Джек с готовностью посторонился и девушка прошла мимо, обдав его таким забытым ароматом изысканных духов и румяных щечек.
Это была блондинка лет двадцати пяти с быстрыми карими глазками, но одетая в том же умеренном стиле, что и “строгая учительница” с леечкой. Было заметно, что Лиззи в офисной одежде хотелось больше свободы, которую вполне справедливо прикручивал Монтегю.
Девушка подала начальнику несколько листов бумаги и он привстав, начал их подписывать, говоря при этом:
– Вот, Лиззи, полюбуйся на парня, который хотел убить старшего надзирателя…
– Рудгера или Макокки? – деловито осведомилась девушка и Джек едва сдержал улыбку.
– Не нашего, из другой тюрьмы, – ответил Монтегю, ставя очередную подпись.
– Зарезать хотел? – уточнила Лиззи бросив на Джека оценивающий взгляд. Заметно было, что этот разговор ее тоже забавлял.
– Нет, зарезать – это для воров, а этот парень талантливый механик, поэтому своего надзирателя он намеревался убить здоровенной пружиной. Пружиной, Лиззи!
– О-о! – протянула девушка таким тоном, словно ей показали что-то неприличное.
– Все, вот твои отчеты – бери и уходи!
– Ухожу… – ответила девушка и проходя мимо Джека, будто случайно задела его своим мягким бедром.
– Ты произвел на девушку впечатление, Ривер. Проходи и садись, нам нужно поговорить.
“Как же это называется? – начал вспоминать Джек, проходя и садясь на стул, который уважительно отставил подальше от стола. – А! Дежавю!”
– Я был как-то в гостях у коллеги Гринспена. Видел, как там у него все устроено, в особенности кабинет.
Джек осторожно кивнул.
– И да, я знаю, что ты бывал у него не раз и был на хорошем счету. Но у нас тут, как видишь, все совсем иначе.
Джек снова кивнул.
– И да, Ривер, ты можешь отвечать и спрашивать. Тут это разрешается. Ко мне обращайся “сэр” или “мистер Монтегю”.
– Да, мистер Монтегю, сэр.
– Можешь что-нибудь одно.
– Да… сэр.
– Ну, вот и прекрасно. Так вот, Ривер, к себе ты больше не вернешься и будешь жить при гараже. У нас тут большой гараж и там, помимо нашего штатного транспорта, содержится моя коллекция, составные части которой ты, без сомнения, давно уже знаешь наперечет.
Джек посмотрел на Монтегю и встретился с его насмешливым взглядом.
– Ты что же, думаешь я не контролирую свой контингент и не слежу за ним? Всем было до балды, на чем я там выезжаю на плац. Ну, может быть поначалу и таращатся, но потом только дремлют с открытыми глазами. Хороший, кстати, навык, я только приветствую. Но ты смотрел на раритеты во все глаза и все время, пока их видел. Что скажешь про “чино”?
– Честно? – уточнил Джек. Он знал, как ранимы бывали автоколлекционеры.
– Разумеется.
– Восемнадцатый размер шин ему великоват. Другого не было?
– Да. Из раритетных пятидесятилетней давности нашлись только эти.
– Возьмите неоригинал фирмы “Унгити Соу”. Смотреться будет лучше.
– Что еще?
– Ну, заметно, что двигатель переведен на водородо-бензин вместо паромасляного мультикатора.
– Как понял?
– По звуку, сэр. И температура выхлопа другая.
– Да как же ты температуру-то определил!? – искренне удивился Монтегю.
– Подрагивание воздуха, сэр. При выхлопе газа разной температуры он дает разное оптическое искажение. Выше температура – сильнее искажения.
– Ну ни хрена, себе, Ривер! – произнес пораженный Монтегю и какое-то время они молчали. Наконец, Джек по-школьному поднял руку.
– Спрашивай.
– Сэр, а что происходит, почему вы меня переводите?
– Смотритель гаража и главный механик Фазиль освобождается через полтора месяца. Ему нужна замена. Но это не единственная причина почему я выбрал именно тебя. Есть еще пара хороших механиков в контингенте, правда не с такими экспертными знаниями, но зато с большой практикой.
Перехватив вопросительный взгляд Джека, Монтегю продолжил:
– Ты не вор, ты даже не жулик и не залетчик по пьянке, который крушат все вокруг, едва только понюхают винную пробку. Я читал твое дело, тебя к случившемуся тупо подшили и больше ничего. Ты просто оказался не в то время и не в том месте. Вот и все. И да, идти за вещами не нужно, все твое уже доставлено. Еще вопросы?
– Да, сэр. Я за эти полгода привык к этим вашим… “заданиям”, даже спать стал лучше и с нервами как-то лучше стало.
– Понял. Буду тебя штрафовать время от времени, со всей строгостью, разумеется, но в общей форме, так что выбирать, как отрабатывать “задание” будешь сам. Годится?
– Да, сэр.
Так у Джека началась новая жизнь, которая теперь заключалась в том, чтобы вместе с Фазилем обходить дюжину штатных бортов заведения, из которых три были легковыми – представительского типа, еще пять тюремными перевозками, с решетками, перегородками и всем прочим, а остальные представляли собой автомобили обслуживания – бортовой универсал, грузовик-самосвал, бетономешалка на два с половиной куба и ассенизатор для работы с удаленными постами охраны на производстве, где имелись туалеты не подключенные к централизованной системе канализации.
Как учил Фазиль, да Джек и сам знал, лучше лишний раз заглянуть под капот и выполнить простую операцию, чем неделю спустя выволакивать кран-балкой весь движок.
Фазилю было пятьдесят четыре и он досиживал третий срок. Куда податься он пока не знал, поскольку никаких родственников у него не осталось, а все предыдущие периоды свободы у него заканчивались через пару недель.
Обычно он, или напивался и устраивал дебош, или, когда заканчивались тюремные накопления, разбивал витрину и вытаскивал копеечное колечко.
– С одной стороны – на волю хочется, а с другой – ни хрена из этого не выйдет, – говорил он бывало, когда они с Джеком, закончив обход, дожидались обеда, который подавали в небольшой столовой для персонала.
Там Джека поначалу удивляла возможность есть без строгой привязки к временному ограничению, но он быстро привык, в том числе и к женскому вниманию. Его, то и дело просили придти, то в один кабинет, то в другой, починить что-то не работающее, а иногда просто выключенное.
Фазиль такой популярностью не пользовался, но Джек был почти вдвое моложе.
После обеда напарники отправлялись в закрытую часть гаража, где располагалась коллекция начальника. И здесь каждому экспонату они уделяли куда больше внимания, чем современным машинам и это было объяснимо, ведь некоторым моделям было уже за пятьдесят.
– Переживаю я за “чино”, пыхтит с дребезжанием каким-то. Ты слышишь?
– Ага. Вроде как, выпускной патрубок…
– Думаешь треснул?
– Похоже на то.
Это было типичное обсуждение после которого они глушили машину, вооружались эндоскопом и начинали обследование, а если это не помогало вскрыть причину, то шли на крайние меры – полную разборку двигателя.