Глава 4
Следующие двести километров прошли, как в кошмарном сне. Бывшие властители мира — люди — перестали быть хозяевами этой земли и теперь оказались обычным мясом наравне со всеми животными. Не так давно человек сам пребывал в личине суперхищника, а теперь у двуногих потомков обезьян остался единственный значимый в этих краях смысл жизни — бежать. Как загнанные звери, члены отряда убегали от преследователей. Картина маслом: дичь и охотники, только некому это нарисовать. Одни слишком спешили, других занимала погоня. Всю ночь каннибалы гнались за караваном, некоторые из тварей, что еще сохранили уши, даже могли слышать нервные споры и перешептывания людей. Они были совсем рядом, буквально подать рукой, но постоянно что-то мешало настигнуть цель. То вспышки лазеров, то взрывы и падение вековых сосен останавливали мутантов, давали людям возможность вздохнуть, но в следующую минуту с новой силой продолжалась погоня через тайгу.
Солдаты в приборах ночного видения фиксировали накатывающих на них, как цунами, мутантов, а твари пользовались своей внутренней тягой к ядерным блокам в экзоскелетах проклятых марсиан и без всяких хитроумных приборов знали, где искать дичь. Две разные стихии столкнулись под свинцовым от пролитых пуль небом — технологичная и мутагенная. Дети чистого разума против пасынков преисподней. Не иначе сюжет для настольной игры, в которую будет играть марсианская молодежь, если, конечно, кто-то из людей выживет на выжженной лазерами дороге ярости и поведает остальным эту чудовищную историю.
К исходу ночи никто из отряда уже не верил, что сможет выжить. Единственным вопросом оставалось количество времени, в течение которого они еще смогут сопротивляться. Обычно беглец знает, куда бежит, он рисует в мыслях маршрут и понимает, что в конце пути его ждет какая-никакая, но передышка, спасение. Однако в данном случае морпехи и инки ничего не знали о местности перед собой, ничего, кроме того, что она враждебна ко всему живому, нормальному. За первую ночь похода они убедились в своей обреченности не потому, что силы противника были огромны, а потому, что люди не знали, где найти спасение. Безысходность способна напугать сильнее любого врага. Даже вернись они в лагерь, чего, само собой, делать было нельзя, до запуска ракеты оставалось еще три долгих месяца, причем время это следовало провести не в сладостном ожидании дальнего путешествия, а погрузившись в невыносимый каторжный труд, без которого ракету было не запустить. Слишком сложно, чтобы надеяться отбить все атаки мутантов на лагерь, а значит, на сто процентов смертельно. С другой стороны, можно бежать вперед согласно начальному плану, но что ждет их в тумане войны? Пустота, неизвестность. От этих мыслей кровь стыла в жилах сильнее, чем от рева берлогов в нескольких шагах позади.
— Гони быстрее! — кричал засевший на корме вездехода Виски. Он поливал мутантов жалящими лучами лазера.
— Не могу! — отвечал рулевой Чарли, попутно координируя свои действия со скачущими впереди инками. — Тут всюду деревья, мы можем застрять!
— Сноси их на хрен!
— Не выйдет!
Компактные вездеходы могли снести только самые юные деревца, засохшие не больше двухсот лет назад. О большую сосну транспорт бы просто смялся и повалился на бок, обрекая пассажиров на быструю, но крайне мучительную смерть в лапах голодных бестий. К счастью для людей, мутировавшие медведи тоже вынуждены были считаться с соснами. Массивным тварям сложно было тормозить и менять направление, чтобы не расшибить череп, поэтому на особо дремучих участках леса их скорость падала сообразно скорости каравана. Если же берлог все-таки ударялся головой о ствол, он всей своей дрожащей, как холодец, массой валился в сторону и натужно выл, как делали его дальние предки, любители меда и ягод. Чем крупнее животное, тем сложнее ему группироваться в пространстве. У кровожадных гигантов ловкость была на уровне застывшего в янтаре насекомого, что давало людям надежду, зато сила была, как у десятка экзоскелетов, что надежду опять отбирало.
Двенадцать часов ночного кошмара сменились двенадцатью часами дневного. Рация уже давно не добивала до лагеря, а связаться с пролетающим в космосе Кораблем никак не получалось — когда он оказывался над головами, морпехи были заняты бегством, а когда морпехи урывали минутку, чтобы остановиться, он ловил эфирную тишину другой стороны Земли. На помощь рассчитывать не приходилось, да и какая она могла быть? Только моральная.
Подпитываемые жаждой радиации твари не останавливались на привалы, не прекращали погоню. Солдаты молились на инков, а инки на лошадей, но силы людей истощались. В этом противостоянии двух стихий время и выносливость явно были не на стороне сил добра. Хотя добро, конечно, было понятием относительным. Любой из отряда людей в определенных обстоятельствах мог стать сущим злом для кого-то другого, что и доказали морпехи в недавней бойне, устроенной ими в лагере краснокожих. Но теперь они сами стали добычей.
— Что с солнечными панелями? — спрашивал полковник, не отводя взгляда от управления вездеходом.
— Не покрывают расход энергии, — сокрушался Дельта. — Чертова непогода. Клянусь Овалом, эти тучи хотят нас угробить.
Мало того что день выдался пасмурным и солнце не пробивалось сквозь тучи, так еще и панели пришлось свернуть и поднять в вертикальное положение, чтобы не цеплялись за торчащие всюду деревья. Даже самые экономичные технологии не могли справиться с таким роковым стечением обстоятельств и выработать нужный объем энергии.
— Ну как там эти твари? — то и дело справлялся Альфа.
— Плетутся позади. Надеются, что мы выдохнемся.
Когда караван слишком сильно замедлял ход, армия каннибалов нагоняла его и переключалась из режима экономии сил в режим атаки. Они неслись на морпехов, как зомби, почувствовавшие запах свежих мозгов. Чем ближе они оказывались к экзоскелетам, тем сильнее их сводил с ума дьявольский голод, усложняя солдатам и без того нелегкую жизнь.
— Не подпускайте их! — командовал Чарли со второго вездехода. Как лучший водитель он вынужден был следить за дорогой, но руки чесались надрать побольше мутантских задниц. — Отстреливайте ближайших!
— Он прав! — гремучим, словно удар камня по водосточной трубе, голосом подтвердил его слова Альфа. — Чем они ближе к нам, тем свирепее.
— Вас послушать, так на большом расстоянии они станут душками… сэр, — нервничал Виски.
Но дело свое он знал, поэтому полковнику и в голову не пришло вспоминать о субординации. Учебка закончилась. Больше никаких будничных построений, тренировок, стрельбы по вяло плывущим мишеням, больше никакого убийства напуганных инков. Стоило забыть также о выправке, салютовании и чинах — то были атрибуты спокойной армейской жизни, в которой, если и придется сдавать экзамен, то попыток тебе дадут вдоволь, сколько потребуется. В свою очередь, мегамутанты ничего не слышали о марсианских традициях и не собирались никому давать второй шанс. Более того, они постоянно усложняли людям задачу — к исходу ночи мерзкие твари уже научились прятаться за деревьями и уклоняться от пуль, что сделало их убийство почти невозможным. Единственным средством сдерживания нагоняющего врага оставались лазеры, своим жаром останавливающие любого мутанта.
Невидимый бог кошмара дернул за ниточки и распорол шов на распухших от влаги тучах. Свинцовая мгла разверзлась кислотным дождем. Крупные капли начали бить по глазам, мешали следить за дорогой и обстановкой позади. Чертов дождь залил зудящие ожоги мутантов, облачил их в броню из воды, бесполезную в любом ином случае, но очень эффективную против лазеров.
Среди людей, как по клеткам единого организма, пронеслась нервная дрожь. Словно кто-то всю ночь играл в настольную игру, а потом понял, что в ней нельзя выиграть, и со злости смахнул фигурки на пол. Так они себя и почувствовали под дождем — выброшенными из жизни фигурками. Если руководитель театра еще не поставил на них крест, то, черт возьми, уже стоило это сделать.
— Отставить огонь! — скомандовал Альфа. Казалось, он единственный сумел сохранить присутствие духа. Одному дьяволу известно, чего это ему стоило. — В такой ливень лазеры бесполезны.
— У меня и так уже батарея закончилась, — психанул Эхо.
— И у меня, — негодовал Виски.
— Возвращаемся к автоматам, — последовал новый приказ.
— Да они нас на куски разорвут! — уже невозможно было разобрать, кому именно принадлежат голоса.
— Они приближаются!
— Что делать? Не могу захватить цель! Долбаный дождь!
— У меня весь шлем залило!
Сырая земля сорвала с себя маску заботливой матери и покрылась толстым слоем тягучей грязи. Даже она перестала скрывать свою сущность и встала на сторону зла. Весь чертов мир обнажал свое изуродованное естество и восставал против горстки людей в едином порыве дышащей фосфором преисподней. Как «серая слизь», каждая клеточка мира объединялась с себе подобными и тянулась к единственной цели — сокрушить все старое, все человечное. Ливень наступал с запада, поэтому идущий ему навстречу караван беглецов встречали чуть ли не реки воды. С каждым новым шагом лошади вязли все глубже, а гусеницы вездеходов загребали размякшую глину.
— Так, ладно, слушай мою команду! — сказал Альфа и задумался.
Он знал только то, что не хочет сдаваться. Да, он бы с радостью закончил этот кошмар и, чтобы сохранить жизни бойцов и надежду на продолжение миссии, отдал бы себя на милость врагу. Какому угодно врагу. Любому, кроме этого. Дьявольский взгляд каннибалов его бесил. Они были слишком чудовищны в своем естестве, а потому вызывали только презрение. Не мог офицер уступить жалким тварям из преисподней, символизирующим все гадкое и безобразное, что только может быть в мире. Словно тот активист с пылесосом попал на тысячу лет вперед и всосал из воздуха самые потаенные пороки гнусного мира, получив на выходе не кирпич, а брызжущую гнойной слюной ораву этих бездушных тварей — детей загрязненного мира.