Дикси — самые настоящие божества войны этой части Великой пустоши — не планировали уничтожать лагерь сразу и вели затяжную осаду, изматывая людей атаками. Они вообще ничего никогда не планировали, а действовали по наитию, доверяли лишь своему дьявольскому инстинкту. Как некоторые насекомые, выстраивающие огромные города под землей или безошибочно ориентирующиеся по звездам, эти твари имели свою уникальную систему существования. Как термиты без матки, они медленно, но верно шли к своей тотальной победе над всем живым. Не имея возможности что-либо обсуждать из-за деформации голосовых связок, они действовали под управлением общих инстинктов, собирались постепенно, волна за волной, разбить оборону лагеря и еще медленнее, чем во время лесной погони, расправиться со всеми оставшимися там жителями. Морпехи не знали об этом коварном плане, а потому очень обрадовались, отбив первую атаку дикси.
Это даже была не атака, а так, короткая вылазка, разведка боем. И урона мутанты никакого не нанесли, да и сами нисколько не пострадали. Зато решили две очень важные в тактическом плане задачи — разнюхали устройство обороны лагеря, а также пустили пыль в глаза защитникам, посчитавшим, что враг намного слабее, чем на самом деле.
— И эти недоумки смогли уничтожить второй отряд? — изумлялся Браво после этой «атаки». — Как-то мне не верится.
— Мутанты могли застать их врасплох, — предположил Фокстрот, очищая дуло своего автомата.
Спешно возведенные после совета Юраса деревянные стены выдержали жалкое подобие штурма.
— Нужно больше ловушек, — после недолгого раздумья сказал Браво.
— Не думаете ли вы, что эти твари для нас опасны? — со смешком спросил солдат с буквой F на груди.
— Береженого бог бережет, — не заметил его ехидства подполковник. — Эти твари не так просты, если смогли гнать отряд целых двести километров на запад. Ох, не просты…
Юрас на правах человека, знающего важный секрет марсиан, постоянно находился неподалеку и слушал каждый их разговор. Поведавшие ему свой хитрый план по побегу с планеты морпехи больше не могли на него давить. Им лишь оставалось безропотно доверять ему и надеяться, что старик выполнит свою часть сделки — не допустит бунта среди краснокожих. Те только и делали что гнули спины на одном лишь энтузиазме, надеясь, что через пару месяцев им привезут тонны семян. Как же легко Юрас обвел их вокруг пальца. Кажется, он оказался единственной живой душой, способной не просто превозмогать свалившиеся на него тяготы, но идеально к ним приноровиться. Больше так никто не умел. Ни оставшиеся в лагере морпехи, пожелавшие просто свалить на ракете, ни затерявшийся в руинах Пита отряд. Каждый из них только и пытался выстоять перед очередной проблемой, дать отпор невзгодам, сыплющимся как из дьявольского рога изобилия. Если они и улучшали свое положение, то лишь чтобы восстановить статус-кво, а никак не получить выгоду и огромные дивиденды. В этом Юрас был уникален, и большинство марсиан и инков обязательно сняли бы перед ним шляпы, не будь его действия так опасны для сородичей. Племя горбатилось за пустые обещания, тратило последние припасы на отчаянный труд ради ракеты, вместо того чтобы посвятить последний осенний месяц поиску пропитания на зиму.
И чем ближе инки подходили к погибели, тем сильнее теряли свое человеческое естество морпехи. Планируя бросить на смерть и земных, и марсианских людей, они волей-неволей все больше отдалялись от собственной человечности. Невозможно совершить зло и остаться таким же, как раньше, даже если всеми силами уверуешь в необходимость такого поступка. А необходимость действительно была, и поэтому сложно судить оставшихся в лагере марсиан. Они спланировали самое очевидное, что могло прийти на ум, перешли черту, после которой трудно ударить по тормозам и повернуть назад в поисках более гуманного плана. Первая мысль, стоит ей захватить ум, уже никогда не отпустит, ты будешь убеждать себя в ее правильности, начнешь подгонять решение под ответ и примешься отметать все остальные идеи как неподобающие. Это психология, а она, как известно, выше любого человеческого самомнения. Она — непреодолимый барьер между тем великим, чем люди себя считают, и тем, чем они на самом деле являются.
— Ну как? Успеваете с ракетой? — на правах хозяина ситуации спрашивал у морпехов Юрас.
— Да. Еще немного, и все тут станет твоим, — со злостью отвечали они.
Но все поменялось во второй декаде ноября. Первые атаки дикси поставили под сомнение весь план, ведь помимо чистки и заправки ракеты требовалось доставить высокоточное оборудование с севера, из Архангельска. А с севера как раз и нападали мутанты.
Второй план Юраса тоже затрещал по швам, когда Матфей смог невредимым вернуться с водоочистной станции, хотя по замыслу самопровозглашенного вождя его должны были укокошить дикси. Но старик не отказывался от задуманного и даже исхитрился отправить врага за водой уже после того, как состоялась первая атака на лагерь. Опаснее ситуации не придумаешь, но Матфей вновь вернулся живым, хотя и сильно потрепанным. Досадные сбои в идеально составленных планах Юраса повторялись снова и снова, потому как Матфей теперь все чаще мелькал перед ним и раздражал как бельмо на глазу. Морпехи оценили его храбрость и поставили охранять лагерь, а ведь только самым сильным и по-хорошему изворотливым инкам выпадала эта честь. Из-за частых атак мутантов приходилось ставить в дежурство все больше крепких ребят. Освобожденные таким образом от каторги воины смогли нормально вздохнуть, но и скорость работы от этого пострадала.
— А куда теперь спешить? — разводил руками Браво. — Через полный каннибалов лес нам к Архангельску все равно не прорваться. Плакало наше спасение.
— К ним бы с тыла зайти, — вздыхал Фокстрот. — Раз уж вся их армия тут. Значит, с другой стороны у них теперь брешь в защите.
— Был бы жив наш отряд… — Подполковник хотел швырнуть об стену свой автомат, но на середине фразы передумал психовать и закончил ее совсем грустным тоном, не сумев как следует взорваться, вспылить.
Недооценка врага в первые дни атаки едва не приговорила морпехов к быстрой и очень болезненной смерти. Вопреки их ожиданиям натиск противника с каждым днем нарастал, и к пятнадцатому ноября мутанты едва не прорвались в лагерь. Тогда всех спасла самоотверженность Матфея, уже знавшего, как противостоять этим тварям. Получив опыт борьбы с ними во время походов к водоочистной станции, он взял на себя несколько самых опасных мутантов и отвлекал их, бегая вокруг лагеря, пока марсиане спешно латали стену. Он уловил некоторые особенности их поведения, к которым можно было приноровиться. Ловкий помощник Инки без труда уворачивался от мощных ударов и показывал богатырскую силу, когда от этих ударов увернуться уже было нельзя. Обладая куда более слабым, чем у дикси, скелетом, он благодаря смекалке и боевой хитрости мог спокойно бороться с ними один на один. Издалека такая стычка походила на поединок быстрого и легкого боксера с перекачанным стероидами тяжеловесом. Жаль, никто не успел насладиться этим зрелищем. Как только опасность прорыва обороны миновала и стены лагеря восстановили, морпехи позвали своего лучшего инка назад. Под заградительным огнем лазеров он добежал до спущенной со стены веревки и спасся от очередной неминуемой смерти.
Юрас от злости даже сломал свою палку, служившую ему посохом. Не желая видеть, как солдаты воздают Матфею почести, он скрылся в глубинах лагеря, чтобы поскорее найти себе новую палку. Какой злодей без посоха, ведь так?
Подготовка ракеты затормозилась еще больше после того, как семнадцатого ноября до Плесецка добрались берги. Тяжелая артиллерия и штурмовые тараны каннибалов в одном лице вернулись из долгого похода на запад и достаточно изголодались по концентрированному урану, чтобы снова налиться звериной злобой. Обычные мутировавшие медведи, хотя и выглядят так же, как берлоги, никогда не выходят на тропу войны, если их не атаковать. Шестилапые таежные гиганты питаются падалью и древесной корой, впитавшей атмосферную радиацию. Они не нападают на других обитателей Пустоши — когтерогов и волкогавов — и уж тем более держатся подальше от самых свирепых исчадий Земли — клыков смерти, вызывающих у всех трепет одним своим рыком, одним только запахом скорой и мучительной смерти. Берлоги так и остались бы безобидными великанами типа мамонтов или диплодоков, но падкие до непотребства дикси научились их приручать, раскрыли в них самые чудовищные инстинкты. Любовь бергов к радиации помогла сроднить два биологических вида, и теперь шестилапые и двуногие мутанты вошли в симбиоз. Если даже в человеке легко развить звериные чувства, то в животных и подавно.
— Что это за твари?! — ужасался Фокстрот, едва удерживаясь на частоколе.
Один из мутировавших медведей преодолел все заградительные барьеры и теперь долбился о стену, как таран о ворота средневекового замка. Он хотел добраться до ближайшего экзоскелета.
— Разряжай в него лазер! — кричал подполковник. — У тебя пушка усиленной модификации. Не жалей заряда!
— Скоро мы останемся безоружны.
— Плевать! Надо сначала отбиться, а потом уже посчитаем потери.
Фокстрот выставил мощность своего ружья на максимум и прожог саму материю пространства перед собой. Яркий луч отразился в багровом небе молнией без туч и грозы. Толстая кожаная броня мутанта не выдержала такой концентрации температур и оплавилась, как кусок масла под раскаленным ножом. Над лагерем разлетелся чудовищный рев умирающего животного. Через его горло вырывался весь объем воздуха исполинских легких. Берлог бросился обратно к лесу в предсмертном порыве сбежать от лазерного луча, но в нем уже дымилась сквозная дыра. Из раны животного не пролилось ни капли крови, и морпех даже не сразу понял, задел он зверя или нет, но по выходящему из отверстия в груди черному дыму стало понятно, что животное обречено. Пробитые адским лучом сосуды и артерии сразу же запеклись, остановив циркуляцию крови в организме. Несколько метров берг пробежал с оскалом страха на морде, но шок быстро прошел, и вся его полуторатонная туша задергалась в смертельных конвульсиях. На этом закончилась пятнадцатая по счету атака дикси.