Несколько волн берлогов хорошо потрепали периметр лагеря и особенно шаткие здания, между которыми тянулся спешно построенный частокол. Морпехи могли латать только небольшие участки стен и уж никак не успевали восстановить за одну ночь целые дома.
Фокстрот покачал головой:
— Мой лазер на нуле.
— Зато ты отбил атаку, капитан, — похвалил его Браво.
— Но что мы будем делать завтра?
— Поживем, увидим, — вздохнул командир. — Поживем, увидим.
Они приходили в себя после чудом отбитой атаки и пытались понять, как продержаться до следующего вечера. Теперь вся их жизнь состояла из таких отчаянных бросков изо дня в день. К ним подошел Оскар.
— Деревянный частокол легко восстановить, но здание за ночь мы не отстроим, — сказал он. — И даже если отстроим, то подойдем к новому штурму полностью обессиленными.
— Нельзя так, — согласился Браво. — Мы должны отдыхать.
— Вот и я о том же, — развернул свою последнюю жвачку ученый. — А эти твари только и добиваются, чтобы мы ослабли. Они подлые и хитрые, как те марсианские черви, сэр.
— Как черви? — удивился Браво. — Но у тех примитивных организмов даже мозга не было.
— Зато вспомните, как слаженно они действовали! Эволюция не всегда полагается на мозг. Я считаю, здесь тот же случай.
— Может, и так, — пожал плечами командир.
— Доставить бы одного дикси на Марс, для опытов, — замечтался Оскар, но быстро осекся. — Хотя нам ведь туда теперь путь заказан. Без семян мы станем врагами народа.
— Это точно, — вздохнул Фокстрот.
Трое морпехов общались посреди дымящихся стен лагеря и жевали остатки тонизирующих жвачек. Вокруг мелькали лица солдат и инков, занятых одной на всех задачей. Только вот краснокожие еще не знали, что их обманывают.
— Но теперь мы даже взлететь не сможем, — продолжил ученый.
— Черт бы побрал этих мутантов, — выругался Фокстрот.
— Так что будем делать, сэр? — Оскар посмотрел в глаза Браво. — Мы даже ренегатами толком стать не смогли. Предали человечество, а толку ноль.
— Тише! — рявкнул командир и, подойдя к ученому ближе, взял того за грудки. — Если краснокожие тебя услышат, мы не доживем даже до завтрашнего дня.
— А что толку? — невозмутимо спросил солдат.
— Не знаю. — Командир опустил руки и отошел назад. — Надо убираться отсюда.
Фокстрот выплюнул опостылевшую жвачку и переступил с ноги на ногу.
— Здесь хотя бы стены защищают, — сказал он. — А там, в тайге? Без шансов. Надо сидеть тут и думать, как запустить эту крошку. — Он показал на краснеющую под северным сиянием ракету. Топливо с завода медленно наполняло ее вычищенные баки и не могло помочь в защите от мутантов.
Следующие десять дней давление дикси усиливалось. Они начали прорываться в лагерь и убивать беззащитных инков. Поначалу визиты их были короткими — разряд лазера в спину или очередь из автомата в лоб быстро заканчивали прорыв, но со своей задачей эти твари справлялись. Краснокожих и марсиан захватывал одинаковый ужас, однако заблуждение инков о скором прибытии семян хоть как-то спасало их от тотального сумасшествия. С каждой новой потерей соплеменников они вынуждены были работать все больше и больше, чтобы заполнять образовавшиеся трудовые бреши. Из-за этого у них быстрее заканчивались силы и оставалось еще меньше шансов выжить при очередном прорыве каннибалов на космодром. Замкнутый круг. Все сильнее затягивалась петля на надломленной шее племени, и один только Юрас оставался спокоен и непоколебим. Он единственный из всех — инков и марсиан — безболезненно пережил перестройку мышления на звериный лад. А может, там и перестраиваться было нечему.
В конце ноября стали сдавать морпехи. Мясо поверженного в середине месяца берлога быстро закончилось, а гнилые сухожилия каннибалов никто в здравом уме есть бы не стал. Возможностей для охоты на двугорбых оленей тоже не оставалось — в тайге охота теперь велась на людей. И вот очередная атака двух десятков дикси и четырех берлогов увенчалась успехом в том смысле, что они разрушили еще один из встроенных в защитную стену домов, набросились на застрявшего в обломках солдата и разорвали его на куски. От последующей картины у марсиан и инков глаза полезли на лоб. С ужасом для себя они поняли, что экзоскелеты являются главной целью мутантов. Ячейки концентрированного урана из ядерных двигателей привлекают их гораздо больше простой человеческой плоти.
Воспользовавшись замешательством в рядах солдат, мутанты смогли опрокинуть еще одного марсианина и содрать с него, пока еще живого, броню. Это походило на разделывание рака, когда страстный гурман не разменивается на аккуратное отделение панциря от вкусной плоти, а просто ломает его и вычищает все лишнее. Так обошлись и с морпехом, хотя, по-хорошему, могли бы просто попросить его выйти из экзоскелета и уже потом начать бескровную трапезу. Но дикси было плевать на людей, как людям плевать на животных — представителей более низкого звена пищевой цепи.
Только стальные нервы подполковника и весь оставшийся запас лазеров помогли отбить этот штурм. Озираясь, глядя вокруг вечно голодными глазами, мутанты отползали обратно к лесу и утаскивали с собой разбитые капсулы с еще стекавшим из них ураном. Всю ночь они будут въедаться в свою прелесть, как собаки в голую кость, смакуя вкусовые воспоминания об этой капсуле.
Без двух солдат восстановить стены лагеря оказалось еще сложнее, но морпехи сжали последнюю волю в кулак и к утру закончили латать бреши. Они не спали вторую ночь подряд, полностью израсходовали лазеры и оказались почти разбиты. Они бы еще поборолись, но, как сказал один неизвестный автор с просторов Пустоши, ты умираешь, как только начинаешь думать о смерти. Убивает не сама смерть, а мысли о ней, потеря надежды.
— Зря мы решили кинуть человечество, — тряс головой Оскар. — Это карма за наш поступок.
Кровавое зарево нового дня стремительно поднималось над лесом и не сулило ничего, кроме смерти.
— Если им нужны экзоскелеты, так давайте отдадим их, — предлагал Фокстрот. — Мы все равно уже не жильцы. А так хоть появится шанс. Вдруг они нас оставят в покое?
— Отдать врагам свою броню? — задумался командир. — Хотел бы я сказать, что это бред. Но, видимо, придется так и поступить.
Семеро оставшихся морпехов сидели вокруг голограммы Северного полушария планеты в командном пункте, а восьмой солдат нес дежурство на башне с антенной, высматривая новую волну дикси.
— Только не перед стенами лагеря, — сказал Оскар. — Они могут посчитать, что здесь еще много скелетов. Надо уйти куда-то в сторону, спутать след. Пусть подумают, что мы далеко на западе, как первый отряд.
В этот момент глаза Браво округлились, а рот открылся от удивления.
— Так вот почему они сбрасывали броню! Черт бы меня побрал! — Он вскочил с места как ошпаренный. — Как же мы сразу не догадались, что мутантов привлекает уран!
Командир начал лихорадочно думать. Он выглянул из двери и подозвал слонявшегося рядом Юраса. Старик того и ждал, теша свое самолюбие.
— Слушай, Юрас, — обратился к нему Браво. — Вы же разливали топливо вокруг лагеря?
— Да. Чтобы защищаться огнем от хищников, а потом и от каннибалов, — кивнул тот.
— Но ведь оно радиоактивное! — воскликнул командир. — Радиация и привлекает мутантов!
— Вот как? — почесал бороду краснокожий.
— Все сходится, — подтвердил ученый. — Значит, у нас есть шанс. Срочно избавляемся от скелетов.
— Надо бросить их в стороне от лагеря. Мутанты решат, что мы ушли. — Командир усердно чесал затылок, пытаясь не упустить ничего из вида. — Хорошо, что топливо льется в ракету! Никаких следов радиации не останется. Ну, кроме атмосферной, конечно.
Юрас осознал, что защитные стены огня вокруг лагеря навлекали неприятности, а не спасали от них. Ему поплохело.
— Так что же получается? — протянул старик. — Мы сами себе делали хуже?
Браво попытался его успокоить.
— Брось, Юрас. — Морпех подошел к краснокожему и по-свойски взял его за плечи. — Топливо защищало от хищников. Без него племя бы вымерло задолго до того, как на радиацию пришли каннибалы.
Вроде как успокоил. Наверное. Наплевать. Не его дело нянчиться с краснокожими, пока собственная судьба безвольно болтается на самом кончике лески заброшенной в неизвестность удочки. Получится, не получится?
И он услышал зов. Когда оставшиеся в лагере солдаты выбросили экзоскелеты за несколько километров от космодрома, пришел сигнал с Корабля. Матфей помог восьмерым оказавшимся без брони солдатам вернуться назад без приключений, и все вместе они узнали добрые вести.
Стояла поздняя ночь между первым и вторым декабря. Работающая на вышке радиостанция несколько часов мешала инкам уснуть, и некому было ее выключить — морпехи ушли к реке в своих экзоскелетах, потому как на руках такую тяжелую броню не унести. Впервые за долгий месяц они оставили радио без контроля и впервые оно завизжало пронзающими ночь сигналами, извещая о чем-то важном, долгожданном.
Хорошо, что мутанты не полагались на слух. Хоть рок-концерт устрой — им плевать. Но уставшие и раздраженные марсиане все равно испугались громкого шума посреди спящей тайги. Измученные долгим походом под земной гравитацией без брони, они едва нашли в себе силы бегом вернуться к стенам лагеря. Оскару вообще пришлось лезть на вышку, словно штурмовать Эверест, чтобы поскорее заглушить шум. Они знали, что у мутантов атрофированы ушные раковины, но вспомнить теперь эту информацию и верно ее истолковать не могли. Они даже дышали с трудом.
Как только ученый перенаправил сигнал в штаб-квартиру, собравшиеся там морпехи получили сообщение с Корабля.
— Они живы! — воскликнул Фокстрот.
По бывшему дому Инки разлилось веселье. Изнуренные, обессиленные солдаты радовались, как дети. С вышки спустился Оскар и присоединился ко всеобщему галдежу. Невероятно, что пропавшие и уже заочно похороненные сослуживцы оказались живы. В конце своего послания Альфа предупреждал лагерь о надвигающейся опасности со стороны каннибалов и советовал как можно скорее избавиться от скелетов.