В десяти километрах севернее показался лагерь на три палатки. Зажатая между озером, скалой и редколесьем поляна представляла собой идеальное место для кемпинга, если бы к трехтысячному году на Земле остались какие-либо туристы. Но для отряда рейдеров с тротиловой фабрики место тоже было очень удобным. Ничего не подозревающие отбросы в хоккейной форме, с заплывшими от химии глазами свежевали туши убитых ими двугорбых оленей.
— Вот и наша удача, — улыбнулся Альфа.
Грохот мотоциклов тонул в непрекращающихся далеких взрывах, но даже если на несколько секунд пустошь окутывала тишина, оглохшие за долгие годы жизни у фабрики рейдеры не слышали или не воспринимали всерьез шум надвигающейся беды. Сложно было представить, что кто-то забредет в такие непроглядные дали и уж тем более минует фабрику и отправится еще дальше. Нет, в этой ложбине свежеватели оленей чувствовали себя в полной безопасности.
— Ну теперь-то мочканем их? — не унимался Чарли.
— Не знаю, — кривил рот полковник. — Хочется без смертей.
— Да посмотрите на них, сэр! Они же химией себе все мозги просушили! Ничего человеческого в них не осталось.
— И все же… Может, уладим все мирно.
— Подойдем и попросим палатки и мясо? — съязвил майор.
— Вот это уже другой разговор. Так и сделаем, — на полном серьезе кивнул командир. — Внимание. Все делайте, как я, и ничего не говорите без моего разрешения.
Он поехал первым. Трясущимися от голода и усталости руками едва удерживал руль, изворачивающийся змеей из-за каменистой неровной дороги. Даже без нового боя отряд находился в одном шаге от истощения, и мудрый командир думал в первую очередь об отдыхе и пропитании. С непроницаемым выражением лица он въехал прямо в центр лесного лагеря. Другие мотоциклы остановились ровно за ним.
Десяток рейдеров удивленно посмотрел на незваных гостей. Каждый из них держал оружие, но никто не спешил пускать его в ход. Пистолеты и автоматы сурово ждали возможности вступить в игру.
— Вы еще кто такие? — прохрипел высокий рейдер во вратарском шлеме. — Это же не приход такой, а? Вы настоящие?
— Ваша смена с завода, — хладнокровно сказал полковник. — Возвращайтесь на базу, дальше мы сами.
Для большей убедительности он слез с мотоцикла и, даже не взяв в руки свой дробовик, стал по-хозяйски обходить палатки, якобы инспектируя перешедшую в его распоряжение собственность. Рейдеры такого не ожидали. Они стояли как истуканы, не зная, как реагировать на внезапную новость. Еще никогда один отряд с завода не сменял другой, это вызывало подозрения. Но еще никогда рейдеры не встречали кого-то столь уверенного в себе, чтобы ставить его слова под сомнение. Нерешительность переросла в замешательство и легкую панику. Они удивленно завертели головами, пытаясь найти ответ в воспаленных глазах соседей, но в них стоял еще больший вопрос.
— Оленей мы засолим прямо тут, — гнул свою линию Альфа. — Мясо хорошее. Вам обещали двойную порцию химии по возвращении.
Последние слова изменили настрой местных с замешательства на благостное спокойствие, и рейдеры радостно заулыбались. Чарли был прав, они походили скорее на отсталых детей, чем на дееспособных взрослых, но что толку судить других по их интеллектуальным способностям. Начнешь с рейдеров, а закончат тобой — если найдется кто-то более умный и беспощадный.
— Что это за железные штуки у вас? — недоверчиво спросил главный свежеватель.
— Мотоциклы, — с напускной рассеянностью проговорил Альфа. — А, вы же еще не знаете! Вот я дурак, с этого и надо было начинать. — Командир сделал небольшую паузу, и в красных глазах рейдеров вспыхнули искорки интереса. — Новый завоз из Пита, — продолжил он. — Бронированные мотоциклы. Там вообще много чего привезли — байки, химгаляторы, вирты. Мы поэтому сразу вспомнили про вас. Завтра последняя раздача, а остатки увезет с собой торговец.
— Вот говнюк этот Нокиан! — рассвирепел рейдер. — Как надо делать самую тяжелую работу, так вспоминает про нас, а как раздавать ништяки, так забывает. Ну я ему покажу!
Альфа представил, как двенадцать разгневанных мужчин врываются на фабрику и начинают яростную пальбу. По сути, это то же самое, от чего он сам предостерегал Чарли. Нельзя было позволять судьбе брать свое.
— Нет, нет, о вас не забыли, — поспешил успокоить его полковник. — Нокиан и прислал нас на замену, чтобы воздать почести вашему верному труду на благо… конторы.
— Конторы? Что за слово? — насторожился рейдер.
Альфа начал терять нить продуктивной беседы, и ему на помощь пришел Эхо:
— Новые словечки из Пита, — спрыгнул он с байка. — У торговца уйма историй, мы все уже ухохотались. А теперь простите, нам надо работать.
Эхо прошел мимо задумавшихся бандитов — ни дать ни взять хоккейная команда в этой одинаковой форме с какого-то спортзавода. Не хватало только клюшек, но их заменяли старые добрые автоматы.
— Не забывайте, завтра последний день раздачи, — напомнил им Альфа. — Особенно не спешите, часов за шесть доберетесь.
— Может, дадите нам байки, чтобы мы быстрее вернулись?
— Не можем. Там возьмете новые, любой формы и расцветки. Ну бывайте, удачи.
Полковник отвернулся от них и, взяв ногу ближайшего освежеванного оленя, принялся что-то разглядывать на ней с умным видом. Спутники последовали его примеру и начали располагаться в лагере. Рейдерам не оставалось ничего, кроме как взять личные вещи и направиться в сторону фабрики. С радостными лицами они двинулись на юг узкой колонной, предвкушая скорую раздачу всяких крутых вещей.
Морпехи и инки продолжали совершать какие-то деланные движения и с показным видом ходить по лагерю даже после того, как группа рейдеров скрылась за озером. Первым из отряда не выдержала Лима. С присущей женщинам эмоциональностью она разразилась смехом, который сразу же подхватили остальные. Развеселившимся людям вторили своим гоготанием птицы. Большие, как птеродактили, такие же черные, как зимний снег, они круглый год обитали в одних и тех же местах и даже не думали улетать на юг. Те их сородичи, что по привычке отправлялись в теплые страны, подобно фрилансерам древности, попросту вымерли, пали жертвой песчаных бурь средних широт и огромных рад-червей, что вылезают на поверхность с приходом самума. Оставшиеся в живых особи оказались очень странными птицами, но путникам не с чем было их сравнить. Инки не застали нормальных пернатых, а морпехи их никогда не видели. Даже в марсианских зоопарках все птицы вымерли добрую сотню лет назад. Иначе непременно оказались бы обедом голодающего человечества.
— Как там наши на родине? — посмотрел в небо Эхо, когда смех стих и все принялись за дела.
— Неизвестно, — резко ответил Чарли. — За полгода могло произойти все что угодно.
— Им сейчас тяжелее, чем нам.
— Понятное дело. Заткнись, пожалуйста.
Суровый майор не мог позволить себе раскиснуть и оборвал разговор.
Морпехи и инки жарили мясо и спешно засаливали остатки.
— Путь предстоит неблизкий. Надо запастись едой на несколько недель вперед, — кряхтел полковник.
Его руки были по локоть в крови не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Мясо с четырех оленьих туш занимало все внутреннее пространство лагеря, окруженного тремя палатками. Кровь маленьким ручьем стекала в ближайшее нефтяное озеро, но не успевала смешиваться с черной жижей — жуткие птицы столпились на берегу и высасывали ее из земли.
— Не у одних нас ужин, — показал на них Куско. — Нате, ешьте.
Он бросил на берег оленьи потроха, и птицы возбужденно заскрежетали. Редко кому в пустоши удается так полакомиться.
— Давайте скорее, — торопился полковник. — Дольше трех часов здесь оставаться нельзя. Заканчиваем с мясом, упаковываем палатки и валим куда подальше.
На засолку ушел мешок соли, любезно оставленный хоккеистами. За пару часов боковые ящики мотоциклов наполнились солониной. Наконец-то голодные люди дорвались до еды. Никогда в жизни инки так не наедались. Морпехи же помнили сытые марсианские ужины, но только в далеком прошлом — последние месяцы они провели на голодном пайке.
— Никогда не думал, что буду объедать рейдеров в дебрях севера, — язвил Чарли.
— Ладно, надо найти безопасное место, а потом будем шутить, — нервничал Альфа. — Местность, конечно, пересеченная да и солнце давно зашло, но чисто теоретически обманутые нами рейдеры уже могут вернуться с подмогой. И мирного разговора с ними уже точно не выйдет. Упаковываем палатки и в путь.
Морпехи мигом разобрались с брезентом, пока знакомые с олениной инки хорошенько досаливали остатки мяса. Через пятнадцать минут небо над ночной пустошью осветили фонари мотоциклов, а грохот двигателей разбудил задремавших птиц. Толстые глушители стояли только для вида и не справлялись со своей главной задачей — глушить звук вырывающихся с огромной скоростью газов. На добрые два километра разлетался грохот, словно ожил проходящий в этих местах фронт тысячелетней давности, но что такое два километра на бескрайних просторах страны нефтяных озер? Ни одна чужая душа не слышала эти звуки.
До поздней ночи ехали изнуренные дорогой, но сытые люди. Они петляли на тот случай, если за ними погонятся уязвленные обманом рейдеры, и только в сорока километрах севернее остановились на ночлег. Нашли приличный грот в скале у озера — место, почти идентичное тому, где они украли еду и палатки.
— В таком и бурю пережить можно, — порадовался полковник.
Наконец-то после трех суток отчаянной борьбы за жизнь отряд из шести измученных путников остановился на отдых. На долгий целительный отдых.
Через несколько часов взошло солнце нового дня, но смертельно уставшие люди плыли в своих сонных коконах на большой глубине океана грез, толща неги которого не пропускала ни единого луча света. На дне тягучей эфемерной субстанции не было ни холода, ни жары, ни смертоносного водяного давления. Даже гравитация обходила те места стороной. Там зарождались и сразу же умирали эмоции, танцуя в хаотичном вальсе пережитых воспоминаний. Всесильное время могло пробиться через любые преграды и даже попадало под толщу дремучего сна, но ненадолго, обрывками. Как своенравный ветер, оно то появлялось, ускоряя течение жизни спящих, то пропадало, отпуская их души на самое дно океана, куда не доходят никакие сигналы от чувств, где не существует ничего. Время — единственный попутчик во сне — позволяло уставшим людям отдохнуть без своего убийственного прикосновения. Путники пребывали везде и нигде одновременно. Разумеется, если не считать часовых.