— Мы — муравьи на гигантской жаровне, — обернулся Пуно. — Бежим изо всех сил, а спасение лишь отдаляется.
— Еще полчаса, и стихии столкнутся, — прикинул Эхо. — Лично я за то, чтобы к этому времени оказаться в снегу.
— Ты будешь в снегу, мой мальчик, — злодейски расхохотался полковник. — По уши в нем. О да.
Альфа несся вперед изо всех сил. Нервы уже давно сдали, но сжатая в кулак воля тащила его к спасению. Несколько раз его байк застревал, но какими-то немыслимыми рывками командир освобождался из нефтяного плена там, где не помог бы даже тягач. Он по-хорошему озверел и тянул за собой весь отряд. Обиднее всего было бы преодолеть сто километров и погибнуть на финишной прямой, когда перед глазами уже маячит клетчатый флаг и льются реки шампанского. Брызги, заслоняющие собой небо. Пузырьковое крошево, застилающее глаза. Вот оно, спасение, вот он, чертов снег.
Первые хлопья показались в воздухе, когда огненное цунами уже поджигало шкуры на беглецах. Оно летело гораздо быстрее пары метров в секунду, с которой разгорается нефть, и поэтому нефть под ней вспыхивала не сразу. Гонимое вытяжной силой пламя просто захватывало весь встречный воздух, а нефть подключалась немного после, когда стена уже неслась далеко впереди. Скорость потока пламени росла каждую минуту и уже превзошла жалкую скорость байков, с каждым метром сжигая тот небольшой гандикап, что смогли в самом начале урвать себе беглецы. Но другая стихия, сама того не подозревая, неслась навстречу, чтобы их всех спасти. Чернейшая мгла бурана встала непроходимой стеной, через которую не пробивались даже прожекторы мотоциклов. Узенькая тропинка между болотами обрывалась в непроглядной пурге, и больше некуда было ехать. Вокруг стало темно. Любое неловкое движение, и мотоциклы утонут в нефти, бензине или моторном масле края тысячи озер.
— Стоять! — приказал полковник.
Все последующие слова утонули в рычании двух стихий, столкнувшихся друг с другом, как планеты в далеком космосе. Колоссальная сила пронизывала воздух и сбивала с ног. Марсиане помогли инкам отрыться из-под снега, и все вместе они схватились за увязшие байки. Стихия рвала и метала, поднимала в воздух деревья, но бронированный транспорт стоял надежно — его не так просто было оторвать от вязкой земли, а вместе с ним держались и люди. Стена огня провалила краш-тест, с грохотом расплющилась о застилающий воздух снег и начала заполнять его жгучим паром. Следующие пару минут воздух сгорал, как при старте ракеты, будто со всех сторон торчали ее колоссальные сопла. Стихии боролись, как сумоисты на ринге, исходили зарницами и завывали сверхзвуковыми ветрами, но, к счастью для людей, циклон оказался сильнее. Ведомая самой планетой пурга поглотила случайное пламя и продолжила свой путь на юг. Когда линия соприкосновения непримиримых врагов отодвинулась далеко за спины путников, вернулся спасительный воздух. Инки и марсиане вдыхали его вместе со снегом и кружащим всюду пеплом.
— Жрите, сволочи! — заорал Чарли в кромешную темноту за спиной. — Чтоб вы сдохли, рейдеры! Надеюсь, вас накрыло огнем!
— Вполне возможно, — отозвался из мрака Альфа. — Давайте откапывать мотоциклы, пока нас полностью не замело. И наденьте уже на колеса цепи!
Снег продолжал валить черной лавиной с небесных гор. Беглецы быстро привыкли ориентироваться наощупь. Они водили руками перед собой, как незрячие, чтобы узнать, что находится впереди. Дул ветер и холод морозил щеки, но стало гораздо спокойнее, чем какие-то пару минут назад.
— Нормально, — прокряхтел уставший полковник. — С этим можно жить.
Полчаса ушло на обмотку колес цепями и столько же на использование прикладов в качестве саперных лопат. Снег больше не заваливал людей — они откапывались быстрее. Несмотря на многие недостатки, буран нес в себе и одно преимущество — больше не надо было петлять между озер. Толстый слой черного снега разостлал на пустоши ровное одеяло. К тому же он был гораздо плотнее того снега, что привыкли видеть люди тысячу лет назад. Многие его кристаллы состояли не из воды, а из сложных веществ и различных металлов, а потому снег был тяжелым и создавал достаточно крепкий слой.
Колонна из четырех байков медленно продвигалась на север. Скал стало меньше, и на многие километры раскинулась ровная гладь земли. Часы шли за часами, убаюкивая своим мерным ходом. Рокот моторов возобладал над шумом ветра и теперь заглушал его постукиванием клапанов. Еще никогда за время похода отряд не двигался так быстро.
— Вот она, Лапландия, — торжественно провозгласил Эхо, когда они пересекли какой-то одному ему известный рубеж.
Кругом сыпал снег, и невозможно было разглядеть ничего дальше трех метров. Это было на целые три метра больше, чем в начале пурги, поэтому настроение у замерзших путников поднялось. Стихия успокаивалась, а видимость улучшалась. Хорошие на первый взгляд новости омрачались тем, что полярная ночь уже в полной мере вступила в свои права. Из-за этого даже не сразу сделалось понятно, что буря прошла, — тот же самый черный воздух, как при валящем снеге, не давал простора для мысленного маневра, и только когда лица людей перестали ощущать липкие поцелуи стихии, стало ясно, что не снег заслонил собой солнце — оно осталось далеко позади, за линией горизонта. Наступила полярная ночь. Отныне все зависело от надежной работы мотоциклетных прожекторов.
— Доберемся до «Ковчега», вышлю карателям из Пита открытку с благодарностью за эти байки, — посмеивался Чарли.
Он все быстрее разгонялся на ровной, засыпанной снегом долине уснувших на зиму озер. Настоящих озер, а не маслянистых разливов нефтеперерабатывающих заводов. В краю вечной ночи почти не встречались фабрики, не стоял типичный для них мерный шум механизмов. До портового Мурманска оставалась половина пути, и только закованные в цепи колеса мешали в полной мере насладиться внезапным счастьем. Цепи терлись о крылья мотоциклов, искрили бенгальскими огнями и всячески тормозили отряд.
Потом беглецы наткнулись на горы чего-то мягкого, такого же черного, как снег, но упругого, как резина. Они поняли, что быстро до севера не добраться.
— Это шины! — крикнул Эхо. — Тут везде шины.
Не успел он договорить, как потерял равновесие на разбросанных всюду покрышках и грохнулся в самую их кучу. От пружинистости принявшего его в свои объятия материала захотелось смеяться. Эхо мог прыгать на шинах, как на детском батуте, без риска сломать себе позвоночник — редкость для Пустоши. Правда, ноги могли застрять в сквозных дырах нескольких их рядов, поэтому он перестал дурачиться и медленно вылез к байку.
— Светил фонарем? Что впереди? — окликнул его Альфа.
— Все в покрышках. Придется ехать медленно.
— Ну ладно. Нам не привыкать. Главное, что еды тут никакой нет, а значит, и хищников. Зато шины должны хорошо гореть. Думаю, лишний СО2 этой планете уже не повредит.
Путники жарили мясо, запасы которого уменьшались прямо пропорционально оставшимся километрам. Никаких марсианских датчиков у них не осталось, а компас, понятное дело, не мог разыскать север на планете с пропавшим магнитным полем, поэтому приходилось ориентироваться по звездам, как делали в старину общие предки инков и марсиан.
— Не думал, что нам это пригодится, — ухмылялся Эхо, вычерчивая в воздухе линии между созвездиями. — Какой только ерунде не учили нас в академии, а все оказалось кстати.
На сотню километров растянулись горы засохших шин, произведенных из заменителя каучука. Слой за слоем они несколько раз покрыли землю, и ехать по ним было сплошным мучением. Недавний снег засыпал все ровным пластом, и мотоциклы с трудом, лениво перебирали колесами, пока северный ураган хладнокровно выветривал спасительный песок из резиновых груд. Колеса все чаще стали застревать в образовавшихся полостях. Путники в полярной ночи передвигались все медленнее, со скоростью хромого пешехода, но боялись бросить байки, не зная, какие опасности ждут впереди. Поход через Лапландию растянулся на весь декабрь.
Пришлось вновь вспомнить о самой жестокой из человеческих нужд — о ненасытном голоде. Порции оставшегося мяса уменьшили в два раза, а потом еще в два. Порции стали мизерными. Ехали впроголодь, постепенно падая духом. Порывистый ветер высасывал из путников последние силы, оставляя место для заполняющей любую пустоту депрессии. Питались так мало, что невольно вспомнились события более чем тысячелетней давности.
— А знаете, — задумчиво сказал Альфа, — жители города, на месте которого сейчас стоит Пит, тоже однажды голодали. Во время одной из войн, когда враги пытались заморить горожан, порции еды были даже меньше наших. Более миллиона погибло. Почти как на Марсе сейчас. Только противник теперь невидимый для человеческого глаза и оттого более опасный. Микробы сделали свое дело и побили изуверский антирекорд.
— Миллион? — ужаснулся Куско. — Это в двадцать раз больше, чем сейчас живет в Пите!
— В пятнадцать, — поправила его Лима.
— Ага, — кивнул Альфа. — Больше, чем осталось жителей на Земле.
С каждым днем в темноте апатия нарастала. Бескрайние поля шин закончились, и место им уступила сухая земля. Простая северная земля без единого растения. Выжженная радиацией пустошь. Счетчик Гейгера, найденный Лимой еще во дворце Пророка, показывал излучение около пятисот микрозивертов в час. Стрелка больше не падала ниже сотни, иногда подскакивала до тысячи, но, будто испуганная собственной прытью, сразу откатывалась обратно. В ушах у всех членов отряда стояло щекочущее потрескивание и вкупе с постоянной ночью очень сильно давило на психику. В голоде и холоде сложно было найти что-то веселое, поднимающее дух, но тем не менее в один прекрасный студеный день путники увидели вдалеке ореолы света. Затерявшийся в глуши Лапландии завод освещал пространство вокруг себя — черную безжизненную пустоту, ограниченную северным сиянием с одной стороны и воображением с другой. В темноте да с треском в ушах при должной фантазии можно заметить все, что угодно, и первое время всем шестерым казалось, что их накрыла общая галлюцинация: по пустоши рыскали сотни упитанных стариков, одетых в красные меховые костюмы. На ногах у них алели теплые сапоги, а лица закрывали пышные белые бороды. Издалека слышалось их «хо-хо-хо».