Он не оправдывался, а говорил с сожалением, что еще сильнее разозлило соперника.
— Не подпускает, потому что поклялась быть моей, чтобы тебя спасти! Ты разве не знаешь? Эта тварь пожертвовала собой ради твоей жалкой жизни, иначе бы тебя бросили умирать у озера.
В глазах Пуно перевернулся весь мир. От стен комнаты к нему начал подступать огонь, но он ощущал только жар своего сердца. Куско тем временем продолжал:
— А теперь я верну должок. Один раз спас тебя из лап смерти, один раз толкну обратно. Теперь мы квиты, и Лима больше не сможет смотреть в твою сторону, думать о ком угодно, только не обо мне. А потом я отомщу и ей! Только другим образом. Она будет мечтать умереть, но такую привилегию я ей не дам. Она моя до гроба! Ты понял? Она моя, пока смерть не разлучит нас.
Куско замолчал и, боясь поджариться в пламени аннигилятора, отступил на пару шагов назад. Он увидел, как помрачневшее лицо Пуно скрывается в темноте еще не полностью освещенной комнаты, а через десять секунд все пространство, где только что стоял парень, охватил коварный огонь. Никто не мог от такого спастись. Наверное. Наверняка.
У Куско словно камень с души свалился. Теперь он в полной мере почувствовал себя хозяином положения. Вот кто его мучил всю жизнь — сильный, смелый, любимый девушками слизняк. Но теперь справедливость восторжествовала, и можно двигаться дальше. Куско вернулся к лестнице, нащупал прибор ночного видения под щитком, надел его и впервые перед ним возникла святая святых человечества — чрево «Ковчега Судного дня».
Он стоял на галерее эпического амфитеатра, словно в утробе механического кита, наполненной всяческими конвейерами, двигателями и другими устройствами. Проход вдоль стены выглядел как терраса, отгороженная от машинного зала метровым парапетом. В зале сквозь неосязаемую пустоту неслись коробки с едой, вися на направляющих рельсах. Как костюмы на вешалках в химчистке, сотни продуктов выезжали из одной ниши в стене и въезжали в другую. Работающая линия пролегала напротив Куско, а две другие мрачно пылились выше и ниже уровня террасы, видимо, сломались от землетрясений. Недра «Ковчега» виднелись куда доставал ярко-зеленый взгляд прибора ночного видения, а в самом низу, в тридцати метрах под террасой, на самом дне зала, стояли рефрижераторы с семенами.
За пределами этого неописуемого мирка продолжалась погоня. Летящий с небес снежный пепел нес траур ночи, которую удастся пережить далеко не всем. Простой армейский тягач был не в состоянии разогнаться, как скоростной болид, но и животное не могло быстро бежать по рассеченной скалами и трещинами земле. Когда Эхо передал по рации описание защитной панели, полковник засомневался:
— Думаешь, у них получится?
— Там легко. Управление интуитивно понятное и каждый шаг демонстрируется соответствующей графикой. Эту систему, как и все остальные, упростили под деградирующее поколение землян, когда образованные люди уже сбежали на Марс…
Он с трудом произносил слова, будто выбрасывал горячую картошку из рук, — машина прыгала на каждом камне, передавая толчки и вибрацию в непредназначенный для комфортной езды кузов. Рулевой Чарли высунулся из бокового окна:
— Куда едем?
— Подальше отсюда! Давай вокруг горы! Инкам нужно время, чтобы включить турели.
Полковник повернул один из прожекторов назад и попытался ослепить бегущую за ними по пятам когтистую тварь. Острые наросты на ее коже сверкали в ярком потоке света, а рептильные глаза жмурились. Клык смерти выставил перед мордой огромные конечности и закрывался ими от непривычного ему свечения. Машина подлетала на огромных валунах, а хищник прыгал за ней, обуреваемый нестерпимым голодом. Сильный запах еды нарушил его зимнюю спячку, и теперь ему хотелось жрать все подряд.
— Он что-то задумал! — похлопал полковника по плечу Эхо.
— Вижу. Давай постреливай, вдруг попадешь в глаз. Надеюсь, хоть роговицы у него не бронебойные.
Но сержант не успел прицелиться. В тот момент, когда тягач сбавил скорость, клык смерти оттолкнулся от земли и завис над скалами в эффектном прыжке. Он пролетел, как оторвавшийся от горы камень, и с грохотом врезался в корму пикапа. Ослепленный прожектором, он не понимал, где именно находятся люди, а потому схватил мощными челюстями первое в них попавшееся — огромный кусок бампера и край лебедки. Задняя часть тягача со скрежетом надломилась. Эхо стрелял в верхние жвалы чудовища, пытаясь отбросить его от машины. От резкого удара и последовавшего за ним торможения морпехи растянулись в кузове и нервно засучили ногами в каком-то полуметре от хищника, всеми силами пытаясь избавиться от него. Одна из пуль попала в мягкую часть его десны и вызвала нестерпимую боль, возможно, даже задев корень зуба. Клык смерти издал резкий вопль и вместе с бампером оторвался от кузова тягача.
Машина снова разогналась до крейсерской скорости, но в какой-то момент управлявший ею Чарли почувствовал резкий толчок назад, словно взял на буксир скалу. Это крюк лебедки застрял в пасти зверя и тянул его за собой, как пойманную на удочку мегарыбу. Благодаря такой помощи хищник не отставал от машины.
Эхо начал стрелять в натянувшийся трос, но полковник оттолкнул ствол его автомата.
— Лебедка нам нужна для семян! Нельзя ее потерять!
— Но что делать?
— Раскручивай ее до предела. Пусть бежит вдалеке.
Вдвоем они подползли к опасно открывшейся корме тягача и, держась за боковые поручни, травили лебедку, все дальше отпуская пойманного на крючок зверя.
— Что теперь?
— Затянем узел между деревьями и свернем этой твари шею.
Темные залы «Ковчега» таили в себе как спасение для всего человечества, так и смерть для отдельно взятого человека. Пуно отпрянул от решетки — он наконец понял, почему Лима внезапно стала так холодна к нему, почему его спасли и выходили на плоту, хотя могли бросить на растерзание каннибалам, как многих других. Мало кто из людей способен так бесстрастно оставить живого человека на съедение чужакам, но теоретическая возможность бросить Пуно была, а значит, Куско не преминул бы ею воспользоваться, из чего следует вывод — Лима действительно пожертвовала собой ради любимого. Ради Пуно. В одно мгновение к нему вернулась тяга к жизни, ко всему прекрасному, что есть в этом мире. Только вот огонь имел на его счет совершенно другие планы. Он собирался уничтожить попавший в комнату мусор. У Пуно оставалось не больше пяти секунд.
К счастью, разгорающееся пламя достаточно хорошо осветило потолок помещения, и парень заметил люк вентиляции в самом углу. Ну конечно, если есть огонь, то должен быть приток кислорода. Он прыгнул к спасительному отверстию и из последних сил попытался подтянуться к нему. Огонь позади него уже вспыхнул во всю мощь и облизал его тело жалящим языком, но одетый в кожаную броню и шкуру человек мог гореть достаточно долго без критического вреда для здоровья. Пуно повезло, что отверстие в потолке не оказалось вытяжкой, иначе пламя сопровождало бы его на всем протяжении трубы, но оттуда шел чистый воздух, а значит, там было спасение.
Почти весь в огне парень забрался в вентиляцию, и свежий ветер быстро затушил на нем пламя. Он прополз несколько метров и вывалился через люк в потолке соседнего коридора. Только кончик его ботинка продолжал медленно тлеть, словно ангел-хранитель не захотел оставлять Пуно в кромешной тьме и позволил ему, как Прометею, унести огонь с собой. Парень быстро снял обувь и, держа ее перед собой, пошел вперед, будто Данко, несущий свет. Пару раз он едва не провалился в метровые щели в полу, но едва не убивший его огонь теперь помог вовремя их заметить и остаться в живых. Пуно переступил через трещины и быстро нашел то злополучное место, где их с Куско пути временно разошлись.
А негодяй тем временем стоял, опершись о парапет бегущей вокруг машинного зала террасы, и любовался видом. Вдруг он услышал шаги и резко обернулся, рефлекторно приняв позу загнанного в угол животного.
— Что? Как ты… — пробормотал он.
— Не время разбираться, — мрачно ответил Пуно. — Надо включить турели — спасать солдат, а потом и всех наших. Когда вернемся, я уйду из племени, даю тебе слово.
— К черту твое слово! — заорал Куско, прекрасно видевший противника через ночное зрение. — Пока ты жив, Лима не сможет быть полностью моей.
— Так ли она тебе нужна? — фыркнул Пуно, понимая, что Куско плевать хотел на нее.
— Это уже не твое дело! Мне нужно все. И племя, и зерно, и девушка. Любая девушка, которую я захочу.
— Или только та, что сделает тебя законным вождем? — усмехнулся Пуно.
Ботинок в его руке медленно гас, но огня еще хватало, чтобы видеть соперника.
— Что? Ты ставишь под сомнение мое право стать вождем? — показно засмеялся Куско. — Мое — сильнейшего воина, лучшего охотника…
— Ну да, лучшего. Все знают, что ты находишь мертвых оленей и приносишь их как добычу. Их же невозможно есть! Ты ни разу в жизни не смог попасть в бегущее животное. — От злости Пуно не мог справиться с эмоциями. Эта, пусть и правдивая, но издевка вынесла смертный приговор, который исполнится здесь и сейчас, прямо в стенах «Ковчега».
— Заткнись, тварь! — только и сумел выдавить из себя Куско.
Взбешенный инк резким ударом ноги выбил тлеющий ботинок из рук противника, оставив его в темноте. Прибор позволял Куско видеть каждое движение Пуно, а тот довольствовался лишь звуками. На бедного парня посыпался град ударов. Он слышал, откуда они летят, но не успевал реагировать. Пропустив несколько чувствительных выпадов, он стал пятиться, все больше осложняя свое положение.
Тягач несся вокруг горы, поднимая колесами волны снега. Фонтан из черной массы безостановочно следовал за машиной, а его гущу, не замечая летящих во все стороны брызг, рассекал кровожадный клык смерти. Зацепившийся за его десну крюк тащил зверя, не позволяя отставать от машины, а снежные буруны лишь дополняли образ лыжника.
— У меня плохие новости! — высунулся из кабины Чарли. — Батарея садится. Она не рассчитана так долго работать на максимуме.