ло — успеть до солнечной вспышки.
— Эта развалюха не может плыть быстрее? — нервничал Чарли. — Мне осточертела эта планета со всей ее грязной природой.
— Ну да, — скривилась Лима. — А кто же сделал ее такой?
— Тише вы, — вмешался полковник. — Нам еще целый день плыть в этой консервной банке. Я не хочу, чтобы вы поубивали друг друга.
Он вел себя нарочито грубо, потому что военный уставной тон уже точно не помогал. Опытный лидер выбрал линию поведения вожака стаи агрессивных подростков, чтобы не дать Чарли сорваться с цепи. Майор стал самой большой опасностью для похода, хотя сам об этом, конечно, не подозревал.
— Долго еще? — спрашивал он дрожащим, как у торчка, голосом.
— Прилично. — Эхо пытался говорить как можно спокойнее, чтобы не разжигать топку безумия Чарли.
— Ты же ученый. Расскажи что-нибудь об этом месте, чтобы не так скучно было.
Майор не понимал, как паршиво выглядит со стороны. Он так долго и так беспечно прятался от своих внутренних страхов и комплексов, к слову, вполне обычных, что привычка избегать негативных отзывов о своем характере овладела им, как мания преследования, ведь неприятных заключений о его натуре со временем становилось больше и больше. Нормальный человек обдумал бы их, сделал выводы и понизил градус кипения своей психики — страхи и комплексы есть у всех, но Чарли отличала одна крохотная черта — нежелание мириться с собой. В итоге это заставит его разругаться со всем миром.
— Ну давай, говори, что это за место?
Он напирал на сержанта всем телом. Пользуясь преимуществом в росте, смотрел на него сверху вниз. Между их лицами оставалось сантиметров десять, не больше. Эхо видел всю партитуру фуги безумия в красных склерах майора.
— Даже не знаю… А, вот интересный факт. Тысячу лет назад русло реки пролегало намного восточнее.
— Продолжай, — требовал Чарли.
И сержант продолжал:
— По старому руслу мы бы ни за что не успели добраться до космодрома.
— Ну вот. Значит, эта разруха имеет и положительные стороны. Благодаря климатической катастрофе мы теперь можем спастись.
Чарли не учел тот факт, что без климатической катастрофы и спасать бы никого не пришлось.
Весь долгий изнуряющий день продолжались психологические атаки майора на экипаж жестяного флагмана спасения человечества. Даже ночью он не мог спать, светил красными от перенапряжения глазами, пытался выстроить всех по струнке и отдавал психоделические приказы.
— Стреляйте по воронам!
Альфа шепнул остальным:
— Мы уже почти на месте. Проще всего просто подыгрывать.
И они делали вид, что стреляют. Ведь главное в приказе не достижение поставленной цели, а демонстрация подчинения.
С каждой новой излучиной река становилась мельче. Тайга на обоих берегах тянулась к самой себе, пытаясь соприкоснуться ветвями мертвых деревьев. Корабль то и дело цеплял камни и всякий мусор на дне. Наконец спустя двести с лишним километров борьбы с течением судно окончательно село на мель. Капитан провел его по совершенно немыслимому курсу, по самому мелководью, и оно застряло в настолько неглубоком месте, что там не смогла бы пробежать даже водомерка.
— Все, приплыли, — констатировал он.
Судовым краном они спустили на берег тягач, загрузили его важнейшими компонентами ракет и провизией. Не считая срыва всех сроков и скорой вспышки на Солнце, все шло по плану. Семена решили доставить вторым и третьим рейсом грузовика.
Альфа рулил по тайге, а Чарли и Эхо получали французский массаж перилами кузова. От остатков природы уже тошнило и скорее хотелось блевать, чем любоваться постылыми видами. Первую за долгое время радость вызвал шпиль торчащей над лесом ракеты, которую члены отряда оставили черт знает сколько невыносимо долгих недель назад. Путешествие на три тысячи километров закончилось. Путешествие на сто тридцать миллионов километров пока продолжалось. Если мерить космическими масштабами, марсиане все еще пребывали на середине пути, но понимали, что все относительно, что ближайшие сутки станут решающими, а потом будет… Впрочем, пока было рано загадывать.
Лагерь встретил путешественников без салютов и фейерверков. Понурые инки едва передвигали ногами, таскали что-то вокруг блестевшей на солнце ракеты, а ослабленные без экзоброни морпехи делали вид, что контролируют ситуацию. По крайней мере они еще сохранили военную форму, чего нельзя было сказать о наряженных в рейдерскую броню и шкуры возвращенцах.
Разделенный отряд воссоединился и теперь состоял из десяти человек. Все по правилам войны — когда две дивизии несут потери и перестают оправдывать свои названия, их объединяют в одну тактическую единицу и снова бросают в бой.
— Глазам своим не верю, — пытался радоваться Дельта, но сил на это не осталось. — Как вы, черт возьми, прошли через Пустошь? Нам даже носу отсюда высунуть не дали. И что это на вас надето?
— Долгая история, — кривился Альфа. Сил у него осталось еще меньше, но некоторые мышцы лица пока слушались. — Расскажу, если переживем вспышку.
Никто не понял смысла последней фразы.
— Долго придется рассказывать, — подхватил Эхо, словно все неприятности остались далеко позади.
— Ну ладно, потом об этом, — махнул рукой Альфа. — Что тут у вас?
— Погибло трое солдат и около тридцати краснокожих. Это какой-то кошмар. Никто уже не понимает, что происходит.
В их разговор вмешался проныра Юрас.
— А где остальные? Где мой сын?
Альфа и Эхо переглянулись.
— Инки остались сторожить семена. За два рейса на тягаче их привезут сюда, — объявил полковник, не сумевший рассказать старику о смерти его сына.
Желая скорее сменить тему разговора, он отвел Браво в сторону и передал ему свои опасения по поводу самочувствия Чарли: майор постепенно сходил с ума, стал несдержанным и агрессивным, но дело свое знал и в случае нападения каннибалов мог выпроводить из земного ада большое число супостатов. Альфа оставил его под надзором братьев по оружию и отправился в обратный путь к кораблю. Компанию ему составил Фокстрот.
Эхо тем временем объединился с ученым Оскаром, и вместе они поднялись в ракету — устанавливать и проверять новое оборудование. За оставшиеся для перевозки семян часы они, не зная сна и отдыха, должны были справиться с данной задачей, каких бы умственных и физических трудов это ни стоило. Даже смерть в этой ситуации не считалась бы оправданием. Судьба человечества от чего только не зависела в эти три месяца, а теперь она держалась на их хрупких плечах.
Пуно и Лима в эти решающие для Марса часы продолжали охранять корабль с семенами и слушали белый шум в рации на случай, если заблудившиеся морпехи начнут звать на помощь. В однообразной тайге легко заплутать любому, кто не прожил в ней эдак миллион лет, — необходимый срок, чтобы запомнить расположение и внешний вид сосен в радиусе нескольких километров, а ведь до лагеря их было все сорок. Так что инки держали ухо востро.
Лима устроилась на крыше капитанской рубки и с нежностью смотрела на Пуно, защищающего ее от лесных насекомых. Она блаженно улыбалась, и все вокруг виделось ей в розовом цвете. Ядовитые тараканы размером с кулак и огромные кислотные муравьи казались плюшевыми злодеями, созданными лишь для того, чтобы храбрый рыцарь из девичьих грез хладнокровно с ними расправился. Они добровольно бежали на смерть, подстегиваемые ее фантазией. Ах, этот прекрасный герой! Ее герой и ничей больше.
Это было не очень похоже на суровую Лиму, которая убивала цепных псов на Арене. Она потрогала лоб — так и есть, у нее дикий жар. Но кому сейчас хорошо? К тому моменту каждый морпех или инк волею судьбы балансировал на краю пропасти, избавляющей от всех бед. Некоторые бросились в нее, оставив после себя лишь память, а другие продолжали бороться. Лима крепилась и пыталась хоть как-то охладить голову, прикладывая ко лбу снег.
Пуно любовался ею после каждого отбитого нападения и, стоя на размазанных по палубе насекомых, вдохновенно смотрел на ее затуманенные лихорадкой глаза. Он улыбался, она изо всех сил улыбалась в ответ, и он снова брался защищать свою женщину. Ту самую.
От любовной романтики их отвлек вернувшийся армейский тягач. Альфа с Фокстротом быстро взбежали на борт корабля и начали перетаскивать краном мешки с семенами. Один из них немного порвался и, оказавшись в самой высокой точке между судном и тягачом, окончательно разорвался и усыпал берег семенами.
— Вот на что сбегаются насекомые, — сообразил Пуно. — Они чувствуют размякшую в воде пищу.
— Тогда у меня плохие новости. Теперь их набежит еще больше. — Альфа пытался спасаться юмором от тревоги. — Умеешь обращаться с мини-лазером?
Полковник попросил у Фокстрота его ручной бластер, какие выдали всем морпехам как раз для таких случаев.
— Мутанта им не убить, зато рад-насекомое поджарится на раз-два.
— На них же ДНК-защита, — напомнил солдат.
— Не проблема. Сейчас быстро перенастроим, — ответил полковник и перевел взгляд на парня. — Давай сюда руку.
Пуно с некоторой опаской протянул ему руку, но через пару мгновений крохотный лазер уже лежал в ней как влитой.
— Защищай оставшиеся семена. Осталось еще два рейса.
Тягач взвизгнул шинами и, скользя по заледенелой земле, пошел юзом в направлении космодрома. Через минуту он скрылся из вида. Пуно продолжил отстреливать насекомых величиной чуть ли не с себя самого. Некоторые особи доставали ему до пояса, но размер накладывал ограничения — они медленнее двигались, имели в клыках меньше яда и вообще были эдакими имбецилами в мире членистоногих, не отличаясь умом и сообразительностью. Лима тем временем перестала отличать Пуно от жуков-пауков и боролась с закрывающимися глазами, стараясь не дать себе потерять сознание и провалиться в долгий, чарующий сон, такой прекрасный и сладостный.
Когда тягач в последний раз вернулся к кораблю, уставших инков наконец забрали домой. Пуно трясло после постоянного отстрела гадов, казалось, что кузов и все пространство вокруг него копошится, состоит из букашек, желающих откусить ему голову. Лима по понятным причинам не видела даже этого.