– Продадим гиноида. Заодно отдохнем.
В чертогах хитросплетений многомерных подземных руин перед следопытом нарисовался секретный бар для своих. Вместо входной двери – закрытый люк, какие делали на подлодках и космических кораблях. Над люком, зажатым осадочными породами хлама, виднелась выдавленная в металле большая красная надпись «Мир-2». Прежде чем стать прекрасным уютным баром на задворках жестокой Пустоши, эта штука успела сотни лет полетать в космосе. Огромная орбитальная станция одной древней, чертовски крутой страны кружила над остатками рассыпающейся цивилизации, всей своей сотней модулей наблюдала за отлетом на Марс политиков, бизнесменов, ученых и всех, кто смог купить себе билет в один конец. Вся элита землян убежала, а станция продолжала летать. К две тысячи пятисотому году она выработала свой ресурс, и последние космонавты покинули лабиринты ее многочисленных модулей. На смену им никто не прилетел. У оставшихся на Земле людей были совершенно другие думы – как спрятаться от солнечного излучения, от которого больше не защищало магнитное поле планеты, как отбиться от грабительских банд, как найти работу в мире автоматизированных заводов. И когда одни фабрики приходили в негодность, а другие раскрывались на полную мощь, отравляя воздух и землю, над всем этим безобразием кружила орбитальная станция. Может, одну, а может, и две сотни лет этот мощнейший и практически неубиваемый символ мощи страны опускался все ниже и ниже. Наконец в один ужасный день «Мир-2» сорвалась с неба и грохнулась всеми ста модулями прямо в земную твердь в пятидесяти километрах к югу от Пита. Тогда он уже стал называться Питом. Большинство модулей проделали дыры на десятки метров вглубь земных отложений и разлетелись на атомы, но один блок, тот, что приземлялся самым последним, немного затормозил о своих менее удачливых собратьев и вонзился в Пустошь всего лишь на десять метров, сумев сохранить форму. По большей части.
Потом, через неопределенное количество времени, его откопал новый владелец Ява, оценил защитные возможности модуля, а также его водоочистную систему, которая из мочи и дерьма делала первоклассную воду для космонавтов, затарился консервами на годы вперед и окопался внутри, как улитка в непробиваемом панцире. Сколько раз рейдеры пытались захватить это место… Но каждый раз Ява пережидал осаду, просто распивая водку и закусывая бобами, пока за пределами бронированной капсулы текла кошмарная жизнь – проносились радиоактивные бури, зверствовали стаи мутантов, начинались и заканчивались ядерные войны рейдеров. Все попытки захватить «Мир-2» обернулись ничем, и в какой-то момент в этом районе наступило затишье. Сарафанное радио разнесло, что соваться сюда бессмысленно – перед врагами люк бара останется навечно закрытым и нечего тут ловить.
Следопыт был своим. Он простучал одному ему известный код, и люк отворился. Внутри находилось небольшое помещение в форме горизонтального цилиндра радиусом в четыре метра и длиной в восемь. В ближайшем его конце мостилась барная стойка из старого деревянного хлама, а вдоль двух закругленных стенок тянулись ряды барных стульев с приделанными к стене длинными панелями из пластика, ведь обычное дерево было исключительной роскошью, которую мог позволить себе только владелец единственного в округе бара, да и то в чертовски малых количествах. На панели из пластика ставили бутылки гости заведения, на них же и спали, когда достаточно надирались. Стены модуля были настолько гладкими, что отражали все, как стекло, поэтому упершиеся в них постояльцы не испытывали клаустрофобии, видели происходящее за спиной, общались через отражения. И это еще не все. Каким бы «Мир-2» был баром без особой вип-зоны? Напротив барной стойки в другом конце капсулы располагался столик на четыре персоны – там можно было посидеть, не пялясь в зеркальные стены, а нормально общаясь, как в старину. Столик был излюбленным местом Амдэ, но в этот раз оказался занят двумя подозрительными типами.
Следопыт закрыл за собой входной люк. Гул от системы водоочистки заглушал все мелкие звуки.
– Приветствую на «Мире-2» – единственной в мире орбитальной станции с натуральной гравитацией. Выпивка попадет точно в рот, – куражился Ява, крепкий краснокожий старик с лысиной, седыми усами и оголенными накачанными плечами. На нем была полосатая майка с одной из ближайших фабрик.
– Не надоело? – улыбнулся Амдэ. – Каждый раз эта шутка.
– Хорошие шутки, как женщины и алкоголь, – никогда не надоедают.
– Кстати, насчет женщин.
Следопыт снял с плеча Лею-8 и прислонил к ближайшей округлой стене.
– Снова разбили сердце? – Ява оперся руками о стойку и наклонился вперед, чтобы не кричать на весь бар.
– Да, – вздохнул следопыт. – К счастью, в этот раз только сердце.
– Даже ничего не прострелила? – не без иронии удивился бармен.
– Не успела, – ответил Амдэ.
– Покусала? – Ява показал рукой на израненное плечо гостя.
– Это? А, нет, – криво улыбнулся следопыт. – Псина укусила. Светящаяся, как гуль. У тебя, кстати, есть обезболивающие?
– Было вроде. – Ява выдвинул ящик из своей антикварной деревянной стойки и начал доставать один пузырек за другим, болтая их возле уха, пытался найти не пустой. – Ах, черт, все закончилось.
– Ладно, не бери в голову. Сколько дашь за гиноида? – Амдэ задвинул в закругленный угол свое растение и рюкзак, после чего поднял полимерное тело Леи-8, аккуратно усадил ее на край барной стойки.
– Сколько дам? – задумался бармен. – Ты хоть помнишь, какой у тебя долг? Даже половину не покроет.
– Помню, – выдохнул следопыт. – Но сейчас мне нужны калории и киловатты. Эта гиноид разрушила мой дом! Припасы на исходе…
– Ладно, ладно тебе, – покачал головой бармен. – Что я, не человек, что ли. Отложу пока долг до лучших времен. Но только из-за ранения.
Амдэ разозлился и заговорил повышенным тоном, благо монотонное журчание системы очистки воды бывшего орбитального модуля заглушало все разговоры.
– Ты слышал, что я сказал про дом? А, ну да, тебе же не понять, что значит лишиться жилья. Заводы-очистители обходят твою капсулу стороной, понимают как-то, что она не мусор, не хлам.
– Да не дуйся ты, – примирительно протянул Ява. – Мы же друзья как-никак.
Он повернул гиноида к себе, перенес за барную стойку и внимательно осмотрел.
– А где блок памяти? – спросил он.
– Забрал себе… на память, – скаламбурил Амдэ.
– Завязывал бы ты с этими гиноидами. Чем тебя обычные женщины не устраивают?
Следопыт осмотрелся. В конце бара, то есть в нескольких шагах от него, сидели два типа. Их разговор тонул в гуле водоочистки. Хорошая штука, не позволяет чужим ушам услышать разговор даже в таком компактном, почти интимном пространстве. Ну и приятным бонусом этой системы была чистая вода. Чем чаще люди пользовались писсуаром, тем больше накапывало живительной влаги на продажу. Об этой особенности водозабора Ява, конечно, не говорил, но Амдэ уже как-то сам догадался.
– Обычные женщины? – переспросил он. – С ними еще хуже. Гиноида я хотя-бы могу сразу настроить на любовные отношения, а живой женщине попробуй еще понравиться. У них столько заморочек, запросов, противоречивых желаний. Может, во всей Пустоши и есть одна-единственная, с которой мы сойдемся, как две половины одной картины, но поди найди ее… Слушай, Ява.
– Чего?
– Ты же знаком с компьютерами? Умеешь программировать их. Говоришь на их языках.
– Ну… Системы орбитальной станции я смог перевести на земной лад. Как видишь, свет есть, и вода… кхм… генерируется.
– А что если создать такое приложение для знакомств, в которое смогут зайти все женщины и указать там свои предпочтения? Тогда бы мне легко было найти суженую.
Бармен склонился над стойкой, подпер голову кулаком и исподлобья посмотрел сквозь следопыта – куда-то в бесконечность, будто не замечая Амдэ.
– Ну и как ты заставишь всех женщин пользоваться этой программой? Не в воздухе же она будет витать.
– Пусть пользуются на карманных устройствах, – предложил Амдэ. – Выпускаются же эти игрушечные мифоны. Маленькие такие, с сенсорным экраном. Штампуются миллионами.
– Ага, и дохнут от очередной вспышки. Электронику везде выбивает. Исключение – только мой бар, раньше летавший в космосе, а поэтому защищенный от Солнца, ну и фабрики виртуальности Хеля, защищенные Рад знает чем.
– Ладно, не бери в голову, это я так… Придумываю всякие штуки во время путешествий, чтобы мозги не скисли. Пока к тебе добирался, вообще чуть с ума не сошел.
– Сумасшествие тебе не грозит. Все, кому это суждено, сходят с ума за первый год в Пустоши. Уж я-то знаю, прожил на пятнадцать лет больше твоего. Сам постоянно задумываюсь, а не спятил ли я? Но, судя по всему, уже не суждено.
Один из двух посетителей встал из-за стола, рассчитался с барменом двумя батарейками и спешно выскочил из бара. Ява отвлекся от разговора и уже не стал к нему возвращаться, открыл люк в бывший стыковочный узел между модулями, а теперь просто в свои личные покои, отнес туда полимерное тело.
– Держи двадцать киловатт. Только сразу все не спусти.
Ява расплатился за гиноида, после чего поставил перед следопытом пластиковый стаканчик с водой и тарелку с консервированными бобами.
– Спасибо, – сказал Амдэ и набросился на еду.
Впервые за несколько дней что-то вкусное и съедобное попало в его желудок. Вода тоже оказалась кстати. Всю свою короткую и насыщенную углеводами трапезу следопыт посматривал на оставшегося посетителя.
– А что это за джентльмен за столом? – с набитым ртом спросил он.
– Да так, один рекрутер. Предлагает тут всем работу. Тебе тоже хочет предложить, вот и сидит ждет, пока доешь.
– Что за работа?
– Сам у него и спроси.
– Ты же знаешь, я работаю на себя, – отмахнулся Амдэ, слизывая остатки соуса с тарелки.
– И как ты собираешься возвращать долг? – нахмурился Ява. – Сколько раз ты ел тут в кредит? Надо бы рассчитаться. Я, конечно, хороший человек, но убивал и за более мелкие суммы.