«Цок-цок».
– А, спасибо, дружок, – выплыл из раздумий Амдэ. Его правая нога замерла в нескольких сантиметрах над противопехотной миной – подарком Пустоши рассеянному путнику.
Следопыт помотал головой, чтобы вытрясти из мыслей все лишнее, и окончательно пришел в себя. С этого момента и до следующего погружения в рефлексию его никто не сможет застать врасплох. Удел всех гениев – неуязвимость на коротком отрезке пути ценой душевных и мыслительных провалов все остальное время. К счастью, Амдэ не был таким уж гением, чтобы внезапно для себя забыться и пришагать прямо в пасть мегамутанта или утонуть в нефтяной жиже. Он был почти нормальным.
– И мину я эту видел, – проворчал он. – Просто тебя проверял. Сколько мы уже идем?
«Цок-цок-цок-цок-цок-цок».
– Шесть часов. Отдохнем немного. – Следопыт смерил взглядом солнце и красную землю вокруг.
Местность к югу от Пита лишь частично была покрыта руинами зданий. Как бы старое человечество ни пыталось застроить каждый клочок земли, кое-где оставалась нетронутая поверхность, глиняные комья которой размокали из-за газировки с ближайших заводов и липли к сапогам.
– Чудо, если мы к ночи пройдем десять километров, – прикинул Амдэ, примостившись на сухом пятачке земли в окружении нескольких ржавых холодильников, служивших ему «естественной» защитой. – А дальше будет еще сложнее. Чем ближе к Питу, тем больше заводов, а значит, рейдеров.
«Цок-цок».
– Знаю, что ты это знаешь. Так, просто, напомнить решил.
Чудо свершилось, и к ночи они преодолели десять километров на север. До цели оставалось чуть меньше двухсот.
Первый день – радостный и безмятежный. Еще действует обезболивающее, дорога свободная, проблем никаких. Ни тебе пыльных и радиационных бурь, ни набегов мутантов, ни даже налета постылых рейдеров. Все равно что титульная страница приключенческого романа – чистенькая, опрятная, без лишних картинок, без лишнего текста. Сплошная девственная белизна да короткое название посередине, место которого занял привал.
Со второго дня, как водится, пошел основной текст, а значит, и события – ожидаемые и не очень.
– Впереди кладбище поездов, – объявил следопыт на пятнадцатом километре пути.
Будучи заложником своего низкого роста, скорпион не мог смотреть далеко вперед, его обзор ограничивался ближайшей корягой, торчащим из земли куском пластика или просто руинами здания. Поэтому Денди посмотрел на хозяина и поднял вверх клешни, словно ребенок, просящийся к папе на руки.
– Давай покажу.
Амдэ поднял питомца на плечи, и перед тем раскинулся чарующий вид на тысячи темных вагонов и локомотивов. Лежащие в ложбине заводы продолжали выпускать эшелоны, превращая всю область вокруг себя в центр черной дыры. Горизонтом событий вокруг кладбища металлолома была четкая граница между рыжей глиной и обсидиановой чернотой. Утомленные ярким солнцем глаза не могли нарадоваться. А сердце, наоборот, сжималось в горошину нейтронной звезды, недалеко ушедшей от этой черной дыры, ведь в вагонах обитали любители радиации – гули и каннибалы. Черный металл не отражал почти никаких лучей, впитывал все возможное излучение, которое дарила любящая мачеха Земли – звезда по имени Солнце.
До границы света и тьмы оставалось еще несколько километров. С такого расстояния никто из предполагаемых обитателей тлеющего погоста не мог разглядеть Амдэ, поэтому он шел спокойно, даже не пригибаясь. Во время каждого своего путешествия он пользовался возможностью полюбоваться тысячами вагонов, сброшенных в одну огромную кучу. Если долго смотреть на нее, видно, как куча чуть расширяется, как из чрева заводов выходят товарняки. Сила конвейеров была настолько велика, что выталкивала их, чтобы произвести новый. Все это чудо работало благодаря действующей железной дороге между сталелитейным и вагоностроительным заводами. Из-за своей специфики эти предприятия умели разгребать хлам на путях и, если придется, отстраивать новые, поэтому артерия между ними не перекрывалась. Хуже обстояли дела с моторным заводом, который располагался в Пите и по понятным причинам перестал в автоматическом режиме поставлять двигатели, поэтому все эти локомотивы появлялись мертворожденными, как младенец без мозга. А завод, как пыхтящая свиноматка, производил еще и еще, в надежде родить хоть кого-то живого, кто оценит все величие тысяч и тысяч вагонов. Живущие в них мутанты и гули это не ценили, зато ценил следопыт.
– Необычно, – смаковал он зрелище.
В километре от кладбища поездов по спине Амдэ начали свою резвую беготню мурашки, ему стало не по себе. Он перестал приближаться к вагонам, не рискуя лезть на рожон. Когда-то давно, лет восемь назад, он на спор с Леей-2 пересек это кладбище. Оно оказалось настолько огромным и вязким, что юному следопыту пришлось провести ночь чуть ли не в обнимку со смердящими гулями и разлагающимися скелетами. Самая жуткая ночь в его жизни, если не считать занятие любовью с Леей-2. Были же времена… Заходить второй раз в эту реку ему не хотелось. Переночевать на кладбище поездов – может быть, но точно не спать с Леей-2.
«Цок-цок-цок».
– Да, там много полезных вещей, – подтвердил Амдэ. – Гулям плевать на киловатты, поэтому тысячи батарей почивших путников валяются на месте их смерти. Как маленькие надгробные плиты. В память о людях. Не зря это место зовется кладбищем.
«Цок-цок».
– Нет, конечно. Я лучше вывешу портки на Шпиле Пророка, чем пойду к этим вагонам собирать батареи. Меняем курс.
Следопыт пошел западнее, ближе к Горящему морю. Идти на восток он не хотел. Еще были живы воспоминания об отчаянном бегстве от мегамутантов в восточных лесах. Почти все участники тех событий погибли, растворился в пучине Пустоши, а память о затерянных в вечности жутких днях все еще жила своей чертовой жизнью и не хотела никуда деваться. Поэтому на запад, только на запад. Хотя и там есть свои опасности.
Когда чернеющее кладбище поездов оказалось за спиной, перед Амдэ и его питомцем раскинулась терракотовая земля с вкраплениями одиноких лачуг, почти такими же руинами, но только с признаками цивилизации тридцать первого века – камнями вместо обрушенных стен, пластиковыми панелями вместо окон и всяким неопознанным хламом вместо крыш. Тут и там, как грибы после ядерного дождя, выросли эти домики. Точнее, они остались какими были, поддерживаемые своими жителями, а все остальное вокруг них разрушилось, развалилось, опало, и получилось, что эти редкие здания как бы возвысились над опустившимся вокруг них городским пейзажем. За долгие пятьсот лет Пустошь повидала многое. Местные жители умирали или попадали в рабство, и теперь большинство этих домиков опустело и спокойно доживало свой век.
За хлипкими стенами еще можно было укрыться, и следопыт с Денди перебирались от одного такого грибочка к другому, стараясь не оставаться подолгу на открытом пространстве.
– Скоро покажется тракт между Питом и Талом. – Амдэ смотрел в бинокль. – Вижу пыль от мотоциклов. Туда соваться нельзя.
«Цок-цок-цок».
– Вокруг Пита много тоннелей метро. Добраться до города лучше по ним.
«Цок-цок».
– Не опаснее, чем здесь, на виду у рейдеров всех мастей. Под землей угрозу встречаешь только лицом к лицу, по-джентльменски, а здесь можно в любой момент получить шальную пулю и умереть, даже не узнав, кто тебя подстрелил. Нет, только вниз.
Следопыт и его питомец поднялись на небольшой железобетонный холм, оставшийся от древнего городского района. С самой высшей точки все окрестности лежали как на ладони – отсветы Горящего моря на северо-западе, кладбище поездов на востоке, антенны плантистов Тала на западе и, конечно же, шпиль дома Пророка в Пите на севере. Виднелся даже окружающий Пит бастион. Удивительно. До него ведь тридцать километров.
– А, блин, мираж, – махнул рукой Амдэ. – Видишь? Стены Пита как бы парят над землей? Это из-за жары и состава воздуха. Если в этих углекислых выбросах, конечно, остался воздух. На самом деле до города далеко.
Следопыт еще несколько минут изучал Пустошь в бинокль. С юга накатывала радиационная буря, а на севере черные точки – рейдеры – ползали, как муравьи по научному стенду, который собрал ученик, тонули в клубах пыли их мотоциклы, летящие по незаметному издалека тракту. Тракт не виден, но он точно там, где курсирует транспорт. Небольшая прожженная байками и тракторами дорога между двумя городами, протоптанная за многие столетия тысячами скитальцев. Только там можно увидеть ровный, стелящийся до горизонта, тракт. И только там можно схватить пулю или попасть в рабство за считанные секунды.
– Рейдеры приближаются, – помрачнел следопыт. – Будут тут через час. Давай вниз.
Амдэ спрятал бинокль, чтобы не отбрасывал солнечные блики, и спустился с железобетонного холма. Скорпион не отставал ни на шаг, его раскраска идеально сливалась с коричневой землей и серой пылью руин. Идеальный цвет хаки, такой же, как у плаща следопыта. Порой казалось, что эти два путника были созданы специально для Пустоши. А остальные обитатели бренного мира просто шли к ним в нагрузку. Создавали глубину композиции и ворох разных проблем, чтобы этим двоим жизнь не казалась раем.
– Ох, черт, голова, – проскрипел Амдэ.
В ушах у него раздался тонкий, протяжный звон. Первой реакцией был страх потери сознания, но ничего не происходило. Появившийся из ниоткуда звук очень медленно нарастал, не неся с собой ничего фатального. На всякий случай следопыт окопался за ржавой железной бочкой и оценил обстановку. Вокруг было спокойно. Внутри – тревожно.
– От руки, что ли… Обезболивающее больше не действует.
«Цок-цок-цок». Скорпион выразил нечто среднее между озадаченностью и испугом.
– Таблеток бы… Ладно, вроде ничего, жить можно.
Амдэ оперся о бочку и заметил вдалеке человека. Застыл, укрывшись плащом. Увидев это, скорпион тоже замер.
Одинокий бродяга не походил на рейдера или сборщика хлама. У сборщиков так много рюкзаков, что под ними полностью теряется сам человек, а этот был всего с одной плечевой сумкой для самого необходимого. Такой же следопыт, как Амдэ, только менее опрятный – с длинными грязными волосами, с месячной бородой, в нестираной одежде. Хотя… Амдэ провел рукой по лицу – на щеках щетина, вокруг рта густая растительность, и волосы, понятное дело, жирные.