Дверь закрылась.
Внутри стоял шум конвейеров. Весь город был нагромождением компьютерных заводов. Тысячи текстолитных пластин и кремниевых плит блуждали по сборочным линиям и перехватывались различными сканирующими станками. Всюду, куда доставал взгляд Амдэ, шли эти шумные линии. На первый взгляд процесс отбора пластин казался хаотичным, но в нем таилась система: очень сложный алгоритм распределения литографических плит в реальном времени отслеживал каждое изделие и строил ему замысловатый маршрут от одного навороченного станка к другому. Конвейер тянулся не только в стороны, но и вверх, до самого защитного купола, оберегающего цифровые заводы от пагубного воздействия солнца. И от обстрелов цепных.
Амдэ поднялся на ноги и затушил подол горевшего из-за разряда ловушки плаща. Он стоял на самом краю бесконечного лабиринта из конвейеров и станков. Никогда прежде он не видел столько технических деталей одновременно, их обилие поражало воображение – приборы, панели, индикаторы, рычаги и даже камеры слежения на каждом шагу. Чуть в глубине, у ближайшего перекрестка сборочных линий, ходили схематики – такие же одичавшие жители Пустоши, как и рейдеры, только вдобавок еще повернутые на всех этих заводах по производству виртов. Насколько Амдэ помнил, они обладали поразительными знаниями схемотехники, граничащими с гениальностью. Теперь же, попав в их обитель, следопыт понял, чем обусловлен их савантизм – в городе были работающие компьютеры. На каждом перекрестке из конвейера торчала рабочая станция, подключенная к общей сети, бездонному кладезю информации.
Никто не обращал на Амдэ внимания, и он со скорпионом прошел сотню метров до небольшой хижины из пластика, поставленной прямо вокруг сканирующего оборудования. Внутри старый схематик крутил отверткой блок управления виртом и каждую минуту надевал его на голову, чтобы проверить эффект. На пятый раз шлем виртуальной реальности пустил разряд тока, и от волос схематика пошел дым. Безумец снял вирт и обвел следопыта блаженным взглядом получившего свою порцию кайфа нейроманьяка.
Вопреки ожиданиям Амдэ никто не пытался его схватить. Камеры слежения вели его пустыми циклопичными взглядами, не поднимая тревоги. Цифровой город жил своей жизнью и плевать хотел на гостей.
– Думают, раз я умудрился проникнуть в город, значит, я свой, – шепнул следопыт. Нам же лучше. Только давай, Денди, под плащ. Береженого бог бережет.
Скорпион прошмыгнул под защитную ткань, чтобы не мозолить глаза схематикам. Кто знает, как они отреагируют на выродка южных пустынь?
Амдэ стал вести себя увереннее, расправил плечи и зашагал к компьютеру, от которого только что отошел житель Хеля. Камеры обратили внимание на деловое поведение гостя и вовсе перестали за ним следить. Гораздо важнее была бомбежка защитного купола, тратившего огромные ресурсы на поддержание энергощитов. После очередного попадания снаряда освещение померкло, и монитор компьютерной станции на секунду погас, но, когда энергощиты вновь заполнились, экран ожил.
– Так, надо узнать о пластическом хирурге, который латал Рексону, – напомнил себе Амдэ. – Этот тип носит гамма-кольцо. Он – ключ к разгадке.
«Цок-цок-цок». От щекотки следопыт начал извиваться, словно под его плащ попали рад-клопы.
– Помню я про модуль, – шепнул он, печатая запрос на лазерной клавиатуре. – Убью двух зайцев… Вот черт. Информация заблокирована паролями. В открытом доступе – лишь карта навигации по заводу. Этого стоило ожидать… Пошли дальше.
Уверенной походной Амдэ зашагал к центру города. Хель был меньше Пита в диаметре, но из-за высокой концентрации накрытых куполом помещений казался намного больше. Да он и был больше – по суммарной площади этажей. Самый настоящий многоуровневый лабиринт. Каждые несколько метров встречались все новые перекрестки и темные переулки прямо между литографическими сканерами и электроподстанциями. Весь первый этаж походил на увеличенную в миллион раз схему микропроцессора, где каждый станок был транзистором, а конвейеры между ними – шинами передачи данных. Сферический купол выступал в роли компаунда – черной капли на древних чипах.
«А что, если разряд ловушки на входе уменьшил меня в миллион раз?» – задумался следопыт. Он всегда любил покопаться в сложной технике и примерно представлял, из чего она состоит, поэтому ему стало жутко оказаться внутри сложного микропроцессора, но боль в руке быстро привела его в чувство. Некогда фантазировать.
Компьютеры с картой города принесли пользу. Во-первых, в закрытой черной области посреди Хеля явно читался тайный район, который и нужен был Амдэ, во-вторых, совсем рядом с собой он нашел медпункт. Сто метров на север по главной магистрали и два переулка на запад вдоль второстепенной сборочной линии он прошел без особых приключений.
Продавец химикалий приветствовал его беззубой улыбкой. На нем, как и на всех схематиках, был оранжевый комбинезон с фабрики пошива одежды для местных. Как и завод, она непрерывно работала более пятисот лет, пережив целые столетия запустения. Тысячи тонн бесхозной экипировки утрамбовывались под весом города, заместив его изначальный фундамент. Сжатые ткани крепчайшего образца были не хуже бетона, а по амортизации и упругости намного его превосходили.
Оранжевый схематик показал гостю ассортимент таблеток по удивительно низким ценам. Препараты, из которых изготавливали химгаляторы, стоили в десять раз меньше, чем в Пите. Вот он – рай для торговца. С другой стороны, чтобы разжиться на всем этом добре, надо было миновать магнитные ловушки Хеля, минное поле и еще сотню километров агрессивно настроенной Пустоши, а также заплатить за вход в Пит, чтобы сплавить товар. Так что возможная прибыль соответствовала риску и накладным расходам. Опять же, схематики не располагали производством оружия, брони и двигателей – ничем, кроме чипов и химии. Бесплатное в Пите оружие обретало тут немалую цену, а овощи Тала и вовсе ценились на вес ниссаниума.
«Вот он, простор для развития, – думал Амдэ. – И почему бы не дать каждому городу собрать все сливки Пустоши? Это пошло бы на пользу цивилизации».
Он в очередной раз укрепился в своей ненависти к гамма-агентам, настоящим всадникам Апокалипсиса, не позволяющим городам обрести независимость от своих соседей. Выменяв консерву на обезболивающие, следопыт поинтересовался пластической хирургией.
– Понимаю! – воскликнул торговец. – Хотите изменит форму носа. Это вы по адресу.
– Носа? А что не так с моим носом? – удивился Амдэ.
Ответа не последовало, и он испуганно начал трогать его рукой.
«Отличный же нос! Да и лицо отличное».
– Он и лицо вам подправит. – Схематик продолжал расхваливать хирурга.
«Ну а с лицом-то что?» – Следопыт насупился. Все его восприятие собственной красоты в один миг разрушила случайная оценка незнакомого человека. Вот так бывает, живешь себе спокойно, гордясь собственной внешностью, а потом бац, и оказывается, что ты не Аполлон.
Он отрешенно взял у торговца чипзитку пластического хирурга, о котором говорила Рексона. На передней стороне красовалось имя Байер А. Г., а задняя сторона представляла собой микросхему.
– Вставьте ее в навигационный компьютер, – подсказал схематик.
Амдэ добрался до ближайшего перекрестка с рабочей станцией, нашел в ней маленькую прорезь, как на старом банкомате, и вставил туда чипзитку. На экране сразу высветилось расположение дома хирурга – в другом конце Хеля.
– Ну ладно, – вздохнул следопыт. – Значит, сначала прихватим модуль, а потом сразу к нему.
Скорпион под плащом утвердительно дернул клешней, и они пошли дальше.
Каждые несколько метров тусклый свет купола перекрывался конвейером или штабелем проводов – над головой тянулся второй уровень производственных линий, над ним третий и так далее. Все как на многослойном чипе. Миниатюризация в глобальном масштабе. Лабиринт из нейронных связей одного огромного механизма по выпуску микротехники. Бесконечная рекурсия мира воспроизводства. Огромные конвейеры, показавшиеся Амдэ главной линией, на самом деле были придатком более сложного устройства по созданию нейромедиаторов виртуальной реальности, попросту виртов. Все эти сложные панели из текстолита оказались простыми платами управления энергопитанием шлемов, второстепенными деталями основной конструкции. Страшно было подумать, что ждет следопыта на верхних уровнях Хеля.
Поднявшись на два этажа, он оказался в еще более странном месте, словно в невесомости. Когда Амдэ был на первом уровне, весь этот хаотичный лабиринт из тросов, переходов и труб располагался от него только в одном направлении – сверху, а теперь такой же конвейерный муравейник тянулся и снизу. Разум мутнел, вестибулярный аппарат давал сбои. Понятия верха и низа растворились в однородности всех направлений. Ничто, кроме гравитации, не говорило о верхе, низе и высоте над уровнем пола. Возможно, сказывался эффект от целого ассорти обезболивающих таблеток, которые принял Амдэ. Он казался себе парящим в космосе. Микрокосм нанометров удивительным образом уживался с миром мегалоконструкций.
На протяжении сотен метров следопыт не понимал, куда движется, пока не уперся в запретную область. Хель перестал быть гостеприимным. Закрытая часть города таила в себе вожделенный модуль 9-6-9, а также тысячи способов быстрой смерти для незваного гостя, коим был Амдэ. Огромное сердце города впитывало в себя потоки сотен конвейеров, как кровеносных сосудов, и выпускало обратно столько же, но все обычные коридоры были закрыты стальными дверьми с кодовыми замками. Для обычного человека путь туда был заказан.
Амдэ попал в Хель, случайно подобрав тайный код доступа внешнего уровня, и поэтому мог безнаказанно там расхаживать. Если подобрать внутренний код, можно продолжить свою наглую одиссею в святая святых схематиков, только вот никаких подсказок для секретной комбинации не наблюдалось. Вместо кнопок – экраны с олеофобным покрытием, не оставляющие отпечатков. Как назло, никто не входил и не выходил. Сердце Хеля работало в своем ритме, и нечего было лишний раз в него лезть.