– Если я взорву гаубицу, пойдешь со мной дальше? Перестанешь нас тормозить?
Стоявший в нескольких метрах скорпион в ужасе дрогнул и замахал клешнями, пытаясь разубедить хозяина следовать самоубийственной идее, но хозяин не обращал на него внимания.
– Даже если цепные узнают о новых качествах виртов, они по инерции продолжат обстрел, – продолжил Амдэ. – С такими можно общаться только на языке силы. Пряник мы им уже дали, теперь дело за кнутом. Взорвем одну пушку, и они закончат обстрел.
– И как ты собираешься это сделать? – с подозрением спросила Деви.
– Не знаю, еще не думал. Мысль только пришла. – Следопыт начал ходить из стороны в сторону, поглаживая бороду руками. – Если это так важно для твоих сестер, то почему бы не попытаться? Тем более, пока ты нас тормозишь, мы точно не дойдем в срок, и планете конец.
– Опять эта выдуманная история про конец света, благодаря которой тобой так легко манипулировать.
– Откуда ты знаешь, посредством чего мной легко манипулировать? – насупился следопыт. – Мы знакомы полтора часа, из них общались минут пятнадцать от силы.
– Целые пятнадцать минут. Не забывай, что я гиноид и почти полностью повторяю живую девушку. А они очень проницательны.
– Ладно, я понял, – занервничал Амдэ. – Только больше не тычь меня лицом в эту очевидную для вас предсказуемость.
– Оки-доки.
– Чего?
– Прости, попыталась использовать одно из множества зашитых в меня наречий.
Они прошли километр, чтобы выйти из зоны возможного поражения артиллерийскими орудиями. Черный купол-компаунд Хеля медленно опускался в растущую позади путников Пустошь.
– До пушек еще несколько дней пути, – прикинул Амдэ. – Конечно, если двигаться полным ходом.
– Я готова на марш-бросок. Все ради сестер.
На этом и порешили.
Следующие два дня они почти не общались. Деви мысленно прикидывала свои шансы выжить и искала новые причины не идти со следопытом, если ему удастся уничтожить орудие. Следопыт же, в свою очередь, боялся лишний раз раскрыть рот и узнать еще больше неприятной правды о себе. Из всех существ, с которыми он сталкивался в своей относительно долгой жизни, Деви была самым проницательным и пугающе мудрым. Ну а бо́льшая часть его мыслей, разумеется, была занята борьбой с магнетическим очарованием гиноида. Обреченный попасть в ее сети Амдэ до последнего сопротивлялся, будто от него что-то зависело.
В дороге они встретили ночь и продолжили идти до рассвета, после чего нашли укромный уголок между двух перевернутых железнодорожных цистерн и устроились переждать жаркий день. Следопыт доел предпоследнюю консерву и накормил скорпиона корумом. Деви улеглась возле разлома в цистерне и через него весь день любовалась Пустошью. Еда ей пока не требовалась, а память об ужасах улья заставляла бороться со сном. Что угодно, лишь бы не возвращаться во власть кошмаров. Следующую ночь они снова провели в пути, а когда наступил новый день, принялись искать место для ночлега. Никаких перевернутых цистерн рядом не оказалось, и пришлось идти целый час под ярким утренним солнцем. Лучи били прямо в глаза и мешали разглядывать Пустошь. Лишь когда начало нешуточно припекать, Амдэ нашел уцелевшую стену старого дома, наполовину заваленную мусором. При помощи своего плаща и окружающего хлама он соорудил настил для троих и улегся под ним восстанавливать силы. Скорпион приткнулся рядом и посматривал на гиноида косым взглядом.
За двое суток без сна Деви порядком устала и ощущала цепкие прикосновения зловещих обитателей мира грез, в котором варилось ее сознание три прошлых месяца. Еще несколько часов она боролась с дремотой, но естественные потребности бионического организма давали о себе знать, и глаза гиноида наконец закрылись. Она снова увидела безысходность: высасывающие душу образы летящих сквозь нее приведений из виртов, оставляющих после себя только щемящую пустоту смерти в виде угасающих звезд холодной Вселенной. Никто уже не насылал на нее этих призраков, к голове не были подключены провода, но травмированный разум в полной мере воссоздавал оставленный позади мир пугающих снов.
Попав в тенета кошмара, Деви уже не могла так просто из него выйти. Она тряслась от страха, будто кто-то потусторонний высасывал из нее жизненные силы. Она хотела на волю, но демон ее не отпускал. Амдэ проснулся от ее стонов и подполз ближе, попытался обнять, успокоить. Наполовину это ему удалось.
Почувствовав мужское прикосновение, гиноид смогла сбросить с себя путы сна и всплыла из глубин мрака, но не потому, что рядом был кто-то близкий, а наоборот. Она с недоверием отпрянула от следопыта, сторонясь его объятий как чего-то опасного. Она так же, как Амдэ, не могла никому доверять.
– Не надо, не трогай меня, – сказала она.
– Я думал…
– Просто не надо.
Она хотела добавить: «Ты ведешь меня на убой», – но решила лишний раз не возвращаться к старому разговору, к одной-единственной теме, на которую они снова и снова общались. По сути, кроме этого, их ничто не связывало. Не было ничего общего. Но, конечно, хотелось, чтобы было что-то еще.
Весь вечер и всю следующую ночь они опять шли молча. Когда наступил очередной рассвет, путники не нашли в округе никакого подобия тени. Они оказались на самом большом пустыре к северо-востоку от Хеля. Там не было даже руин, один только утрамбованный временем хлам, под который невозможно было забраться.
– Пушки близко, – не унывал следопыт. – Если пропустим привал, то к обеду как раз до них доберемся. Лишний день на спасение мира. Звучит неплохо.
– Если верить в это вранье, —добавила Деви.
Она поправила связанными руками растрепавшиеся волосы, а потом попыталась потянуться. Какие-то внутренние сенсоры говорили ей о застое веществ в конечностях.
– Ну и в чем план? – с интересом спросила она.
«Без понятия, – подумал Амдэ. – Произвести на тебя впечатление, вот весь план».
Его бесила собственная слабость и предсказуемость даже перед самим собой. Кто бы мог подумать, что известный на всю Пустошь следопыт увлечется очередной миловидной мордашкой. Опять. В юбилейный девятьсот шестьдесят девятый раз. В его мыслях что-то щелкнуло, и он оглядел фигуристую 9-6-9.
«Ну конечно же. Вот откуда эти цифры», – подумал Амдэ и в своих размышлениях далеко уплыл от событий, развивающихся прямо перед ним.
– Ау. Есть план? – переспросила Деви. Она с удивлением заглянула в глаза следопыта, как натуралист, обнаруживший очень интересное дупло. Интересно, есть там кто живой?
– Есть, конечно! – нашелся Амдэ. – Перестрелять цепных и взорвать орудие.
– Чем взорвать? У тебя вроде нет взрывчатки.
– Набросать камней в ствол и выстрелить, – быстро сообразил следопыт. Ему и раньше приходили на ум гениальные идеи, но вот так блеснуть перед Деви – многого стоит.
– Ну ладно, – испытующе посмотрела на него девушка. – Вроде норм.
Их обоих засосала холодная пучина брачных игр. Мужская особь не контролирует себя и пытается понравиться женской особи, а та оценивает его, как какая-нибудь птица на заполненной крякающими самцами скале. На ее хрупких пернатых плечах лежит ответственность за будущее эволюции. Сотни миллионов прошлых поколений твердят ей: «Не облажайся, дорогая! Мы столько сил вложили в тебя. Выбери самого сильного, храброго и так далее по списку». И она идет на самый залихватский кряк. Ни дать ни взять шоу «Холостячка-3010».
– Как я уже говорил, взрыва одного орудия должно быть достаточно, – рассуждал Амдэ. – Как только Сыны Пророка узнают об усилении виртов, их боевой настрой поутихнет. Потеря гаубицы будет тем самым минимальным приложением силы, которое остановит войну.
Красивые слова чаще всего остаются просто словами, если не поместить их в оправу из храбрости и смекалки. Имея огромный опыт жизни в Пустоши, Амдэ тем не менее никогда не совершал громких диверсий против регулярных вооруженных формирований одной из сторон. Но все когда-то приходится делать впервые. В иной ситуации он бы отступил от опасного плана и просто пошел своей дорогой, но присутствие Деви, возможно, положившей (как ему хотелось думать) на него глаз, не оставляло выбора. Надо действовать и еще раз действовать. Ох уж эта жизнь с девушкой… пусть временная и вне отношений, но все же не дает расслабиться с первой и до последней минуты.
Дополнительная сложность, о которой не знала даже гиноид: обезболивающие и жаропонижающие перестали действовать, и у Амдэ безумно саднила рана, а глаза застилало вспышками из-за кипящих от высокой температуры сосудов. И это все под палящим солнцем в сорокоградусную жару. Спасал только ураганный ветер, гоняющий по Пустоши тысячи тонн пластиковой пыли. Она, завиваясь игривыми вихрями, блокировала часть солнечного света, рассеивала его своей мурмурацией.
К обеду воздух прогрелся, наверно, до пятисот градусов. По крайней мере так казалось Амдэ. Но он продолжал переставлять ноги и тянуть за собой связанную Деви. Функциональность гиноида в такую жару тоже снижалась – разные типы масел и жидкостей в ее бионическом теле загустевали, практически так же, как у людей, замедляя почти все внутренние процессы. Но, как и живые существа, она обладала подобием воли, позволявшей ей переступать через трудности на своем пути.
Хорошо было только Денди. Он вылупился в пустыне и очень любил зной. Его вид зародился как раз благодаря такой несусветной жаре, которую не могли пережить никакие другие виды. Одно слово – эволюция. Скорпион бодро шагал по пеклу, едва не насвистывая, а за ним волокли свои уставшие тела Амдэ и Деви.
– Ну как тебе первые дни в Пустоши? – спросил следопыт, решив, что очень долго не говорил. Интересно, сколько именно? Час? День? Год? Он почти бредил.
– Жарковато у вас. – Деви не хотела переводить разговор в шутку, но алгоритмы сбоили и все само так вышло.
– Осенью и зимой тут прохладнее… Вот и орудие.
Сквозь перманентную пылебурю проступили очертания пушки. До нее оставалось несколько минут ходьбы. В такую погоду силуэт человека можно заметить максимум с сотни метров, поэтому следопыт повел вперед свой маленький отряд без опаски быть обнаруженным.