гиноида ни капли не волновала. Испугали Деви собственные ощущения. Сосуществование со злейшим кошмаром научило ее не испытывать никаких эмоций по отношению к другим существам и даже к себе самой, но теперь впервые в жизни она что-то почувствовала, и это ее напугало. Какая-то жалость по отношению к мужчине рядом с ней. Будто их что-то сближало. Они, конечно, в прямом смысле находились очень близко, дышали друг другу в лицо, да и последние дни они были связаны одной веревкой и одной судьбой. Но что значат эти жалкие дни по сравнению с вечностью, в которой Деви пребывала до этого? Мелочь, крупица, вообще ничто. Тем не менее что-то в ее душе открылось, и гиноид чувствовала. Просто чувствовала, как наконец-то вылупившаяся из яйца птица, первый день жизни которой и близко не сравнится с целой вечностью в скорлупе.
– Я попытаюсь дотянуться до консоли управления, – сказала она.
«Как? Ты же не боевой андроид», – подумал Амдэ, но не сумел сказать это вслух. Он быстро бледнел.
Деви уперлась рукой в стенку, отделяющую их троих от консоли, и вложила все свои страхи и переживания в поток мыслей, в электромагнитный сигнал, который может выдать любой прибор, любой робот и уж тем более высокотехнологичный андроид. Преграда в несколько сантиметров не смогла остановить этот поток, и он всей своей безудержной мощью влился в консоль управления. Цифровые схемы начали искрить от перегрузки и замыкаться одна за другой, словно какой-то зловредный программный код вмешался в их размеренную работу. Повинуясь самоубийственному алгоритму, машина сломала сама себя. Месяц назад Амдэ уничтожил такого же очистителя ударом палки в процессор, теперь то же самое сделала Деви, не входя с ним в прямой контакт.
Вибрация прекратилась, будто ехавший по горам танк застрял в каменистой расщелине. Машина затихла в вырытой собственными усилиями могиле под Пустошью. Верхние створки, под которыми были зажаты путники, автоматически отворились, и на следопыта, скорпиона и гиноида хлынул поток густого, грязного, задымленного, но дарующего жизнь атмосферного воздуха. Хоть и временную, но все-таки жизнь. Пресс перестал нарушать покой кислотных отходов, и вскоре убийственный газ, исходящий от них, иссяк. Через несколько минут Амдэ смог достаточно продышаться и набраться той самой капли сил, чтобы выбраться из туши механического чудовища. Обескураженная произошедшим Деви помогла ему подняться и следом вынесла скорпиона.
Вся тройка пришла в себя через четверть часа. Они сидели в тени очистителя, чуть ниже уровня земли. Позади тянулась длинная борозда глубиной в несколько метров. Расчищенная от мусора поверхность Пустоши медленно, но неотвратимо заполнялась продуктами бесконечного производства и разложения. Пройдет пара месяцев, и этот шрам зарубцуется, а чуть позже от него не останется и следа.
– Ты вырубила его прикосновением, – поразился Амдэ. Он все еще пытался надышатся. Бледность на некогда красном лице говорила о сильном отравлении.
– Послала сигнал, – пожала плечами Деви. – На расстоянии в несколько сантиметров это не так уж сложно.
– Не сложно, – повторил за ней увядающий следопыт. – Но какой сигнал? Какой к черту сигнал может убить эту махину?
– Этого я не знаю.
Скорпион взобрался на поверхность их импровизированного укрытия и скрылся в мареве жаркого воздуха. Его метаболизм протекал медленнее человеческого, поэтому он не успел сильно отравиться. Зато понимал, какая опасность грозит хозяину. Белизну лица Амдэ заметила и гиноид.
– Тебе нужно противоядие, – покачала она головой. – Абсорбент и чистая вода для начала.
– Денди принесет лекарство. А вода… вода должна быть в рюкзаке.
– Ты опустошил флягу еще вчера.
– Нет. Есть заначка.
Кряхтя, следопыт поднялся на одно колено и пошарил в потайном отсеке рюкзака, достал оттуда трубку, похожую на те, что используются в капельницах, и начал сосать из нее воду. Через минуту подоспел скорпион с пачкой активированного угля. Судя по засохшей грязи и нечитаемому названию, пачку эту он нарыл на достаточно большой глубине.
– Срок годности прошел четыреста лет назад, – поморщилась Деви.
– Углю ничего не сделается. Так даже полезнее. – Амдэ проглотил подозрительную субстанцию и снова лег в тень. – Сейчас все будет, пять сек, и я встану на ноги, – произнес он и заснул.
Денди устроился у него подмышкой и мгновенно засопел. Наступила мягкая, ласкающая легкими прикосновениями тишина. После недавней тряски в грохочущем чреве чудовища она казалась чем-то потусторонним. Деви тоже хотела спать, но это желание полностью улетучивалось при воспоминаниях о терзавших ее кошмарах. Она, как жертва Фредди Крюгера, не хотела возвращаться в его обитель и предоставлять демону удовольствие растерзать свой беззащитный разум. Вырванная из дома охотником за головами, она не чувствовала себя защищенной, а поэтому даже под его присмотром была одинокой песчинкой, несомой ветром неожиданных перемен. Весь мир казался ей чужим и враждебным.
Чтобы хоть как-то скрасить часы без сна, она вернулась в очиститель и принялась рыться в целой россыпи застрявших в его брюхе вещей. Обширная база данных и сенсоры помогали ей находить наиболее полезные предметы. Самые ценные произведения Пустоши были отнюдь не крупными и не тяжелыми. Они были вовсе не заметны на фоне груды бытовых приборов и бесполезных обломков. Деви нашла маленькие колесики с электромагнитным гиперполем и положила их в карман своего комбинезона лазурного цвета – того самого цвета, в который раньше окрашивалось безмятежное легкое небо, теперь утонувшее в кроваво-красной палитре планеты.
После полудня проснулся Денди, а ближе к вечеру и Амдэ. Солнце еще висело на западе, но шквалистый ветер с севера разогнал затхлое летнее пекло. Температура воздуха опустилась до тридцати градусов, и можно было двинуться дальше. Потрепанные тяжелой дорогой путники шли молча, пытаясь собраться с мыслями. Как им расценивать свое чудесное спасение? Безусловно, обрадоваться, но пугала цена, которую за это пришлось заплатить. Отравление подорвет их и без того ослабленное здоровье, а вместе с этим уменьшится и предельный запас сил, а его поди еще как-то пополни. В походном режиме без нормальной еды и воды да еще под палящим солнцем силы вообще не хотят восстанавливаться. Так что локальная радость спасения омрачалась глобальным ухудшением ситуации. Но по-прежнему хотелось верить в лучшее.
– Это и есть твоя сила, да? – разогнал тишину следопыт. – Из-за которой все охотники Пустоши сошлись в смертельном бою…
– Возможно, – скромно проговорила Деви.
– Ты не знала о ней?
– Нет.
– А как догадалась?
Деви задумалась. Как на это ответить? Она и сама не понимала, что произошло. Нечто незнакомое заставило ее почувствовать страх перед смертью другого человека, зажгло в ней огонь, охвативший все подсознание и произведший на свет чудо открытия собственных возможностей, которые иначе она открыть не могла. Она же не человек, в конце концов. Хотя очень похожа.
– Я испугалась, что мы умрем, – уклончиво ответила Деви. – И все само собой произошло. Я как-то научилась управлять этой силой.
– Ты настоящий человек, – повторил свою мысль следопыт. – Это настолько человечно, что мало кто из людей на такое способен. Раньше, может быть, так могли все, но теперь люди – сплошь одичавшие существа, заполнившие собой нишу истребленных животных. Я, конечно, многого не знаю, но за десять лет в Пустоши я пришел к такому выводу.
– Я сейчас раскраснеюсь, – ответила Деви.
– А ты можешь?
– Не уверена. Поэтому на всякий случай объясняю. Чтобы ты понял мое состояние.
– Хорошо, не буду тебя смущать.
Они прошли несколько часов в полном молчании. Позади остались орудийные установки, но минное поле Пита тянулось еще на многие километры, обходить его можно было неделями. Такого времени у путников не было, и Амдэ упорно озирался по сторонам в надежде наткнуться на очередного байкера с полностью заправленным мотоциклом. Но в этой части мира все будто вымерло. Только заводы продолжали появляться на горизонте, медленно проплывали за спины путников и там исчезали, уступая дорогу новым.
– Мы поднимаемся все выше, – определила Деви.
– Здесь самая большая концентрация фабрик. Одному Раду известно, на какую глубину теперь уходит слой произведенного ими хлама.
– На сто двадцать метров.
– Судя по всему, за столетия этот хлам утрамбовался, подменив собой грунт, и вместе с собой он поднимал производящие его заводы. Как иначе объяснить, что они по-прежнему на поверхности?
– Поднялась только малая часть. Большинство фабрик утонули, как пассажиры потерпевшего кораблекрушение судна, – сообщила Деви.
– Утопление в течение сотен лет, – прикинул Амдэ. – Очень медленное кораблекрушение, в котором скорее умрешь от старости, чем захлебнешься.
– Они и умирали, – с грустью сказала гиноид.
Она была частью мира машин, поэтому принимала смерть механизмов намного ближе к своему воображаемому сердцу, чем человек. Амдэ это понял и пожалел о своих словах.
– Солнце поднимается, – сменил он тему. – Пора искать место для привала.
Они остановились в тени большой фабрики. Она уже ничего не выпускала, но судя по хорошо сохранившемуся фасаду и слабой окалине на конвейере, работала еще каких-то десять-пятнадцать лет назад.
«Возможно, ее видели убийцы Хана, – подумал Амдэ. – А может, и нет. Земли здесь дикие, если это слово применимо к целиком одичавшему миру. Можно годами бродить между Питом и Хелем и ни разу не нарваться на эту фабрику».
Вырытые в утрамбованном пластике окопы говорили о том, что недавно тут стоял лагерь рейдеров. По углам здания виднелись опустевшие насыпи для пулеметных гнезд, а возле самой целой стены лежали груды нехарактерного для этих мест мусора, относящегося к жизнедеятельности самого гадкого создания – человека.
– Лекарства, – сказал Амдэ. В вопросах местности интуиция его не подводила. – Работай это производство сейчас, от нас бы живого места не оставили. Самые жестокие рейдеры строят свои базы как раз на лекарственных фабриках.