Несколько минут ушло на установку связи с бункером. Все это время вертушка висела в воздухе, подобно стрекозе, заметившей угрозу и боящейся сдвинуться с места. Энергия в аккумуляторах таяла, как крупинки в песочных часах, отмеряющих оставшееся до конца света время. Два этих процесса слились в индикаторе батарей, на котором шел отсчет до взрыва земного ядра и всеобщего апокалипсиса. Каспер нервно сглотнул.
– Прием, – повторял он. – Вызываю убежище три нуля.
Наконец из бункера пришел ответ:
– Убежище три нуля слушает. Каспер, это вы? Не ожидали вас так рано.
– Пришлось ускориться. Времени в обрез. Отключите турели, нам надо сесть.
– Вас поняли. Можете садиться.
Рация щелкнула и зашлась шипением. Доктор выключил ее, небрежным движением повесил на шторку возле головы и принялся маневрировать над зажатой между рекой и лесом опушкой.
– Высота двести, – подсказывал ему помощник. – Сто пятьдесят. Сто. Восемьдесят…
Над землей винтокрыл еще раз завис, и Деви высунулась из окна.
– Все спокойно, – сказала она. – Турели спят.
После этого Каспер вздохнул спокойно и кое-как приземлился прямо у реки. Привыкшие к безмятежной мягкости воздуха путники вернулись с небес на землю – почувствовали удар и нескончаемое землетрясение, вибрация от которого передавалась через опоры вертушки. Литосферные плиты и не думали останавливаться, продолжая свой буйный пляс вокруг бурлящего центра Земли.
Члены «Гамма-ордена» один за другим вышли из винтокрыла. Поверхность под их ногами оказалась куда более твердой, чем виделась с высоты.
– Скальная порода, – сказал Аваст. – Бункер буквально встроен в гору. Никакие землетрясения ему не страшны.
– До поры до времени, – уточнил Каспер. – К сожалению, при взрыве земного ядра ему тоже придет конец. Аваст, будь добр, посторожи вертушку.
Помощник остался ждать, а остальные трое подошли к еле заметному на земле кругу диаметром в десять метров, и доктор принялся расчищать ногами его периметр. Из-под толстого слоя пыли показалась узкая щель между дверью и скалой. Следопыту это напомнило канализационный люк Пита, только более крупный, гипертрофированный. В такой мог бы поместиться даже армейский тягач. Хан не знал, почему ему в голову пришла именно эта мысль, но так совпало, что большинство жителей бункера приехало сюда именно на тягаче.
Раздался щелчок, и из щели люка под давлением вышел газ. Осевшая по периметру пыль поднялась в воздух, как щупальца медузы во время полета в воде. Так же медленно и размеренно пыль улеглась обратно, и круглая площадка со стоящими на ней путниками начала опускаться под землю. Деви вздрогнула, но Каспер взял ее руку и успокоил. Спустя несколько секунд площадка остановилась на глубине в несколько метров. Красный солнечный свет сторонился убежища, боялся в него заглядывать, поэтому внутри зажглись лампы, осветив проход – косой тоннель диаметром пять метров, спускающийся под углом в тридцать градусов. Действительно, здесь мог проехать только армейский тягач, обычный транспорт не осилил бы такой спуск и подъем, особенно подъем. Тоннель тянулся метров на пятьдесят, а в конце виднелась стальная дверь. С самого входа бункер казался невероятно основательной и мощной постройкой, не то что хлипкие развалины Пустоши.
– После вас. – Следопыт был сама галантность и пропустил Каспера вперед.
– Не бойтесь, – усмехнулся старик. – Нас там не покусают. Ладно, идите за мной.
В конце тоннель раздваивался – один проход упирался в стальную дверь убежища, второй – в гараж с тягачом. Решетчатые ворота пропускали немного света, и Хан убедился, что за ними стоял именно армейский тягач. Путники дошли до входной двери бункера, и она начала открываться им навстречу. Судя по скрипу и очень медленному движению, она была довольно тяжелой. Ну, либо человек, ее двигавший, имел не так много сил. Дверь наконец открылась, и за ней показался старик, выглядящий даже старее Каспера. Намного старее. И что бросалось в глаза еще сильнее его глубоких морщин – белый цвет кожи.
– Спокойно, не пугайтесь, – сказал он при виде краснолицых обитателей Пустоши. – Все мои предки прожили в этом бункере, поэтому мы не покраснели от солнца.
– Понимаю, – кивнул Каспер. – В давние времена у Земли было магнитное поле. Солнечное излучение не пробивалось через него, и кожа у людей не краснела.
– Именно, – обрадовался неизвестный старик. – Как хорошо, когда тебя понимают.
– Вы Иероним Шнапса? – перешел к важному доктор.
– Нет. Я староста убежища. А Иероним…
Не успел староста договорить, как какой-то краснокожий выбежал у него из-за спины и с радостными воплями бросился к следопыту.
– Хан! – кричал он.
Деви и Каспер посторонились, дивясь такому всплеску эмоций, но Хан почти сразу все понял. В ярком свете подземных ламп он узнал загрубевшее лицо старого друга. Друга из прошлой жизни. Нет, из позапрошлой. Хан думал, что вовсе забыл лица соплеменников, но стоило увидеть одного из них спустя столько лет, как спящие нейроны памяти активировались и подняли на поверхность сознания давно забытые образы. Мгновение, и уже кажется, что он никогда не забывал этого человека, был с ним рядом все десять лет.
– Пуно!
Несмотря на то, что Хан все эти годы не вспоминал лица прежних друзей, он прекрасно помнил, как они его бросили. С великим трудом он поддерживал постоянно утихающую ненависть к ним, будто это был слабый костер в пасмурный день, и нельзя было позволить этому костру погаснуть, иначе погаснет и его жизнь, ведь заставить себя выживать в земном аду можно лишь ради мести. Дождь времени лился на этот костер, грозясь затушить его, но гневная воля следопыта – тогда еще Амдэ – регулярно подкладывала в него дрова. Столько неимоверных усилий и ради чего? Чтобы сбросить с себя рабские кандалы ненависти и простить обидчиков в последний момент? Не прошло и недели, как он изменил мнение о друге, и вот тот стоит перед ним.
А может, это не было совпадением? Может, Пуно стоит теперь перед ним именно потому, что Хан его простил? Иначе как объяснить, что поиски в течение последних десяти лет оказались безуспешными, а прощение мгновенно принесло плоды.
– Хан! Как же я рад, что ты жив! – Пуно бросился его обнимать, но следопыт посторонился объятий и недоверчиво посмотрел на него.
– Где ты был столько лет?
– Здесь, в этом бункере, – с удивлением ответил Пуно. – А ты? Где тебя носило?
Они так и стояли в дверях убежища, а староста, Деви и Каспер молча наблюдали за сценой.
– Где меня носило? – разъярился Хан. – Ты же знаешь, что я попал в рабство! Меня забрали прямо у вас из-под носа за неделю до гладиаторской битвы!
– Я до последнего верил, что ты сбежишь, – по-прежнему светился улыбкой Пуно.
– Сбежал. Без вашей помощи, – нахмурился следопыт, памятуя о невыносимых днях, наполненных еще большим ужасом, чем сны гиноидов.
– Мы тоже еле сбежали. – Пуно начал понимать, за что злится на него друг. – Будь у нас время, мы бы обязательно нашли и тебя, и Космо, но ты знаешь, куда мы спешили…
– Космо погиб.
– Прости, я не знал.
– Еще кто-то спасся?
– Только я, Лима и Эхо – тот усатый марсианский морпех.
– И за десять лет вы не нашли времени разыскать соплеменников? Вырвать их из рабства?
– Дружище, ты все поймешь. Обещаю тебе. Просто пошли внутрь.
Хан с недоверием посмотрел в открытую дверь убежища. Деви и Каспер ничего не понимали в их споре, зато прекрасно знали, что мир катится в тартарары, поэтому его срочно нужно спасать. Доктор подтолкнул следопыта внутрь.
– Идемте уже скорее, – сказал он. – Мне надо увидеться с Иеронимом.
– С Иеронимом? – засмеялся Пуно. – Конечно, как скажете. Давайте за мной.
Он пошел первым, а за ним старейшина бункера. Хан нарочно держался в хвосте отряда, не желая идти рядом с Пуно. Он простил и больше не жаждал мести, но обида оставила грубый шрам именно там, где душа срастается с сердцем.
Первым в бункере 000 шло помещение с пулеметными гнездами и мешками с песком на случай визита незваных гостей, но уже начиная со следующего зала ничто в убежище не говорило об ужасе, творящемся за его приделами. Тихое, спокойное место с хорошеньким интерьером, который Хан и Каспер могли видеть только в выцветших старых журналах. Серые стены с пластиковыми панелями для уменьшения вибрации скальных пород держали на себе разные полки, картины, были украшены лепниной, чтобы любой житель бункера чувствовал себя как в обычном загородном доме. Из дверей в длинном коридоре виднелись разные помещения – склад, кухня, тренировочный зал… Везде молодые краснокожие – только девушки и юноши до восемнадцати лет, словно это был какой-то жуткий эксперимент по выживанию подростков в замкнутом пространстве. Судя по недоверчивым взглядам местных, гости здесь были очень редки. Возможно, это был первый визит извне за десятилетие.
Путники прошли лестницы по сторонам от коридора, ведущие вниз. Темное пространство в подвалах уже не могло похвастаться красивым ремонтом.
– Куда они ведут? – спросила Деви. В ее памяти хранилась информация почти о всех сооружениях Пустоши, но об этом секретном убежище она ничего не знала.
– Технические этажи, – ответил старик. – Там мини-заводы по производству пищи, энергии и воды.
– Они еще работают? – поинтересовался Каспер.
– Много раз ломались, но мы их чиним. Знаете, в бункере особо и нет других дел, кроме как все ремонтировать.
Коридор упирался в просторный зал с книжными стеллажами, диванами и верстаками. Возле одного из заваленных инструментами столов корпел над прибором белый мужчина. Такой же, как старейшина, только намного моложе. Белые люди в принципе не жили в Пустоши, а значит, не старели так быстро, поэтому сложно было сказать, сколько ему было лет. Пока Деви и Каспер гадали, что к чему, Хан вспомнил его. Давно позабытое, как ему казалось, воспоминание выплыло на поверхность. Это был морпех из отряда пришельцев. Судя по словам Пуно – Эхо, единственный выживший марсианин. Тогда ему было лет двадцать пять, значит сейчас на десять больше. По сравнению с жителями Пустоши он хорошо сохранился – гладкое лицо, стриженые светлые волосы и густые усы. Он корпел над прибором очистки воды, но отложил его в сторону при виде гостей. На лице Эхо растянулась улыбка, подобная той, что была у Пуно. «Видимо, в бункере это заразно», – безрадостно подумал Хан.