Каспер задумался, поглаживая бороду.
– В этом есть логика. В вас говорит не глупый альтруизм, который я обошел бы за километр, в вас говорит здоровый человеческий эгоизм. Вы хотите пойти ради себя и своих близких, это мне нравится, но я рассчитал путешествие на четверых. Я много лет занимался планированием похода, вычислил все необходимые грузы с максимальной точностью…
На пороге комнаты возник Хан и перебил доктора:
– Док, ваше планирование не оправдало себя в реальных условиях. За последние два часа все уже дважды пошло не по плану, а путешествие, как я понимаю, даже не началось. Так ли важно удерживать себя в этих рамках? Или лучше пользоваться всем, что дает нам судьба? Я тоже не альтруист. Во мне говорит эгоизм – если есть возможность повысить свои шансы на выживание, я только за.
Пуно молча поблагодарил старого друга за поддержку, обхватив его за плечи. Теперь все трое соплеменников стояли в обнимку и с вызовом смотрели в будущее.
Хан сказал правду – его эгоизм зашкаливал. Воссоединившись с близкими людьми, он в самом корыстном смысле не хотел с ними вновь расставаться. За десять лет в Пустоши он не нашел никого ближе, разве что Деви, обретенную всего пару недель назад. Если защищать мир от погибели, то только всем вместе. И пусть никто не уйдет обиженным.
Каспер задумался, с вымученным лицом прокручивал в мыслях свой план, высчитывал перспективы, но потом махнул на все это рукой.
– К черту планы! Они всегда рушатся первыми. Я вас возьму, только сначала надо соблюсти формальности – все участники похода должны быть членами ордена.
Доктор поставил на стол свой подсумок и достал оттуда три перстня с символом гамма.
– Вот. Хорошо, что я подстраховался и на всякий случай отлил еще несколько штук. Скорее берите и надевайте.
– Это обязательно? – настороженно спросил Пуно.
– Да! Это путешествие – самое важное и серьезное в истории планеты. Вы все должны отчетливо сознавать груз ответственности. Поэтому сейчас все трое произнесете клятву верности идеалам ордена.
Пуно, Лима и Эхо взяли перстни, покрутили их в руках и надели на пальцы.
– А мы с Деви не приносили никаких клятв, – заметил Хан.
– Потому что вы не словом, а делом доказали свою верность идеалам, – ответил Каспер. – Ну да ладно, давайте, тоже присоединяйтесь. Так, все встаньте вокруг меня. Отодвиньте стол, вот так. Теперь повторяйте: «Я, такой-то, такая-то, клянусь делать все, что в моих силах, для спасения человечества, даже если это принесет вред отдельному человеку».
Пятерка посвящаемых повторила за ним.
– Во тьме ночной, при свете дня я клянусь отдавать все силы ради спасения мира.
Пять голосов снова вторили ему.
– Обещаю следовать духу, а не букве сей клятвы. Я не дам цивилизации скатиться в бездну междоусобной войны. Злу от меня не укрыться и все такое…
– Доктор? – подняла бровь Деви. – Вы ведь придумываете на ходу? У вас не было заготовлено никакой клятвы.
– Важно другое, – несмотря на свое разоблачение, Каспер сохранял каменное лицо. – Следуй духу, а не букве, понимаешь?
– Черт с вами, ладно.
– Объявляю вас членами «Гамма-ордена». Теперь пакуйте вещи, нам еще спасать мир.
Собравшиеся заулыбались. Короткий миг радости сменился задумчивостью и страхом в хорошем смысле этого слова. Глупец тот, кто ничего не боится. Они молчаливо склонили головы перед величием мира, который хотели сберечь, перед его тайнами и опасностями. Это не короткая прогулка за семенами, это настоящий крестовый поход против отродья бесконечного потребления, против адской машины, аккумулировавшей всю алчность и лицемерие человечества. Некий мегазавод, уродливое дитя, выжил в брошенной колыбели, обрел неимоверную силу и готовился уничтожить мир. Неужели тысячу лет назад люди не понимали, что к этому все идет? Разумеется, понимали. Именно в этом, в понимании своего зла, и был первородный грех, за который вынуждены расплачиваться потомки.
Бункер оживился. Уже десять лет он не видел такого движения – с тех самых пор, как сюда добрались двадцать два краснокожих инка и один марсианский морпех. Староста помнил тот день, как будто он был вчера, и теперь с ностальгией наблюдал за всеобщим воодушевлением, бродил по родному бункеру.
Лима увидела его, молчаливо стоящего в дверях ее комнаты. Девушка, как и Пуно с Эхо, собирала вещи.
– Не расстраивайтесь, – сказала она. – С вами остается еще двадцать сирот. Они уже большие, и вы можете на них положиться.
– Я не расстраиваюсь, доченька, – обманывал старец, но этот обман был самым невинным из всего, что есть в этом мире. В уголках его глаз мелькнули блестящие стоны души.
– Мы вернемся, – пообещала она. – Если выживем… А если нет, то какая разница, умрем мы раньше или чуть позже, вместе с планетой. Вы же слышали Каспера? Завод неконтролируемо расширяется и готовится поглотить земное ядро…
– Понимаю. Я бы с радостью полетел с вами, будь от меня какая-то польза.
– Вы нужны здесь! Будьте дедушкой для двадцати ребят. Будьте их старостой. Решайте споры по совести и уму.
– Обещаю.
В отличие от трех жителей бункера, Хану не нужно было собирать вещи. Все его оставшиеся пожитки лежали в винтокрыле, поэтому он просто ходил по убежищу, с любопытством изучая каждый его уголок. Каспер уже объявил, что утром отряд выдвигается в путь, и оставалось двенадцать долгих часов ожидания. Друзьям пока что было не до следопыта – они грузили припасы в транспорт и давали последние наставления детям. С Ханом они еще в полете наговорятся. Он это понимал и не путался под ногами, вместе с Деви изучал книжную библиотеку и коллекцию видеодисков. Пока Аваст под чутким руководством Каспера таскал топливо и провиант, Хан пытался по максимуму воспользоваться крохотным затишьем между двумя тяжелыми путешествиями, но чем больше старался расслабиться, тем сильнее напрягался. Всегда так бывает.
Он нашел такую же неприкаянную душу в лице старейшины бункера и напоследок с ним разговорился.
– Хорошая коллекция видео. За десять лет в Пустоши я нашел всего пару дисков и то с большим трудом.
– Правда? Где они еще сохранились? – поинтересовался старик.
– Да вот в таких же бункерах, только опустевших, разрушенных, – ответил Хан.
– Я думал, что войти в убежище можно только с ключом-картой.
– Так и есть. Найти диски сложнее, чем иголку в стоге сена. Я облазил всю Пустошь ради двух, а здесь их тысячи. Даже не догадывался, что дисков может быть так много.
– Ты знаешь… – Старик положил ногу на ногу и склонился к собеседнику. – Раньше, до исхода на Марс, когда человеком был заселен каждый клочок Земли, многие племена пустынной Африки добывали воду из-под камней или собирали с натянутых в сухом воздухе сеток. Они даже представить себе не могли, что где-то в мире может быть много воды. Даже вид наполненной ванны поражал их так же, как моя коллекция дисков тебя. Все познается в сравнении…
– Вы любите футбол? Такой древний спорт, – спросил Хан.
– Конечно!
– За десять лет я смог добыть только два диска с финалом Лиги чемпионов – 2449. Последнего в земной истории.
– Фантастический матч. Особенно концовка…
– Очиститель разрушил мой дом и не дал его досмотреть…
– Чего же ты раньше молчал? – встрепенулся старик. – У меня есть запись. Давай посмотрим. До утра еще много времени.
– А что, можно? – с детским восторгом спросил следопыт. Его еще никогда не накрывала такая сладостная волна предвкушения.
– Конечно! Сейчас.
Пока старик вставлял диск в компьютер, к ним присоединилась Деви. В отличие от следопыта, она в своей жизни не видела ни минуты видео, если не считать бесконечный кошмар виртов, когда перед ней крутились чудовищные образы и видения, но то был перцептрон, а не простой телевизор. Теперь она с беспокойством ожидала начала сеанса. Как зрелая личность Деви понимала беспочвенность своих страхов перед спортивным видео, но почти настоящая психика не позволяла ей так просто отгородиться от пережитого, оставившего в ней целую россыпь уродливых шрамов – фобий. Она взяла руку Хана, уверенная, что, пока он рядом, ничего плохого с ней не случится.
Эпилог
«Серия пенальти, дамы и господа. Апофеоз финального матча и всего футбольного года. Сезоны давно закончены, игроки всех команд, кроме этих двух, уже отдыхают на мусорных островах, и остается всего одно действо, один финишный шаг, но зато какой! Самая невероятная, самая напряженная по своей сути серия пенальти в истории. Я не оговорился, во всей чертовой истории, да простят меня атеисты, я не хотел задеть их чувств. Как же хочется растянуть этот момент, чтобы он никогда не кончался! Но время неумолимо бежит вперед. Сделайте вдох, насладитесь, вкусите, прочувствуйте эти секунды! Вы вспомните их на смертном одре! Если вы смотрите это, ваша жизнь прожита не зря!
„Манчестер Трансъюнайтед“ бьет первым. К мячу подходит Эйштебио! Холодный взгляд, короткий разбег, удар… гол! У меня чуть не остановилось сердце, а у вас? Если да, скорее пейте дефибриллин, с сердцем шутки плохи. Капитан берлинского „Динамо“ ставит мяч на точку и отводит взгляд от вратаря „Трансъюнайтед“. Тот скачет из стороны в сторону, корчит гримасы, пытается сбить нападающего с толку. Удар… Гол! Тщетной оказалась психологическая атака! После первой пары ударов счет равный. Какое напряжение! Кажется, я вот-вот умру от разрыва сердца, и знаете что? Это прекрасно! Лучшего ухода из жизни и не придумаешь, да простит меня партия самоубийц, я не хотел оскорбить их чувства.
Второй удар „Манчестера“ в молоко! Мяч пролетает в метре над перекладиной. Вратари вновь меняются местами и теперь очередь игрока „Динамо“. Разбег, удар, гол! „Трансъюнайтед“ выходит вперед! Воздуха! Дайте мне воздуха!»
Короткая рекламная пауза, пока комментатору делают вентиляцию легких. Десять секунд по экрану летает новая модель ховерборда, и довольные подростки говорят что-то на сленге двадцать пятого века. Трансляция возвращается, когда у точки уже новый игрок.